Риса

  Увядающий осенний лес притих. Он стал спокоен и задумчив. И чуден не только своими ослепительными красками... Облетая, лес обновлял свою жизнь, готовился обрести новую молодость с приходом весны. Опадающие листья позже, растворяясь в земле, дадут пищу корням, корни крепче обнимут родную землю за её доброту, за её мудрость, которая не щадит листья ради всего дерева, ради жизни.

  Всегда горько видеть погибшую птицу, но в лесу ничего не происходит зря. И, погибая, птица тоже даёт жизнь. Так же, как и листья, дающие жизнь корням после своей смерти, она погибает ради жизни другого зверя или птицы, которые тоже являются частью леса, его необходимой живой частью, его листьями.

  8. РАССТАВАНИЕ

  Ночь была светлой. Самой луны не было видно, но её свет струился через тонкую пелену облаков, и лес казался пронизанным насквозь этим мягким бледным светом.

  Давно уже был подо льдом и снегом ручей Рисы. Высокие снега отражали свет невидимой луны, и ночь казалась ещё светлей.

  Рысята играли на пологом снежном холме. Было очень тихо. Рыжий прятался, а Белогрудый нападал, искал его и снова нападал Рыжий зарывался в снег с головой и, когда братец находил его, с восторгом прыгал на Белогрудого, они катались в снегу, взбивая снежную пыль, однако всё время молча, потому что мать запрещала шуметь, особенно ночью, и они уже привыкли играть молча.

  А Риса, напряжённо вслушиваясь в светлую ночь, лежала сбоку от заячьей тропы, проходившей в низине у холма, на противоположной стороне которого играли рысята. Лежала, ожидая и надеясь на добычу. На этот раз ей не пришлось выжидать слишком долго. Длинноногий заяц появился из-за ёлки, едва рысь залегла в засаду. Он делал несколько прыжков, замирал, присев на задние лапы, прислушивался, снова прыгал. Рысь схватила его, когда он остановился в двух прыжках от неё.

  Риса побежала с добычей в зубах к рысятам, она миновала низину, ступила на снежный склон и вдруг замерла. Чуть выше её по склону, совсем рядом, стоял незнакомый зверь: небольшого роста, тёмный, мохнатый, кряжистый. Он явно готовился напасть на Рису и отобрать её добычу, угрожающе показывал свои неровные, уродливые, острые и, видимо, очень крепкие зубы. И хотя зверь был меньше Рисы, вид его, такой суровый и уверенный, встревожил её. Широко расставив мохнатые лапы, он закрывал ей путь на холм, к её рысятам. Но Риса была не из тех, кто легко отдаёт свою добычу врагу. Злобно зашипев, она уронила зайца на снег и сделала шаг вперёд. Отсюда до зверя оставался прыжок. Рысь рванулась, но зверь проворно отступил в сторону, и она промахнулась. Они сцепились в жестокой схватке. Риса хотела ухватить его зубами за холку, но он, жилистый и крепкий, увернулся, и у неё в зубах осталась его вонючая шерсть. Острый запах незнакомого зверя, запах выделений его мускусных желез буквально забил рыси глотку. К её злобе прибавилось бешенство. Зверь пытался вцепиться Рисе зубами в горло, но она тоже выскользнула. Он дважды поранил ей спину острыми когтями. Риса, взбешённая, вонзила зубы ему в бок, забыв про удушливый запах, и, обняв зверя, стала торопливо рвать ему другой бок когтями, левой передней лапой всё время защищаясь от его зубов. Зверь неожиданно перевернулся на спину, пытаясь притянуть рысь к себе. Но она вовремя поняла опасность, увидев приготовленные к удару острые когти мощных задних ног зверя.

  Риса отпрыгнула и, схватив зайца, о котором всё время помнила, побежала вверх по склону. Зверь тоже дёрнулся в сторону зайца, но, конечно, не успел. Негромко и злобно рычал он вслед уходящей рыси.

  Риса никогда раньше не встречала редкую в этих местах росомаху - злобного, коварного, осторожного и смелого зверя.

