Железный пират

— Так и мы отправимся вместе с тобой! Мэри, иди собирай свои вещи, мне надо сказать Марку пару слов, — сказал Родрик.

— Ну, Марк, что же ты мне скажешь?

— Я? Ничего тебе не скажу, смотри, догадывайся, соображай сам, если хочешь, но пока не могу сказать тебе ничего; я связан обещанием, дал слово! — оправдывался я.

— Я так и думал, — проговорил Родрик, — но это мне не нравится. Я не доверяю твоему сумасшедшему, это какой-то помешанный, который вовлечет тебя в беду. Впрочем, думаю, что тебе пока не грозит никакая опасность, иначе ты не допустил бы, чтобы Мэри была с нами.

— Теперь нет никакого риска, — сказал я, — в этом ты можешь быть уверен; мы отправляемся дня на три в пролив, вот и все.

— Когда же ты думаешь выехать из Парижа?

— На поезде, отходящем через два часа. У меня есть еще дело здесь, но я встречу вас на вокзале, если вы не откажетесь захватить с собой мои вещи!

— Прекрасно, значит я могу отдохнуть еще пару часов! Это всегда полезно.

После разговора с гонцом капитана Блэка я уже не сомневался более в том, что Холлю грозит страшная опасность, и хотел сделать все от меня зависящее, чтобы спасти его, заставив вернуться в Париж.

С этой целью я отправился в главное полицейское управление и рассказал эту историю так, как считал возможным, одному из главных чиновников управления. Но там мне сказали, что яхту «La France», принадлежащую эксцентричному американцу, все знают и что на ней никому не может грозить никакая опасность.

Видя, что тут мне ничего не удастся сделать, я немедленно отправился в посольство. Здесь меня выслушал один из членов посольства и, явно смеясь над моими тревогами и опасениями, обещал телеграфировать в Кале и передать Холлю то, что я желал.

После этого я отправился прямо на вокзал, где застал уже Родрика и Мэри со всем багажом. Мы уже сели в вагон и поезд готов был тронуться, когда посыльный, подбежав к окну вагона, сунул мне в руку телеграмму из Кале: «Яхта „La France“ уже ушла, и ваш друг отправился на ней».

IV. Странное зрелище на море.

Яхта неподвижно стояла на месте. Беспомощно повисли паруса, ни малейшего дуновения ветерка. Мы уже сутки назад вышли в море, но не сделали еще и двухсот миль. Это запоздание выводило из себя всех: все на «Сельзисе» знали, что я хотел во что бы то ни стало нагнать американскую яхту «La France» и что от этого зависела человеческая жизнь.

Когда пробили склянки, Плаксивый Джэк, наш боцман, прозванный так за то, что в каждом порту от Плимута до Эбердина имел по возлюбленной и каждый раз проливал слезы, уходя в море, стал звать нас к завтраку. Мой капитан, капитан Йорк, прозванный командой Безмолвным Шкипером, так как не любил даром тратить слова, на этот раз был до того зол, что не выдержал и вылил свой гнев в словах:

— Вот что я вам скажу, сэр, — заявил он, обводя подзорной трубой уже десятый раз весь горизонт, — этот ваш проклятый американец забрал весь ветер в карман, и пусть бы его загнало ко всем чертям... Ах, прошу прощения, я не видел, что мисс Мэри здесь.

— Я думаю, капитан, что если бы ваши люди не были в увольнении на берегу и мы могли бы сняться с якоря в полночь, то успели бы за это время побывать в Плимуте и вернуться обратно в Париж, — заметил Родрик.

— А я того мнения, сэр, что ваше мнение не стоит выеденного яйца. Мои люди тут ни при чем! Научите меня, как заставить идти судно, когда нет ни на грош ветра, и тогда говорите! — сердито огрызнулся капитан и ушел завтракать, оставив нас с Дэном, старшим вахтенным матросом.

Дэн был старый и опытный моряк, и мы во всех своих затруднениях постоянно обращались к нему.

— Что вы скажете, Дэн, будет ветер? — спросил я, но матрос только пожал плечами.

— Ах, Дэн, как бы я хотела, чтобы налетел шквал! — молящим голосом произнесла Мэри.

