Лечебная собака

— Это он может, — поддакивает жена.

— И вот, несмотря на все это, он может быть и благородным…

— Каким же образом?

— А вот каким! Уж если он отдаст кость мне, то больше никогда не вспомнит о том, что отдал.

— К чему это ты клонишь? — опять насторожилась она.

Я молчу и все свое внимание сосредотачиваю на еде. Я и так уже сказал достаточно много.

— Это ты к тому говоришь, — взволнованно восклицает супруга, — чтобы я не требовала от тебя отчет!

Я еще ниже наклоняюсь над тарелкой. А она, жена, конечно, а не тарелка, начинает набирать обороты.

— Если пес не понимает цены котлетам и деньгам, то ты должен знать их цену. У тебя же, наверное, более высокий интеллект, чем у твоего друга.

И она омрачает всю радость нашей встречи одним-единственным вопросом:

— Где деньги, которые я тебе давала?

Ах, как это гадко! Зачем люди придумали деньги и в дополнение к ним еще и супружескую жизнь, которая, естественно, невозможна без денег?!

— На юге остались, — виновато бормочу я. — Не таскать же их взад-вперед с собой.

— Не черт и носил тебя туда! — кричит она гневно, и ее глаза сверкают, как у Кирши, когда я отнимаю у него кость.

— Откуда я мог знать, что там все так дорого… Там теперь одни девки только дешевые.

— С этим дураком невозможно нормально разговаривать! При чем тут девки, когда мы речь ведем о деньгах!

— Совершенно ни при чем, — охотно соглашаюсь я. — Потому ни с чем и приехал.

— А другие мужья без подарка не возвращаются!

И ушла со слезами на глазах.

Мы остались вдвоем на кухне. Милый пес Кирша с превеликим удовольствием доедает свое лакомство, и плевать ему на грубую выходку хозяйки. А у меня пропал аппетит. А как спешил! Как спешил долететь. И деньги-то у нее я на подарок для нее же просил, а не для того, чтобы чем-нибудь одарить по прибытии. А приехал ни с чем и, оказывается, только собаке и нужен, да и то потому, что пес мой не знает цены деньгам, но умеет, как и всякая собака, бескорыстно любить вкусные домашние котлеты.

Я смотрю на Гелию с восхищением. Она видит, что я смотрю на нее, но еще пока что не видит моего восхищения. Между нами пока что еще большое расстояние. Но мы с Киршей идем на сближение. Мы только что вышли на улицу, которая ведет к поляне для выгула собак, и вышагиваем степенно и важно. И как знать, может быть, Гелия ждет меня и ждет не первый день. А я, мерзавец, пока готовил себя к занятиям с Кирюшей, ни разу о ней не вспомнил. А вот теперь думаю: зачем это наши дурни так далеко ездят в поисках приключений на свою задницу? Приключений хватит и дома, надо только завести собаку.

Я уже ничуть не жалею, что вместе с перелетными птицами вернулся домой. Да, конечно, если действовать с умом, то и дома можно не скучать. Вон она какая новгородская красавица! И стоит одна-одинешенька. И ничего не стоит. Все у нее бесплатно. А как глаза щурит! И за это тоже платить не надо… деньгами.

Я не спеша, стараясь не уронить своего достоинства, подхожу к одинокой женщине, которой ужасно одиноко уже и со своей собакой.

Ах, весна благотворно действует не только на мужчин!

— Что-то долго не было видно вас? — говорит она мне.

Я вижу в ее глазах грусть. Ах, если бы знать, по ком грустит это одинокое чудо природы!? Я слышу в ее голосе обиду… и не сомневаюсь: она обижается на меня, на мое невнимание к ней.

— На юг ездил, — небрежно говорю я, с нежностью глядя в чистенькое, беленькое, совсем еще девчоночье личико.

Она вскидывает вверх черно-рыжие брови. Она их не красит и правильно делает. Они у нее и без того красивые. А на юге все девки — размалеванные.

— Не люблю юг! — произносит она задумчиво, видно, что-то вспоминая из своих южных приключений. — Там все какое-то дешевое.

— Наоборот! — весело возражаю я. — Там все страшно дорогое, особенно — награды дорого даются.

Она не спорит. Она только загадочно улыбается. Какая все-таки очаровательная женщина, эта Гелия. И кажется, мы начинаем понимать друг друга.

Мне почему-то стало неловко смотреть ей глаза. Беспричинное и странное смущение. В моем-то возрасте. Я перевожу взгляд на собак… Они всецело поглощены собой. Им никто не мешает. Они чувствуют себя совершенно свободно везде и даже при своих хозяевах. Такая вот у них собачья натура. И только на поводке они теряют свое собачье чувство свободы.