  Когда она поднялась на вершину холма, рысята всё ещё играли. Один отыскивал другого по следу, петляющему в снегу. Второй лежал, зарывшись в сугроб по уши, не шелохнувшись, наблюдая за братом. Будто ничего нет на свете, кроме этого весёлого и увлекательного занятия. Минутная эта радость прекрасна. Увлечённые игрой, они забыли обо всём на свете: о страхах ночного леса, об опасностях, о матери. Забыли, потому что мать рядом, потому что она-то о них не забудет. Это чувство беззаботности, присущее детству, у них сразу же исчезнет, как только они станут жить отдельно от матери.

  Следующей ночью Риса почувствовала безпокойство. Она вообще плохо спала в этот день и вечер, наверное, из-за особенно жгучего воздуха, который сейчас, ночью, буквально обжигал горло. Днём не было так холодно, но Риса, словно предчувствуя беду, устроилась дневать с рысятами под вывороченным корнем старой, сваленной ураганом сосны. Глубокая узкая яма под вздыбленными корнями дерева позволила семье рысей надёжно укрыться. Риса не помнила таких холодов за всю свою жизнь. На усах мгновенно нарастали льдинки, нельзя было облизать не только лапу, но даже облизнуться. Язык прихватывало, он прилипал к шерстинкам. Не зря накануне она так упорно искала надёжное убежище, не стала ложиться на отдых прямо в снегу, как это часто случалось. Это и спасло рысят от беды. Прижавшись друг к другу, они грелись в узкой яме. Высунув морду наружу, пытаясь облизнуть обледенелые усы, Риса вдруг поняла, что нельзя вылезать из этой спасительной норы. Страшный мороз не только не принесёт удачи на охоте - ведь никто не выйдет на тропу в такую ночь, - можно замёрзнуть самим. И рыси не вышли из убежища. Согревая друг друга, они дремали, пережидая суровую ночь. Голодные, но согретые, звери делили общее тепло, и им было хорошо.

  К полудню пошёл крупный снег, и лютый мороз отступил. Стало теплее, и гонимые голодом рыси вышли на охоту, едва на землю спустились сумерки.

  Прошли морозные дни и ночи, когда снег скрипел и взвизгивал даже под мягкими рысьими лапами, когда было тихо и по ночам над лесом висела луна и большие мёрзлые звёзды.

  Наступило вьюжное время зимы. Ночи стали тёмными, луна почти не появлялась над деревьями, и днём было пасмурно. Снег то мягко кружил - нежный и пушистый, как шерсть рыси, - то, гонимый сильным ветром, свивался в позёмку и хлестал по глазам - жёсткий и колючий, как чёрные голые ветки осин или щетинистые кусты можжевельника.

  Потеплело. Сугробы стали пушистыми и глубокими. Не надо было тщательно заботиться о местах лёжки. На любом месте в снегу можно было хорошо отдохнуть, без боязни встретиться с волками или замёрзнуть.

  Пришло время расставания в рысьей семье. Белогрудый и Рыжий были уже не рысята. Они так и не дотянулись до матери - слишком крупной была Риса. Но уже выросли, окрепли, научились охотиться, скрадывать жертву, прятаться от врагов - всему, чему их могла научить мать. Они уже чувствовали, что пора жить самостоятельно. И во время последней охоты не очень слушались Рису. Последняя совместная добыча - крупный тетерев - была разорвана, съедена, и они разошлись.

  Риса долго ещё стояла, глядя вслед то одному, то другому. Потом и она пошла обычным своим мягким шагом. Крупные снежинки садились на её усы, касались тёмно-коричневого носа и таяли. Хлопья снега опускались в следы Рисы, и скоро место, откуда разошлась по лесным неведомым дорогам семья рысей, покрылось ровной снежной пеленой.

  Риса знала, что рысята ушли насовсем. Но ещё долго они будут оставаться в её памяти, приходить в воспоминаниях, во сне. Зимний белый лес, полный запахов, шорохов и неожиданностей, стал для Рисы уже не таким, как раньше. Теперь он был без её рысят... Она возвратилась к своему обычному рысьему образу жизни - к одиночеству.

  У одиночества свои преимущества: оно позволяет более сосредоточенно наблюдать окружающий мир, не отвлекаясь на общение с подобными себе, на выяснение старшинства, на взаимные обязанности. Одинокий житель леса свободен от этого.

  Но он не может рассчитывать и на помощь сородичей, на их поддержку. И он повышенно, осторожен, потому что совсем одинок. Он должен рассчитывать только на себя, на свой опыт, на свои силы, на свою удачу.