Возвращение Цезаря (Повести и рассказы)

Лосиха бежала вдоль лога, на нее наскакивали и наскакивали собаки. Их становилось все больше.

Корова напугалась: всюду были собаки, необычные, страшные.

В конце концов они таки направили лосиху к тому выходу, которым обычно уходило лосиное стадо на поля. Корова обогнала собак и вскочила в глубоко врезанный ручей. Путь был знаком, он уводил на такие огромные поля, где собаки ей не страшны, там ее не догонят. Оставалось только обогнуть — ручьем! — густо вставшие на пути деревья, а далее шла ровная дорога.

И здесь-то на лосиху бросились пять сидевших в засаде псов.

В полном молчании они прыгнули на нее. Сбоку. Они впились в бока, в ноги. И сразу же Стрелка перекусила сухожилие задней ноги.

Догнали отставшие было собаки. Напали!

Лосиха билась страшно. Она ударяла собак передними копытами. Черному псу она снесла череп, но Пестрый удачно полоснул ее зубами по сухожилию другой задней ноги. Лосиха теперь не могла бежать. Она осела в воде, между заснеженных высоких берегов. Прокушенные жилы кровили. От ледяной воды тело немело, его будто и не было. Собаки сидели вокруг: теперь можно и не спешить. Но то одна, то другая собака вдруг бросалась и, рванув лосиху, отскакивала назад.

Пришло забытье. Теперь лосихе казалось: она бежит от собак полем.

А Стрелка отошла в сторону и понюхала своего щенка (он был убит). Она лизала его, а когда поднимала голову, то видела лежавшую в ручье лосиху — громадную, хрипящую.

Стрелка завыла…

— Что, что это? — спрашивал Иванов. — Они бегут как волки?

— Уйдем-ка, — шептал Алексин. — Быстрей!

В Сосновке они постучались в первый же темный дом.

Деревни Сосновку и Березняки разделял лесной овраг. Глубокий. Он зарос черным лесом, имел собственную речку, собиравшуюся из множества родников.

Было в этом овраге и свое топкое болото.

Когда-то здесь жили волки. Они выли по ночам, нагоняя тоску на деревенских жителей, и резали скотину. Но простодушных волков постепенно выбили охотники. Теперь этот овраг заняли собаки.

В укромных, еще волками пробитых лазах ходили они; за ними охотились, их караулили с ружьями. И одичавшие собаки припомнили привычки древних собак. Они научились идти след в след и путать охотников, пробегая по мелкой воде.

Стаю водили Стрелка и Пестрый.

Стрелка была всегда настороженная собака, а тот разумен и удачлив.

…После охоты сытая стая ушла в овраг. Спали весь день.

И снова пришла ночь.

Теперь все уцелевшие собаки были на болотном островке посреди оврага. Щенки возились, взрослые сидели молча: они ощущали вхождение в свою жизнь чего-то нового.

Они видели людей, пахнувших так знакомо. И в неистребимой собачьей устремленности к человеку подошли к ним. Был страх, но и надежда, что позовут!

Люди зашевелились и — выстрелили в них.

Стрелка яснее других ощутила вхождение этого нового: на нее охотились городские добрые старики.

Надо бежать! Скорей! И она запрыгала с кочки на кочку.

Собаки глядели ей вслед. Она остановилась и заскулила — Пестрый тоже пошел. Потянулись за ним щенята, а там поднялись и остальные собаки.

Прыгая по кочкам, стряхивая снег, они выбрались из оврага и вдруг побежали. Впереди стаи легко, волчьим скоком, несся Пестрый.

18

Весьма надоевшие старички уезжали.

Собираясь, опять посетовали на свою неудачную охоту ночью.

Егерь ухмылялся — какая там неудача!

— Полный успех! Я проследил, собаки ушли из леса, мы отделались одним только лосем. Но что они с ним сотворили! Понимаете, загнали в ручей, заморозили. И обгрызли, конечно.

— Куда же ушли?

— Сначала в город.

— В город?… Сначала?…

— Ну да! А потом вернулись ко мне в лес и тут же, слава богу, ушли. Следы их ведут на северо-восток. В тайгу они подались, так я их понял. Ох, и зададут они тамошнему зверью.