— Э-э, мисс, и мы того желаем, но не можем родить ветра. Откуда его взять, когда его нет? Я бы для вас рад был хоть ураган встретить, да что поделаешь?

Не дождавшись ничего утешительного, мы спустились в каюту, где нас ожидал завтрак, и с ожесточением набросились на него. Здесь, в уютной каюте своей яхты, под влиянием общего невеселого настроения, у меня невольно мелькнула мысль: долго ли еще эта яхта будет моей, и как я примирюсь с этой утратой, если мне придется расстаться с нею, когда последние мои деньги будут израсходованы? Но я тотчас же поспешил отогнать эти мысли, чтобы думать только о том, как бы нагнать «La France».

Однако проходил час за часом, жара и духота в каютах становились нестерпимыми, на палубе нещадно жгло солнце, море было гладко, как зеркало, как стоячий пруд. Наконец, когда пробило шесть склянок, на горизонте, в южной его части, появилось темное облако, и десятки рук с радостью указали на него. Спустя час пошел дождь, затем вдруг налетел шквал. Дальше к югу небо было черно, как чернила, но все мы ликовали, и когда «Сельзис», подхваченная ветром, помчалась вперед, как гончая, спущенная с поводка, все радовались, как дети. В продолжение часа дул сильный ветер, и мы за это время сделали не менее одиннадцати узлов. Да и после этого ветер был свежий, так что даже Безмолвный Шкипер смягчился и как будто повеселел. Под вечер и с наступлением ночи ветер стал еще больше свежеть, так что, когда мы часов около восьми вышли наверх, «Сельзис» неслась на полных парусах, с такой быстротой рассекая вздымавшиеся волны, что непривычному человеку трудно было устоять на палубе.

— Яхта по левому борту! — крикнул Дэн, едва мы только вышли наверх.

— Какая? — послышался взволнованный голос со всех сторон.

— «La France»! — ответил Дэн, и едва он успел произнести это слово, как раздался громовой голос капитана:

— Держи курс на яхту!

Еще несколько минут, и мы стали нагонять американскую яхту. Слово «La France» теперь уже ясно читалось всеми; мы не спускали глаз с этого громадного катера, каким было, в сущности, это судно. Нас удивило только то обстоятельство, что она шла как будто не в Плимут, а направлялась к ближайшему берегу, но вскоре мы убедились, что не это одно могло казаться странным. Так, сделав несколько саженей в направлении берега, «La France» вдруг развернулась против ветра, и все увидели, что паруса часть порваны, частью сорваны, а все судно представляло собой какую-то странную и страшную картину.

Действительно, нигде не было видно ни одного человека. Наши люди удивлялись:

— Да что они там, моря никогда не видели?! Ведь любой парнишка лучше бы управился с судном, чем эти ротозеи там! — ругался Дэн, тщетно надрывая горло и стараясь подсказать экипажу «La France», что им следует делать, несмотря на то, что мы находились еще в доброй четверти мили от нее.

— Ах, висельники! Да какие это матросы, — возмущался он, — видали ли вы когда-либо что-нибудь подобное?

Капитан не проронил ни слова.

— Ведь там, на судне, нет живой души! — вдруг воскликнул Дэн.

Капитан Йорк утвердительно кивнул головой. Подойдя к нему, я спросил:

— Как вы думаете, капитан, что это значит? Действительно ли яхта предоставлена самой себе и весь экипаж ее скрылся, или же они только прячутся от нас?

— Ром! — произнес он в ответ, и ничего больше я от него не добился.

— Он самый, и не мало его было выпито, за это я готов поручиться, — подтвердил Дэн.

— Капитан, прикажите спустить шлюпку, — проговорил я, — я отправляюсь на это судно.

Но он только отрицательно покачал головой, затем, наклонясь к самому моему уху, прошептал:

— Держите свои пистолеты наготове и смотрите, ни слова людям. Я буду идти следом за американкой!

Это был, конечно, разумный совет. Между тем ветер все крепчал, становилось темно; яхта болталась из стороны в сторону, как ореховая скорлупа на воде. Я предложил Мэри спуститься в каюту, но она, угадав, что нам грозит какая-то опасность, наотрез отказалась последовать моему совету. Родрик тоже, вопреки своему обыкновению, не спал, а пристально смотрел на американскую яхту.