Бухта командора

КУСОЧЕК КАМНЯ

Остановив автомобиль около обрывистого берега, мы с Родольфо решили искупаться.

Тропинки не было, и мы совершили спуск на собственных штанах.

— Это есть теперь большая работа! — грустно проговорил Родольфо, осматривая лохмотья, в которые превратились его брюки.

— Ничего, зашьем! — утешил я его.

Мы сидели на валуне и прикидывали, как бы получше и побезопаснее сползти с него.

Вода оказалась прозрачной, как стекло. Нырнув, я увидел огромный камень, с которого прыгнул, и уходящие вдаль подножия береговых утесов, и тучи рыб.

В облаке пузырей в воду свалился Родольфо.

Пока он нырял у подножия валуна, я подплыл к самому берегу.

Ниже уровня воды — метрах в пяти — виднелась темная ниша. Она тянулась вдоль берега, прерываясь и возобновляясь. Каменный карниз нависал подобно козырьку.

Здесь когда-то было море. С размаху ударяя о скалы, вода выдолбила нишу. Бесконечный и могучий прибой распылил камень, превратил его в песок и щебень. Потом море поднялось, и каменная ниша оказалась на глубине, у дна, где бродят молчаливые рыбы и шевелятся, как тени, колченогие крабы…

На белом песке у подножия ниши лежал обкатанный морем известковый голыш. Правильной формы, как яйцо. Я схватил его и всплыл…

Исцарапанные и грязные, мы поднялись наверх, туда, где стоял автомобиль.

Родольфо стал заводить мотор, а я, присев около колеса, стал ковырять свой голыш отверткой. Камень развалился пополам, и из него выпал кусочек белого, рыхлого металла. Я лизнул его. Кисловатый вкус свинца растекся по языку.

— Смотри, Родольфо, пуля! — закричал я.

Автомобильный мотор уже гудел. Мой товарищ вылез из кабины.

— Пуля, — равнодушно согласился Родольфо.

Я повернулся. Внизу, у моих ног, неподвижно синело море. Круто падали коричневые, в белых потеках скалы. Это было море войн. Сотни лет воды его бороздили вооруженные до зубов парусники. Испанские чиновники везли в трюмах галеасов отнятое у индейцев и переплавленное в слитки серебро. Английские и французские пираты подстерегали отбившиеся от «серебряных» флотилий суда. Североамериканские броненосцы рыскали в поисках противников-южан. Грязные, без роду и племени баркентины крались вдоль берегов, тая в своих трюмах «черное дерево» — рабов, вывезенных из Африки. Совсем недавно к этому берегу шли десантные суда врагов революции.

Пули. Свинцовые пули свистели над этим морем.

КЕМ ТЫ БУДЕШЬ, ПАКО?

Подбирая с трудом слова, я спросил Пако, кем он собирается стать.

Мы сидели на красных клыкастых камнях, подложив под себя ласты, и смотрели, как возвращаются с моря рыбаки.

Паруса, покачиваясь, двигались вдоль рифа.

Пако задумался.

— Врачом или учителем, — сказал он.

— Твой отец врач?

Он покачал головой.

— Механик. Он дает деревне свет. У него в сарае мотор и машина, из которой выходит электричество.

— А почему ты не хочешь стать механиком, как отец?

Пако долго искал ответа.

— У нас в деревне есть еще один механик… — наконец сказал он. — А врача нет. Мы ездим к врачу далеко, вон за тот мыс.

— А учитель?

— Один. Но он старый. Он скоро умрет.

— Ты еще в начальной школе?

— Кончаю. Осенью меня увезут в город. В секундарию…

Секундария — школа второй степени. Я сказал:

— Ладно, как учит учитель, ты знаешь. А вот врач. Как он живет? Трудно ему или легко — что ты можешь сказать?

— Он лечит. Потому что люди болеют и их надо лечить.

Коричневые паруса обогнули риф и направились к деревне. Они шли теперь прямо на нас. Ветер дул им в борт, и лодки сильно кренились.

— А рыбаком ты не хочешь стать?

Пако покачал головой.

— Нет. В прошлом году у нас утонули двое. Они пошли в хорошую погоду, а потом разыгрался ветер. Из города приходил моторный катер. Он ничего не нашел.

— Но ты же храбрый.

