Священный камень

—    На этот раз ваша взяла, — небрежно сказал Вандервальд.

От метки к лунке дул легкий ветерок. Температура — граду­сов тридцать, воздух сухой, как мешок с мукой, и прозрачный, как оконное стекло.

—    Ветер помог, — сказал Галифакс Хикмэн, возвращаясь к карту и бросая клюшку в мешок. Затем он забрался на сиденье водителя.

На поле для гольфа не было ни других картов, ни других игроков. Лишь некоторое количество охранников, то исчезаю­щих за деревьями и кустами, то появляющихся из-за них. В озе­ре плавала пара уток, на краю поля виднелась худая рыжая лиса, покрытая пылью, которая только что пробежала поперек линии удара. Царила странная тишина, будто в воздухе повисли вос­поминания уходящего года.

—    Должно быть, вы сильно ненавидите этих людей, — сказал Вандервальд.

Хикмэн нажал на педаль газа, и карт рванул вперед по линии удара, к мячам.

—    Я плачу вам за знания, а не за психоанализ, — ответил он.

Кивнув, Вандервальд снова поглядел на фотографию.

—    Если я правильно понял ваши объяснения, то вам доста­лось просто сокровище, — тихо сказал он. — Радиоактивность очень высока — и при применении в исходном виде, и при рас­пылении в виде порошка. У вас есть выбор.

Карт подъехал к мячу Вандервальда, и Хикмэн нажал на тор­моз. Когда карт остановился, южноафриканец слез с сиденья, обошел машину, взял из сумки клюшку и пошел к мячу. При­целился, намечая удар. Сделав пару пробных взмахов, замер, со­средоточился и плавно взмахнул клюшкой. Мяч пулей полетел вверх. Пролетев с сотню метров, он упал на траву меньше чем в десяти метрах от площадки, едва не угодив в песок.

—    Значит, применение в виде порошка, распыляемого в воз­духе, позволит достичь цели? — спросил Хикмэн, когда Вандер­вальд забрался обратно на сиденье.

—    При условии наличия у вас в нужном месте самолета.

—    Есть идеи получше? — спросил Хикмэн, нажимая на газ и направляя карт к своему мячу.

—    Да, — ответил Вандервальд. — Поразить ваших врагов в самое сердце. Но это дорого вам обойдется.

—    Неужели вы думаете, что проблема в деньгах? — спросил Хикмэн.

Иногда температура зависит не только от окружающих ус­ловий, но и от состояния сознания. Поглядите на волны жара, исходящие от асфальта, и вы словно почувствуете жару, по срав­нению с тем, как если бы та же самая дорога была окаймлена по краям снегом. Но Хуан Кабрильо не питал никаких иллюзий по поводу того, что предстало перед его глазами. Из иллюминатора турбовинтового самолета он видел воды Датского пролива, от­деляющего Гренландию от Исландии. Это зрелище могло бы заставить другого человека инстинктивно тереть руки, словно от холода. Восточный берег Гренландии был гористым и пу­стынным. На территории в тысячи квадратных километров, составляющей восточную Гренландию, проживали всего около пяти тысяч человек.

Небо было черно-синего цвета, затянутое плотными снего­выми тучами. Не надо было трогать рукой простирающиеся под ними воды, чтобы догадаться, что их температура ниже точки замерзания обычной воды и льда пет только в силу ее солености. Тонкие ободки льда на кромках крыльев и иней по краям лобового стекла добавляли ощущения холода, но глав­ным в этом зрелище был огромный ледник, покрывающий большую часть Гренландии и имеющий зловещий и леденя­щий вид.

Наконец Кабрильо невольно поежился и отвел взгляд от ил­люминатора.

—    Прибудем через десять минут. — сказал пилот. — Из аэро­порта сообщили, что ветер всего лишь от десяти до пятнадцати. Садиться будет проще простого.

Они летели в молчании, глядя на надвигающийся скалистый берег.

Спустя пару минут Кабрильо услышал изменение тона звука двигателей и почувствовал, что самолет сбрасывает скорость. Они вышли в зону захода на посадку. Пилот развернул самолет с прежнего курса, поперек ветра, на новый, по ветру, параллель­но линии взлетно-посадочной полосы. Они пролетели неболь­шое расстояние, а затем пилот вернул самолет на прежний курс, провел самолет этим курсом еще немного, и снова развернул его, точно нацелив на полосу.

