Офицеры советских подводных крейсеров. (СИ)

— Усё я понимаю, товарищ мичман, Жить я не против. Та хиба ж це жизнь!? Мордуют и мордуют! Хиба ж это правильно: всё время мордой об землю? Цикаво получается — нужно всю жизнь страдать, чтобы в кинци кинцив померты….

— Христенко, Христенко, да тебе жить, да жить! — вмешался в разговор капитан Рахматуллин.

— Конечно, пожить хочется хорошо. Эх, коня бы быстрого, да степь широкую, да саблю вострую! Расчувствовался я что-то. По делу скажу я вам так: сухарей полный отсек, провизионка с продуктами — дай аллах каждому, аварийные бачки не тронуты, вода есть — жуйте и живите! А наверх, извините, ни-ни. На Севере зимой море и холод такие, что икнуть не успеешь, как пойдёшь на корм рыбам.

— Выход один, — подтвердил Антон, — нужно учиться, тренироваться, одним словом, — уметь и знать всё! В том числе научиться преодолевать самого себя, чтобы в один прекрасный момент вот этот «пароход» привёз каждого из нас в его родную степь.

— Вы прямо поэты, — включился в разговор, до сих пор молчавший, Мясковский.

— Могем! — владеем мы не только кошеварским черпаком, но и мыслим. А раз мыслим — значит живём! — сказал Рахматулин и, открыв люк, нырнул в свою провизионку.

В лодке оружие и технические средства были приведены в положение по-походному и по боевой готовности № 2 первая смена заступила на вахту. Командир дал добро на ужин в подводном положении.

— Добра вода, прямо, как из крыныци! Чиста наче слеза! — сказал матрос Христенко, устанавливая кружку в гнездо возле краника системы питьевой воды.

— Куда уж чище — бидисциллят! Наша испарительная установка из моря-океана варит 25 тонн пресной водички в сутки. Достаточно и для подпитки ядерных реакторов, и для борща, и для наших животов внутрь, и помывки тела снаружи, — подтвердил Ошитков и сам потянулся за кружкой.

— Так шо: 25 тонн прямо от него мы и пьемо? — не поверил Христенко.

— Конечно не «прямо», — вмешался в беседу капитан Умрыхин. — Вода охлаждается и после анализа поступает в цистерны питательной воды. Оттуда, обогащаясь солями и микроэлементами в системе питьевой воды, через краник она льётся тебе Христенко в кружку.

— 25 тонн в сутки! Оце так дило! Моей бы бабуни такой аппаратик…, - Христенко мечтательно закатил глаза, из стороны в сторону покачал головой, окончательно утвердившись во мнении, закончил: — та мы споили б самогоном высшего качества пол-России до самых до окраин!

— Нечего болтать понапрасну, — заметил Антон. — Бодливой корове бог рог то и не даёт! Лучше готовьтесь к ужину. Ваши соседи уже гремят бачками. Вы же воду из пустого в порожнее переливаете.

— Липовецкий, кончай воспитывать свой любимый личный состав, — обратился к Антону капитан-лейтенант Студеникин. — Одевай кремовую рубашку и пошли ужинать. Подходит наша очередь заступать на вахту.

Командир второго — электротехнического дивизиона боевой части пять капитан-лейтенант Студеникин «без пяти минут» капитан 3 ранга, был лет на восемь старше Антона. Этот офицер, с устойчивой репутацией толкового, знающего своё дело специалиста, был подводником опытным. Воинскому званию «капитан 3 ранга» он соответствовал давно. Но флотская, мало чем обоснованная, устойчивая рутина протирания штанов для созревания их содержимого в строго отмерянном количестве лет, не позволяла стряхнуть эту паутину канонов и присваивать воинские звания по заслугам и способностям офицеров в соответствии с занимаемыми должностями.

Представление к присвоению очередного офицерского звания отлеживалось и медленно ползло по этапам лестницы чинопочитания. Студеникин, как и тысячи офицеров в его положении, по инерции исправно служил в старом звании, хотя по установленным требованиям и срокам давно в нём «созрел». Если сказать честно, то такое отношение чинуш к этому вопросу сил, оптимизма и стремления служить на флоте офицерам не придавало.

