Мой друг лайка

Охота с лайкой по лосю вообще не из легких. Иногда заметить в лесу это огромное животное бывает не легче, чем лисицу или зайца. На первый взгляд, это невероятно, но это так. Я помню много случаев, когда на охоте с лайкой приходилось по полчаса стоять в восьмидесяти-ста шагах от работающей по лосю собаки, видеть ее и не иметь ни малейшего повода для выстрела в зверя.

Не каждая лайка работает по лосю так, как этого требуют условия охоты. Многие собаки горячо идут по следу лося, особенно когда он свежий или сам зверь бежит на глазах у собаки. Пожалуй, не найдешь ни одной лайки, которая бы отказалась от броска по убегающему зверю, но для успешной охоты такого броска мало. Лайка-лосятница должна быть очень вязкой, физически развитой и сильной в поиске. Поиск этот — широкий, исключающий встречу охотника со зверем до того, как собака облает его. С собакой, которая ковыряется у ног хозяина и ищет лося, как выводок тетеревов, добыть зверя трудно.

Лось, поднятый с лежки или взятый собакой с жировки, редко уходит далеко. Но совершенно другая картина бывает в тех случаях, когда лось увидел или услышал человека. Тогда он долго не остановится, и догнать его удастся не скоро. А зимний день короток, и часто его не хватает, чтобы окончить охоту успешно.

В процессе самой охоты по лосю лайка также руководствуется и чутьем и слухом. Порой приходится поражаться тем расстоянием, на котором лайка чует и слышит лосей.

Конечно, лось не белка, и сила запаха от него не может быть и сравнима с запахом белки, но все же нужно иметь необыкновенные чутье и слух, чтобы услышать зверя на шестьсот-семьсот метров.

Обнаружив зверя, лайка начинает преследовать его, но дает голос только тогда, когда ей удастся остановить лося, забежав ему навстречу. Этот маневр собаки особенно ценен в работе по лосю.

Поставив лося, лайка осторожно облаивает его, дожидаясь подхода охотника. Надо сказать, что зрение лося сравнительно слабо развито, а чутье и слух очень хорошие, и поэтому подходить к лосю надо всегда против ветра. Особенно осторожно охотник скрадывает зверя на последних ста — ста двадцати шагах, когда лось находится на расстоянии верного выстрела.

Оборвавшийся голос лайки свидетельствует о том, что лось передвигается, и тогда охотник должен прекратить скрадывание и оглядеться. Зверь может идти и в его сторону, и нужно быть готовым к стрельбе.

Охотясь с лайкой по порошам, охотник не спускает собаку с поводка до тех пор, пока не обнаружит крупного следа лося-самца, на который и ставится лайка.

Хорошо работают по лосю взрослые лайки, понявшие смысл охоты и уже тренированные в ней. Работа эта тяжела, собака сильно утомляется, и только охотничья страсть заставляет ее преследовать зверя, забывая усталость. Вот поэтому молодые лайки, еще не трепавшие убитого зверя и не притравленные по нему, не гоняют лося вязко.

В глубокие снега охотник должен поберечь своего четвероногого друга и не пускать по лосиному следу. Как бы ни была крупна лайка, она сильно вязнет в снегу и поэтому не может быстро бегать.

Старый лось-бык иногда бросается на собаку, как на волка, и быстро сминает ее в снегу. Животное метко бьет прямым ударом передней ноги и может буквально перерубить собаку. Опытные лосятницы инстинктивно чувствуют опасность и даже по мелкому снегу не облаивают лося ближе, чем в пятнадцати-двадцати шагах.

В верховьях реки Ней, Костромской области, мне пришлось однажды охотиться на лося со своим Рыжиком. Собака была в полном расцвете сил и уже имела солидную практику в работе.

Бушневская лесная дача, расположенная к северу от города Галича, и до сего времени отличается хорошо сохранившимися лесами таежного типа. В ельниках, замшелых и старых, встречаются пихты, столетние осины, моховые болота с сосной и целые заросли рябины. Чистые ельники иногда переходят в смешанные леса, обычные для наших широт, но все эти леса уже перестойные, огромные и сумрачные.

