Девушка из Моря Кортеса

Однажды она наткнулась на китовую акулу. Такой встречи Палома не пожелала бы никому.

Ее первой реакцией на долю секунды был шок, затем — ужас, а когда она до конца осознала, кто перед ней появился, — дрожь, покалывание и тепло, разливающееся в животе.

Китовая акула поднялась со дна медленно, будто паря. Она оказалась таких гигантских размеров, что в мутной воде нельзя было видеть ее хвост и голову одновременно. Однако можно было разглядеть, что она была горчично-желтого цвета в крапинку. Палома поняла, что ей нечего опасаться: китовые акулы питаются планктоном, мелкими креветками и другой микроскопической живностью.

Хобим предупреждал ее, что здесь можно встретить китовую акулу, стараясь подготовить дочь к возможному потрясению при встрече с этим гигантом.

«Китовой акулы нужно остерегаться только в одном случае», — произнес тогда Хобим без тени иронии.

«В каком?» Палома подумала, что речь идет об острых плавниках или огромных зубах, способных раздробить ее кости.

«Если ты подплывешь к ней, когда эта рыбина откроет рот, разожмешь ей челюсти, протиснешься вовнутрь и заставишь ее сжать челюсти позади тебя».

«Отец!»

«Даже в этом случае я сильно сомневаюсь, что ты ей понравишься. Скорее всего, она просто покачает головой и выплюнет тебя».

Палома прыгнула на отца, обвив его руками и ногами, и попыталась укусить его за шею.

В тот раз, окончательно убедившись, что перед ней — китовая акула, девушка опустилась вниз и подплыла поближе к этой самой большой в мире рыбе. Как раз в тот момент акула замедлила свой ход настолько, что Палома смогла потрогать ее за голову и провести рукой по бесконечным выступам на ее спине. Акула, казалось, не замечала присутствия девушки и продолжала лениво продвигаться вперед, слегка помахивая хвостом. Когда Палома дотронулась наконец рукой до хвоста, она задохнулась от изумления, ведь только хвостовой плавник был ростом с нее саму! Один взмах хвостом — и Палома была отброшена мощной волной в сторону, как беспомощная щепка.

Затем китовая акула скрылась в серо-зеленом мраке, неуклонно двигаясь вперед, словно выполняя какое-то задание. Создавалось представление, что она двигается по заданному маршруту или целой серии маршрутов, запрограммированных природой миллионы лет назад.

Но сейчас, когда Палома отдыхала на поверхности, опустив лицо в воду и глубоко вдыхая через резиновую трубку, ей так хотелось стать частью морского царства и не быть в заключении там, на суше. Под водой она видела нечто большее, чем спокойную рутину повседневной жизни: все находилось в неустанном движении, постоянно начеку и — в идеальной гармонии.

Вдруг она почувствовала легкую перемену в давлении воды на ее тело. Обычно это означало, что что-то произошло или должно вот-вот произойти. Вода облегала ее тело теснее, как будто нечто огромных размеров двигалось в ее сторону на большой скорости.

Палома инстинктивно дала задний ход, стараясь скрыться от этого невидимого «нечто». Чувствовалось, что оно подходит все ближе и ближе, и вот давление воды уже начало выталкивать ее из воды.

Когда она увидела это «нечто», оно оказалось черного цвета.

Кроме того, у него были крылья. Морское животное двигалось вперед, совершая мощные взмахи крыльями, и все на его пути разлеталось в стороны. Его рот представлял собой темную пещеру, прикрытую двумя рогами. Рога были нацелены прямо на Палому, словно для того, чтобы схватить ее и запихать в эту зияющую дыру.

Перед ней был манта-рэй. И хотя разум подсказывал девушке, что бояться нечего, тем не менее ее охватила паника. Почему он движется прямо на нее? Почему не свернет?

Волна, поднятая манта-рэем, все дальше выталкивала Палому на поверхность. Дыхание застряло у нее в горле. В голове проносились мысли о том, что нужно что-то предпринять. Мысли противоречили одна другой, и Палома не совершала никаких действий. Она был парализована.

В нескольких метрах от нее манта-рэй вдруг наклонил одно крыло и изогнул спину, показав белое сияющее брюхо. На каждой стороне было по пять подрагивающих жабр, напоминающих полумесяц.

