Позывные дальних глубин

«Живы ли они? — мучительно думал Егор. — Где их теперь искать?»

Но вот из отверстия верхнего рубочного люка высунулась голова Хуторнова, покрытая большой, наподобие папахи, лохматой шапкой.

— Есть сигнал! — крикнул он с каким-то возбуждённым азартом и показал на рамку выдвижной антенны пеленгатора, которая развернулась в нужном направлении. — Теперь их запросто можно отыскать и по ручному прибору, с каким на радиолис охотятся.

— Так уж и запросто, — усомнился Непрядов, но всё же щедро посулил. — Эх, Пётр Иванович, медаль бы тебе на пузо повесил, если б ты ещё дистанцию дал. Не до самого же Северного Полюса переть по твоему «прибору на лис», да ещё в примерном направлении.

— Полагаю, источник сигнала где-то совсем рядом, — убеждённо отвечал Хуторнов, поправляя налезавшую ему на глаза шапку, которая была всё же явно не с его головы.

— А точнее?

— Ну, не более полумили, товарищ командир. Я вам ручаюсь.

— Так, ловлю на слове, Пётр Иванович, — поверил командир и распорядился, чтобы наверх в полном походном снаряжении поднялись бы Чуриков с Ганзей. Поисковую группу Непрядов решил возглавить лично, поскольку имел на этот счёт кое-какой опыт. Однажды ему приходилось уже разыскивать во льдах сброшенный на парашюте экспериментальный радиозонд. К тому же физически Егор был крепче едва ли не каждого из членов своего экипажа. Пойти вместе с ним порывались многие из офицеров, но Егор всё же предпочёл выбрать именно двух старшин, резонно рассудив, что парни они молодые, крепкие: если надо, то за семерых выдюжат. И потом, их присутствие на борту по штатному расписанию, да и в случае чего-нибудь непредвиденного, совсем необязательно. Экипаж и без них со всем бы справился наилучшим образом.

Собираясь покинуть борт, Непрядов ещё раз напомнил старпомам, как им поступать в том случае, если «не приведи Бог» начнётся подвижка льда. Однако ледовая обстановка оставалась пока стабильной, и это успокаивало.

Егор, конечно же, понимал, что командир не имел права покидать борт своего корабля. Да только случай был особым. Слишком велика была вероятность того, что посланные на поиск пропавших лётчиков люди сами могли оказаться в критической ситуации и погибнуть. Однако никто в экипаже, кроме Непрядова, не имел специальной подготовки по ориентированию и выживанию во льдах. Потому не мог и не хотел Егор необдуманно рисковать своими людьми. Не сомневался, что с ним они не пропадут: во всяком случае, шансов у них выжить вместе с ним будет намного больше.

Сойдя на лёд, Непрядов поджидал старшин, которые немного замешкались со своей амуницией. Первым начал высовываться долговязый Ганзя, державший на плече смотанный в бухту пеньковый страховочный конец. На шее у него, поверх меховой куртки, болталась на ремне коробка радиопеленгатора. Следом показался и невысокий ростом крепыш Чуриков, прижимавший к себе свёрнутые брезентовые носилки.

— Да куда ты прёшься с ними!? — отчего-то рассерженно крикнул на Чурикова механик Теренин, указывая на громоздкие носилки. — Давай сюда эту рухлядь!

Непрядов хотел было вступиться за старшину, мол, носилки всё же могут пригодиться. Но механик в это время уже тянул из рубочного люка лёгкие охотничьи нарты, непонятно как оказавшиеся в его «тайных» загашниках.

«Цены всё же нет моему механику, — удовлетворённо подумал Егор. — И где он только умудрился раздобыть эти санки? С ними теперь не то, что идти, а и бежать можно…»

Обвязавшись страховочным концом, на случай провала в какуюнибудь скрытую трещину, поисковая группа двинулась в путь. Впереди, задавая темп движения, ускоренно шагал по твёрдому насту сам командир. За ним поспешал Ганзя, дававший по пеленгатору направление. А Чуриков, волочивший за собой нарты, был замыкающим.

Какое-то время за спиной ещё слышались хлопки и треск взмывавших в небо ракет. Но вскоре всё стихло. Лишь хрустел под ногами снег, да путалась под ногами мелкая позёмка. Окружавшая со всех сторон белая мгла весьма заметно стала мрачнеть, насыщаясь спускавшейся с небес теменью. Выпиравшие повсюду ледяные торосы ещё более ощерились, будто клыки притаившихся поблизости белых медведей.