А у нас, кажется, намечаются, как сейчас говорят, точки соприкосновения… Ах, побольше бы этих точек! Соприкоснуться бы всем телом. Тьфу, какая мерзость приходит на ум.

Мы с Кирюшей стали все позже и позже возвращаться с вечерних прогулок. А жена стала все чаще и чаще посматривать на меня с подозрением.

— Что-то ты уж больно счастливым выглядишь? — сказала она однажды.

— А с чего это мне печалиться? — безмятежно улыбнулся я. На улице весна! Смотришь, как к жизни все тянется, и самому жить хочется.

— А мне, думаешь, жить не хочется?

— С чего это такие разговоры? — удивляюсь я. — И дурак знает, что женщины живут дольше мужчин на одну собачью жизнь. Такая вот у нас неутешительная статистика.

— Что это за жизнь?! Все дома и дома. Даже на собачью такая жизнь не похожа. Вот ты с ним по три раза в сутки гуляешь, а вечера вообще неизвестно, где проводишь. — На ее глаза наворачиваются слезы. — Меня тоже стадо тянуть на улицу. Ты мог бы и меня пригласить, когда вечером вы идете на прогулку.

— Так вот к чему она затеяла весь этот разговор!

— Да ты хоть соображаешь, что говоришь-то? — вознегодовал я. Ты хоть знаешь, что мы с ним ходим где попало? А с тобой так не погуляешь — у тебя туфли!

— Я могу и без туфель.

Я громко расхохотался. Нарочно — очень громко, чтобы она поняла, какую глупость сморозила.

— Ну ты даешь! — На моих глазах выступили слезы. Она думает, во всяком случае, она должна думать, что слезы на моих глазах — от веселого смеха. — Ты, что же, собираешься, как Кирюша, босиком гулять?

А ведь мы и по траве мокрой ходим, и по лужам грязным топаем. И в дождь, и в снег. В любую, как видишь, погоду. 0, женское недомыслие! я в отчаянье схватился за голову.

— Да ты не переживай! — ласково улыбнулась супруга. — Я сапоги обую, те самые, в которых на картошку езжу.

У меня все поплыло перед глазами. До чего же она смышленая! Я сник. И если не уронил голову на грудь, то только потому, что лежал на диване вместе с любимой собакой.

— Ну, если так… — беспомощно пробормотал я.

— Конечно, так! — радостно воскликнула жена и, скинув тапочки, полезла на антресоли за своими сапогами.

— Не спеши, — остановил я ее. — Погода стоит ясная и теплая.

Снега и дождя не предвидится… Можно и так.

— Босиком? — обернулась она со счастливым видом.

Я закатываю глаза к потолку. Господи, за что мне такое наказание?! И дома, и теперь вот еще и на улице… А там весна, и все такое, что обычно творят люди на глазах остального мира, просыпаясь от зимней спячки. Спросонья, так сказать. И уж теперь-то, на коротком поводке, ничего не сотворишь. Увы, такова супружеская жизнь. Если бы я знал, что она — такая, да я в жизнь не женился бы.

Как я предполагал, так оно и получилось. Не успели мы втроем выйти из дома, как за нами увязался какой-то шкет.

— Это ваша собака? — спросил он у меня, показывая рукой на Кира.

Вопрос показался мне невинным, и я с готовностью ответил:

— Моя?

— А почему вы ведете ее на поводке, если она ваша?

И этот вопрос показался мне вполне резонным, и на него я ответил охотно:

— Чтобы под машину не попала.

— А вы знаете мое маму, тетю Лену!

Только дети могут так легко менять направление разговора и при этом совершенно не задумываться над тем, что они утверждают и при ком.

Я искоса глянул на супругу. Всем своим видом она показывала полное безразличие к моему диалогу с недозревшим балбесом. Но годы супружеской жизни для меня не прошли даром. Я не сомневался, мозг моей половины сейчас работал, не боясь перегрева, и с огромной нагрузкой. Она лихорадочно вспоминала, каких Лен, черт бы их всех побрал, я знаю и не знаю. И если не остановить ее вовремя, она наверняка вычислит какую-нибудь бабенку и замкнет эту тетю на мне. А мы только вышли из дома, нам бы гулять еще и гулять… с хорошим настроением и в такую-то вот хорошую погоду. Хотел бы я знать, откуда появляются на свет божий такие засранцы?