Тут манта-рэй рванул вверх и выпрыгнул на поверхность — плотный кусок плоти идеально треугольной формы. По всем законам природы он не должен был летать. Но вот он летел, выпрыгнув из воды на свободу и устремившись в небо.

Палома была настолько поглощена этим зрелищем, что уже не замечала оглушительного рева, издаваемого манта-рэем. Звук был похож на всепоглощающий, адский гул ветра во время урагана.

Палома подняла голову, провожая взглядом черного исполина, разбрасывающего вокруг похожие на бриллианты крупные капли воды. На мгновение он застыл в воздухе, обрамленный ореолом солнечного света.

Падая брюхом вниз, манта-рэй хлопнулся об оловянную поверхность моря, вызвав неистовый взрыв. Оглушительный звук был похож на громовой разряд, разрывающий тучи в грозу.

Теперь Палома смогла наконец выдохнуть, издав возглас восторга. В прошлом она наблюдала прыжки манта-рэев, большей частью молодых и чаше всего в сумерках. Ей всякий раз казалось, что те кувыркаются от счастья.

Но эти рыбы не могут быть «счастливыми». Жители острова говорили о них как о допотопных животных, имея в виду низших, примитивных и глупых тварей. Ближайшими родственниками манта-рэев были акулы и скаты. Издавна считалось, что древние животные не испытывают боли или удовольствия, счастья или страдания. Их маленький мозг работает эффективно, но возможности их ограниченны.

Палома соглашалась с такой точкой зрения, да и отец не переставал внушать ей, что не следует наделять животных человеческими качествами. Это отбирает у них самое ценное — их индивидуальность и их место в природном царстве. Хобим испытывал особое презрение к тем, кто пытался приручить диких животных, сделать их домашними и научить тому, что он называл «человечьими выходками».

Он полагал, что таким образом люди старались избавиться от страха перед животными, ведь животное, приученное ходить на задних лапах или выпрашивающее еду, казалось уже не таким диким, не столь опасным, больше походило на человека. Однако при этом оно теряло свою цельность.

Но что же было на уме у этого манта-рэя? Почему вдруг ему вздумалось попрыгать здесь, в двух шагах от нее, когда море было пустым на многие километры вокруг? На острове считалось, что манта-рэи выпрыгивают из воды лишь затем, чтобы избавиться от паразитов — мелких тварей, пристающих к большому животному с целью пропитания. Некоторые из этих паразитов — маленькие рачки, пиявки и черви — вырывали норки в теле манта-рэя и питались его плотью. Были также рыбки под названием прилипало или ремора с присосками на голове. Они не считались паразитами, а просто присасывались к манта-рэям, чтобы перемещаться на большие расстояния, не причиняли им никакого вреда и питались тем, что манта-рэи не успевали поедать на своем пути.

Хобим утверждал, что, подпрыгнув в воздух, манта-рэи лишали паразитов кислорода (те, как и сами рыбы, получают кислород из воды, а не из воздуха) и этот внезапный шок заставлял паразитов отцепиться от хозяина. Если же это не помогало, они в конце концов отлетали от удара, когда манта-рэи плюхался назад в воду.

Все, что говорил Хобим, казалось Паломе логичным. Но на этом манта-рэе не было видно паразитов, и в том, как он совершал свои прыжки, чувствовались сила, энергия и возбуждение.

Слухи, ходившие на острове, призывали опасаться манта-рэев. Поговаривали, что они пожирают неосмотрительных моряков и рыбаков. Непослушных детей пугали, обещая бросить в море вместе со стаей этих рыб.

Но Палома помнила, как несколько месяцев назад она так же ныряла у подводной горы и увидела манта-рэя с поверхности воды. Тот «летел» по воде с грациозностью ястреба, поднимаясь и опускаясь, словно на ветру. И что удивительно, никто из обитателей подводной горы не испугался его, не бросился прочь с его пути и не попытался укрыться в камнях. Они словно знали, что манта-рэй сам будет стараться их избегать: он то слегка поднимал крыло, чтобы пропустить под собой пару морских окуней, то опускался ниже, проплывая под косяком каранксов.