—    Держитесь, скоро сядем, — сказал он.

Кабрильо молча глядел на замороженную пустыню внизу. Огни вдоль полосы тускло светились в дневном полумраке. Сквозь хлопья снега показались линии разметки. Продолжало темнеть. Сквозь метель Кабрильо увидел слегка приподнявший­ся на слабом ветру рукав, указывающий направление ветра.

Аэропорт Кулусука, где они садились, обеспечивал небога­тые потребности местного населения в четыреста человек, и представлял собой всего лишь ровную полосу гравия позади горного хребта и пару небольших зданий. Ближайший город, Анмассалик, или, как его еще называли, Тасилак, по-инуитски, был в десяти минутах лету на вертолете, и его население было аж в три раза больше, чем в Кулусуке.

Когда турбовинтовой самолет подлетел к полосе, пилот ак­куратно подрулил, выравнивая курс самолета на ветру. Спустя секунду самолет сел, коснувшись полосы легко, будто перышко, покатился по заснеженному гравию и остановился у металли­ческого здания. Быстро проведя послеполетную поверку, пилот заглушил двигатели и показал на здание.

—    Мне надо заправляться, — сказал он. — А вы можете идти туда.

В тот самый момент, когда самолет Кабрильо сел в Кулусуке, пилот «Хоукера 800ХР» заглушил двигатели в международном аэропорту Кангерлуссака, на западном берегу Гренландии. Здесь к его услугам была бетонная взлетно-посадочная полоса длиной в 1800 метров, на которой могли садиться большие реактивные самолеты и которая часто использовалась для дозаправки гру­зовыми самолетами, направляющимися в Европу и далее. От аэропорта до Маунт Форел больше шестисот километров, но он ближайший из тех, на которых мог совершить посадку «Хоукер».

Клэй Хьюз подождал, пока второй пилот откроет дверь, и встал.

—    Какие вам даны приказания? — спросил он пилота.

—    Ждем здесь, пока вы не вернетесь, — ответил второй пи­лот. — Или пока не позвонит босс и не скажет нам вылетать.

—    Как мне держать связь с вами?

Второй пилот дал Хьюзу визитную карточку.

—    Вот номер спутникового телефона первого пилота. Про­сто позвоните, и в течение получаса мы будем готовы к вылету.

—    Вам сказали, как я должен дальше добираться до места?

Пилот высунул голову наружу.

—    Вон к самолету идет человек, — сказал он, махнув рукой в сторону лобового стекла. — Думаю, за вами.

Хьюз положил карточку в карман парки.

—    Что ж, хорошо.

Снаружи дул ледяной ветер, поднимая с полосы сухой ко­лючий снег, словно конфетти после праздника. Хьюз спустил­

ся по лестнице из «Хоукера», и у него сразу же заслезились глаза.

—    Должно быть, вы и есть человек, которого я должен до­ставить к Маунт Форел, — сказал мужчина, протягивая руку. — Меня зовут Майк Нильсен.

Хьюз представился вымышленным именем, а затем поглядел вперед.

—    Готовы к вылету?

—    Не сможем вылететь до утра, — ответил Нильсен. — Для вас и пилотов забронированы два номера в отеле. Сможем вы­лететь завтра на рассвете, если, конечно, погода изменится.

Они пошли к терминалу аэропорта.

—    Дальность полета позволяет долететь до Маунт Форел без посадки? — спросил Хьюз.

—    Дальность полета моего вертолета при отсутствии ветра — тысяча километров, — ответил Нильсен. — Но в целях безопас­ности нам, думаю, придется дозаправиться в Тасилаке, прежде чем лететь в горы.

Они дошли до терминала, Нильсен открыл дверь и жестом пригласил Хьюза войти. Внутри он подвел его к металлическо­му столу, за которым сидел инуит, единственный человек в этом зале. Он дремал, положив на стол обутые в унты ноги.

—    Изник, пора за работу, — сказал ему Нильсен.

Мужчина открыл глаза и поглядел на стоящих перед ним.

—    Привет, Майк, — небрежно сказал он. — Паспорт, пожа­луйста, — добавил он, обращаясь к Хьюзу.