— Ну и что ж? Рыбаков много.

Первая лодка достигла берега. Не доходя метров десять, она уронила парус, нос лодки приподнялся и со скрипом вылез на песок. За ней косяком подошли другие.

— Эй, Пако! — крикнули с первой лодки. — Сбегай к председателю, скажи: у нас много рыбы. Нужна машина — в город везти.

Пако вскочил, поднял ласты и трусцой побежал к домам. Перебегая дорогу, он остановился и, приложив руку дощечкой ко лбу, посмотрел вдаль. Вдоль берега по дороге, приближаясь к деревне, катилась белая точка.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

Точка росла, приближалась и наконец превратилась в белый автомобиль.

Я ахнул: это был тот самый лимузин, который повстречался нам около старой крепости.

Машина, скрипнув тормозами, качнулась и стала. Из нее выскочил переводчик.

— Привет! — сказал я. — Какими судьбами?

Парень сначала обрадовался мне, потом махнул рукой.

— Ездим, — мрачно сказал он. — Вторую неделю ездим. Из машины не выходим.

Он вздохнул.

— Турист все молчит?

— Молчит.

В автомобиле опустилось боковое стекло и показалась красная физиономия с сигарой. Толстяк повертел головой, поднял было фотоаппарат, опустил его и исчез.

— Все снимает?

— Бензоколонки. Остальное — мимо. Кактусы — мимо. Замок времен Колумба — мимо. Праздник урожая в деревне — мимо.

Теперь вздохнул я.

— Трудно вам. Но вы-то на высоте? Объясняете ему все, рассказываете?

— Объясняю.

— По-итальянски?

— По-итальянски.

— И то хорошо, хоть один не молчит. Да, — вспомнил я, — а шофер?

— Глухонемой. Он с нами жестами разговаривает.

— Н-да… Поездочка!

Из машины высунулся шофер и вопросительно посмотрел на переводчика. Тот с тоской оглядел деревню, дома, лодки.

— Хорошо тут у вас, — сказал он. — Люди. Говорят. Шутят. — Он влез в автомобиль и закрыл дверцу. — Кстати, по радио обещают шторм. Прощайте!

— Пока!

Они умчались.

УРАГАН «КЛАРА»

В деревне было три радиоприемника. Их почти никогда не включали днем и редко — вечером.

Теперь работали все три.

Они были включены на полную громкость, и среди дощатых хижин неслось: «Клара! Клара!»

К острову приближался ураган. Какой-то весельчак много лет назад придумал давать ураганам женские имена. Сейчас вслед за радио все жители поселка повторяли шепотом: «Клара!»

Сначала в небе появились изогнутые облачные нити. Они, как коготки, царапали голубой свод и медленно смещались к северу. Потом наползла хмарь — серые слоистые тучи заслонили солнце, протянулись до горизонта. Тонко завыл ветер.

В деревне закрыли окна и двери.

Торопливые женщины волоком тащили под навесы снятые с веревок связки белья.

Небо потемнело. Ниже темных, насыщенных влагой туч появились обрывки тумана. Они неслись уже над самой землей.

Тонкий свист ветра превратился сначала в завывание, а потом в рев. Хлынул дождь.

Потоки воды не успевали достичь земли — их подхватывал вихрь. Белые струи изогнулись и помчались параллельно земле. Дождь лил не на крышу — сноп водяных брызг обрушивался на стену дома. Дождевые капли неслись над лужами, ударяясь о воду, подпрыгивая и улетая прочь. Лужи слились в одно большое болото. Дома очутились в воде. Там, где недавно была дорога, бушевал коричневый мутный поток.

Ветер отжал от берега воду, и море, тусклое, кофейного цвета, все в ореоле брызг, отступило, обнажив каменные клыки рифа…

Наш берег «Клара» задела крылом. Отбушевав, к вечеру она ушла. Притихшая, почерневшая от воды деревня молча встретила ночь.

Вызвездило. Небо очистилось от туч, и замысловатые, похожие на старинные испанские гербы созвездия яркими огнями вспыхнули над островом.

Море вернулось. Невидимые в темноте водяные валы равномерно, как удары часов, обрушились на берег.

Даже редкие в этих местах москиты исчезли, но сна не было. Я лежал на влажной постели и широко открытыми глазами смотрел в окно на огромные разноцветные звезды.