Старики переглянулись. И заторопились выходить — у крыльца их ждал «газик».

Они радовались: домой, домой… И в дороге толковали между собой, что по случаю ссоры с женой Никонов продает щенка-сеттереныша. Надо помогать собачке. (Диких же старались не вспоминать, выбросить из памяти их сиротливые тени.)

19

Отсветы города собаки увидели сквозь деревья. Они выбежали на опушку и прилегли.

До глубокой ночи глядели собаки на широко рассеянные огни. Щенки затеяли было возню, но взрослые были серьезны. И один за другим щенки перестали возиться: глядели, тянули к городским огням острые морды.

Носы их шевелились, ловили резкие, грубые запахи угольного дыма, перегара бензина и того зловония, приглушенного холодом, которое испускают пустыри, становящиеся свалкой города. Затем Пестрый снова повел собак. Они вошли в город, пробежали ночными улицами, миновали центральную площадь.

Милиционер вздрогнул и не поверил своим глазам, увидев их быстро катящиеся силуэты. Откуда? Почему так много?

…Собаки обежали город. Они побывали у темной многоэтажки, вставшей на месте прежнего сгоревшего дома, ходили к складу магазина «Промтовары», выли на улицах.

А затем ушли назад, к лесу. Но теперь они не сидели на опушке, а миновали ее деловито и нацеленно: они бежали на север.

20

Алексины (с ними Ивановы) уютно проводили вечер.

На ужин была шпигованная салом тетерка, обжаренная в духовке до золотистой корочки, к ней подан зеленый горошек. Когда стали пить чай, Алексин заговорил о собаках. Иванов взглянул на него искоса и недовольно отодвинул стакан.

— Куда они все же ушли? — недоумевал Алексин. — Что в лесу будут делать?

Все молчали. Алексин же требовал ответ Иванова:

— Скажи! Ты натасчик, ты ближе меня связан с собаками.

— Не знаю.

И оба старика задумались. Им вдруг стало неуютно у стола. Ощущение вины, портя вкус съеденного, входило в них. Словно неприкаянные призраки, перед ними вставали бездомные собаки. И каждый думал, что надо было позвать собак. Ну, посвистеть, почмокать губами, что ли.

Позвать?… А куда?…

Иванов поднялся и подошел к окну. Сдвинув штору, поглядел на улицу. Но увидел только морозный рисунок на стекле, похожий на древовидный папоротник — растение каменноугольного теплого периода.

21

Собаки бежали в дальние, безлюдные, таежные леса.

Трещали деревья, неистово, будто напоследях, горела луна. Тени деревьев лежали на зеленом лунном снегу.

Теперь стаю вела Стрелка. За ней легко бежал Пестрый, за ним растянулись в беге щенята и остальные собаки.

Они бежали след в след.

За каждой собакой катилась ее черная тень.

Торопились старый пес и бульдог-полуовчарка, задыхался в беге коротконогий, помесь таксы и другой какой-то собаки. Бежали остальные — длинной растянувшейся цепочкой. Из горячих их ртов вырывался дымок, и вспыхивал в нем холодный блеск луны.

Собаки бежали…

Примечание автора. В этой повести нет преувеличений. Оглянитесь — город полнится брошенными животными; спросите егерей и лесников — в пригородных лесах появляются собачьи стаи. Я видел их сам… Но, чтобы не быть голословным, сошлюсь на журнал, уважаемый всеми охотниками, к которым я, по давней привычке, еще отношу и себя.

Я беру журнал «Охотник» № 9 за 1971 год. Вот данные работников Балхашской экспедиции ВНИИОЗ: в угодьях Прибалхашья держится около двух тысяч собак. Они охотятся стаей даже на кабанов. А это сильный и жестокий зверь.

Встречали самостоятельно и дико охотящиеся стаи по десять — двенадцать собак в алтайских степях.

Старший наблюдатель Хоперского заповедника сообщает: зимой 1967/68 года собаки задрали двадцать четыре оленя, а волки всего трех! Он растил диких щенят — нашел их, — они выросли недоверчивыми, злобными. Значит, домашняя собака вполне может одичать. Как дикая — одомашниться.