При ходьбе все трое понемногу согревались, и лютая стужа теперь не так донимала, как в начале движения. Непрядов даже снял маску с очками, рискуя обморозить лицо. Но в сгущавшихся сумерках так было легче наблюдать за рамкой пеленгатора, который он забрал у Ганзи. Шли уже около часа, но никакой оранжевой надувной лодки с навесом нигде не было видно.

Заметив, что матросы начали выдыхаться, Непрядов дал знак сделать короткий привал. При быстрой ходьбе недостаток кислорода ощущался здесь особенно остро. Отдыхали не больше трёх минут, пока дыхание опять не пришло в норму. А затем — снова в путь. Только рамка пеленгатора вскоре повела себя как-то странно, начав описывать круги.

«Это должно быть где-то здесь, совсем рядом…» — промелькнуло в голове у Непрядова, и он поднял руку, требуя повышенного внимания. Моряки остановились, а затем, разойдясь в разные стороны, начали шарить в ближних торосах.

«Хоть бы следы какие отыскать», — думал Егор, вглядываясь под ноги. Только ничего похожего на присутствие здесь людей будто и в помине не было. Кругом сплошной лёд, снег и полная, замораживавшая душу тишина.

Наконец, Ганзя замахал руками, призывая всех к себе.

— Вот она, товарищ командир, — указал старшина на торчавшую в снегу антенну. Встав на колени, Ганзя принялся меховыми рукавицами разгребать слежавшийся, неподатливый снег, и вскоре извлек из него небольшой цилиндрический контейнер. В руках у старшины он продолжал тонко пищать, будто пойманная зверюшка.

Егор пристально глядел вокруг, но по-прежнему не видел никакой оранжевой лодки. Окрест были одни лишь торосы, да наметённые позёмкой сугробы. Они все трое пробовали кричать, но в ответ — ни звука.

— А ну, ребята, давайте-ка пошарим по сугробам, — надумал командир. — Вдруг там что-то есть, — и принялся отвязывать прикреплённые к нартам лыжные палки, которыми удобнее было бы протыкать снежный наст.

Опять моряки разбрелись по сторонам. А тьма всё непрогляднее и гуще. Пришлось включить ручные фонари, чтобы лучше было видно.

Непрядову вскоре повезло. В одном месте потревоженный палкой снег осыпался, и Егор увидал кусок обнажившегося оранжевого полотна. Это и была та самая лодка, а вернее надувной резиновый плотик, который одновременно служил и палаткой.

Достав нож, Непрядов разрезал прорезиненную ткань и посветил в дыру фонариком. Под низким, провисавшим от снега пологом он увидал двух людей в меховых комбинезонах и унтах, которые лежали, тесно прижавшись друг к другу. На голос никто из них не отреагировал. И тогда Егор сам полез в палатку, посвечивая фонариком.

Один из пилотов подавал признаки жизни. Он даже слабо простонал, когда Непрядов потормошил его за плечо. А другой был мёртв, превратившись в ледяную мумию с неестественно белым, затвердевшим лицом.

Почти неделя прошла, как их самолет потерпел аварию, и можно было только догадываться, какие нечеловеческие испытания и муки выпали на долю этих ребят. У оставшегося в живых летчика было обросшее щетиной, старчески измождённое лицо. Полуприкрытые глаза казались остекленевшими, безучастными ко всему происходящему. Даже тени радости за собственное спасение в них не промелькнуло. Это был потусторонний взгляд из человеческого небытия. Пилот будто давно смирился с тем, что он, как и его товарищ, давно умер и лишь по чистой случайности продолжал ещё слабо дышать. Вполне вероятно, он никого уже не ждал и ни на что не надеялся, постепенно угасая и приобретая ледяное естество.

В обратный путь группа двинулась уже в сплошной темноте. Ветер усилился, началась настоящая метель. Луч фонарика выхватывал седые космы снега, ходившие вкривь и вкось. Они старались как бы обворожить, увлечь людей в дикой пляске. А порывы ветра подталкивали всё время куда-то в сторону, где могла оказаться глубокая трещина или неведомая полынья, в которых не мудрено сгинуть. Каждый шаг давался с превеликим трудом. Старшины тянули привязанного к нартам пока ещё живого лётчика. А Непрядов нёс на своих плечах обледенелый труп его товарища.