Стояла пора осенней бодрящей свежести с ее яркими красками увядания, запахом гниющей листвы и с необычайно прозрачными далями северной осени. Большинство птиц уже покинуло наши леса, и только стаи дроздов шумели в ветвях рябин, поникших от обилия ягод.

У лосей уже кончился рев, и животные, истомленные драками и почти месячным периодом постоянных исканий, наконец успокоились. Жировки лосей по коре осин характерны для поздней осени. И там, где лоси водятся, нельзя не заметить свежих погрызов, встречающихся и на сваленных, и на стоящих осинах.

В Бушневской даче я был впервые и поэтому целиком полагался на своего проводника — местного охотника. Мы рано утром покинули сторожку лесника и, напутствуемые его советами, пошли по дороге к реке. Следы лосей попадались и на грязи лесных дорог, и на покрове сфагнового болота, и просто у стволов погрызенных осин.

Мы сразу спустили Рыжика и решили поискать лося в одиннадцатом квартале, где, по словам лесника, были два крупных рогача. Отпечатки отдельных лосиных следов иногда поражали своими размерами и заставляли идти еще осторожнее. Нужный нам зверь был где-то рядом, и мы могли узнать о нем только через облаивание Рыжика. Песик не осторожничал, как его хозяева, и усердно искал, носясь по лесу галопом.

Шум от бега собаки если и напугает лося, то все равно он не уйдет далеко, а по звуку лая мы будем определять его местонахождение.

Собака иногда сгоняла рябчиков, и некоторые из них усаживались на деревья прямо перед нашими глазами. Рябчик — завидная дичь, но на зверовой охоте нельзя делать лишнего шума, а тем более выстрела.

Искать зверя приходится долго. Это утомляет охотника, а иногда и вызывает чувство неуверенности в успехе. Ружье кажется очень тяжелым, рюкзак оттягивает плечи, встречные препятствия делаются все труднее и труднее. И вдруг… Лай собаки нарушает тишину леса. Мы останавливаемся. Смотрим друг на друга, без слов и даже без лишних жестов объясняемся на особом языке охотников.

Рыжик лает уверенно, без особой горячки, так, как лают собаки на стоящего зверя. Вот смолк и вновь слышен голос Рыжика, только чуть-чуть правее.

— На быка, — шепчет мой компаньон, и мне нечего ответить ему, кроме короткого «да».

— На месте топчется, это не иначе одиночка-бык. Лосиха бы побежала, особенно с телятами.

Собака лает непрерывно, но осторожно, чувствуется, что она не подходит к зверю и облаивает его издалека. Лось стоит, смотрит на беспокойное существо и почти не видит его в зарослях кустарников. Страшного ничего нет, но все же лай раздражает зверя, и он идет шагом, иногда останавливаясь и слушая.

В солнечных бликах, пятнами расположенных на коре деревьев, есть очень много сходства с теми бликами, что легли на шкуру зверя. Ноги лося, длинные и тонкие, почти неотличимы от тонких стволов деревьев, весь контур животного как бы растворяется на фоне леса.

Прислушиваясь к голосу собаки, я всматриваюсь в гущу стволов и ветвей, стараясь увидеть зверя. Раз или два я заметил какое-то движение, вернее даже не движение, а просто изменение цвета солнечного пятна. Ясно было, что это шевельнулся лось, но какая часть его тела попадала в поле моего зрения, я не мог догадаться. В лесу было тихо. Зверь стоял на одном месте, и поэтому трудно было сделать ему засаду на пути. Оставалось только терпеливо ждать и надеяться на собаку. За полчаса с того момента, как собака облаяла лося, он прошел не более двухсот метров и, видимо, не имел желания покидать обжитого участка.

Только раз увидел я голову зверя, когда он, оглядываясь назад, шевельнул ею. Огромные коричневые рога блеснули светлыми остриями концов и скрылись. Собака продолжала лаять, иногда смолкая на две-три минуты. Казалось, что лось ушел, но после перемолчки лай раздавался на том же самом месте. Это значило, что Рыжик вслушивался в тишину леса и ждал хозяина. Я пискнул тихонько мышью, и звук этот удвоил азарт собаки. Хозяин здесь, и вот-вот раздастся выстрел!

Минут через двадцать лось продвинулся еще шагов на сто и вышел на открытый берег реки. Здесь он стоять уже не захотел и побежал по направлению к воде.