Посему лысеющая голова Студеникина с умными всё понимающими глазами, водружённая на тощеватом туловище, принимала окружающий мир таким, каким он есть и особой радости по этому поводу не излучала. Его высоковатая фигура под катком действительности согнулась и застыла в напряжении раздумья: сопротивляться в надежде распрямиться или согнувшись не сломаться и, положившись на волю ветра судьбы, ожидать куда вынесет.

Получив разрешение пройти через центральный пост, выбритые, чистенькие в кремовых рубашках при галстуках Антон и Студеникин прибыли во второй отсек. Закрывая за собой переборочный люк на защёлку и привычно нажав на рукоятку привода кремальерного затвора, они услышали, как сочно шмякнув, она прочно задраила проход.

Офицеры пришли немного рановато: столы в кают-компании к ужину были ещё не накрыты. Традиция, когда к столу офицеров приглашает старпом или командир соблюдалась неукоснительно.

Не теряя времени, Студеникин привычно осматривал своё электрическое хозяйство. Приборы контроля и батарейные автоматы весело перемигиваясь лампами, успокоительно гудели, вселяя уверенность, что всё в полном порядке. Убедившись в исправной работе техники, капитан-лейтенант отругал себя за торопливость и опустил глаза вниз на палубу. Вокруг лючка лаза в аккумуляторную яму просматривалась поблёскивающая вода.

— И какой это недотёпа умудрился разлить воду и не убрал её как следует, — подумал он. Прошло минут пять и лужица заметно увеличилась — вода явно сочилась изнутри. Студеникин моментально опустился на колени, отдраил крышку лаза и, о боже: аккумуляторная яма «по завязку» была заполнена водой!

Антон автоматическим движением дотянулся до переговорного устройства и доложил в центральный пост о фактическом поступлении воды в аккумуляторную яму во втором отсеке. По кораблю объявили аварийную тревогу. Студеникин подобно собаке, опустив голову, лакал воду из ямы.

— Если бы вода была солёной, то не понятно почему мы до сих пор живы, — размышлял Антон. — Ведь это выделение хлора, элекрозамыкание, пожар и взрыв…, который не произошёл. Почему?

На тревожные звонки аварийной тревоги из своей каюты, протирая маленькие сонные глаза, выскочил замполит капитан 2 ранга Аристарх Пётр Степанович по негласному прозвищу он же «Рашид Зубило». Если говорить правду, то он был не самым плохим представителем армии бездельников в погонах профессии политических балаболок. Сама профессия армейского или флотского политработника, тысячи честных офицеров, в силу обязательств быть при командирах без конкретных обязанностей, делала их гонористыми бездельниками.

Они докладывали или закладывали через политотделы о каждом шаге командиров и их подчинённых. О «полмарсосе» — политическом и моральном состоянии воинских частей, КПСС нужно было рапортовать и если не было дел хороших, то годились дела паршивые и неблаговидные. Если «полмарсос» стоял и был на высоте, то командир и корабль считались передовыми.

Возможно в прошлом в Армии павшего командира во время атаки с призывом «за Родину!», многие честные замполиты могли заменить. Но на кораблях, одной «политической части» невидимой и не существующей материально, явно маловато, чтобы управлять этой технической махиной, вести бой и побеждать врага.

Петр Степанович человеком был не вредным, правда, немного трусоватым. Но кто из нас без недостатков? Политотделовские указания он выполнял не раздумывая, как тупое зубило «кромсал» каждого кто сомневался в их необходимости. Присутствовать в аварийном отсеке Петру Степановичу явно не хотелось. Ловко перепрыгнув через открытый лаз в яму, а заодно и через стоящего на коленях Студеникина, он рванулся к переборочному люку.

Антон, удерживающий рукоятку кремальеры, его пыл охладил:

— Отсек загерметизирован, проход закрыт!

В это время Студеникин повернул голову и радостным голосом сообщил:

— А вода-то пресная!

В дальнейшем разобрались: испаритель работал на пополнение пресной воды и, заполнив цистерну, через её вентиляцию заполнил аккумуляторную яму. Разобрались и с личным составом, допустившим промах. Всё привели в исходное состояние и лодка продолжила плавание.