Под необятными небесами

— Что?

— Отдавай быстрей фалы! — несмотря на то, что Лиззи находится в нескольких метрах, мне приходится кричать, чтобы она расслышала сквозь грохот дождя и гром.

— Уже отдала, они свободны! — кричит Лиззи в ответ.

Но стаксели, под давлением ветра и дождя, всё равно никак не идут вниз.

— Чёрт бы побрал эти стаксели! Иди на корму, попробуй отдать и шкоты.

— Хорошо. Но ты тут будь осторожен. Держись хорошо.

Картина вокруг нас производит впечатление. Освещаемая вспышками молний, поверхность моря покрыта белым слоем распылённой воды, срываемых ветром гребней волн и дождя.

«Веккиетто», увлекаемый двумя стакселями, слишком большими для такого жестокого ветра, несётся вперёд, с глухим звуком врезается в волны, поднимая тучи брызг. Я наблюдаю за этим зрелищем силы и мощи, и солёные брызги, летящие мне в глаза, рот, на бороду, смешиваются с пресными потоками дождевой воды. Лиззи потравила грот до самых вант и освободила шкоты стакселей. Две толстых верёвки извиваясь выбираются из блоков, выскальзывают из спинакер-гиков и устремляются вперёд, протянувшись горизонтально, на двадцать метров впереди лодки, хлещя воздух и поверхность моря. Паруса бешено бились на ветру, но «Веккиетто» освобождённый от их неистовой тяги, приподнял нос и принял нормальный дифферент.

Мы хватаемся за стаксели и изо всех сил тянем вниз. К счастью, грот, который мы подняли накануне, даёт «Веккиетто» достаточно скорости, чтобы нас не развернуло лагом. «Джованни» рулит очень хорошо, держа лодку по ветру, оберегая от обрушивания каскадов воды на палубу, паруса идут вниз с большим трудом.

— Давай потянем вместе. Наверное карабины цепляются друг за друга.

— Подожди. Я привяжу уже спущенную часть, мокрая парусина надувается ветром и вырывается во все стороны. Нужно заблокировать её и привязать к трубам релинга. Медленно — медленно, метр за метром, паруса идут вниз.

Когда мы, наконец, заканчиваем, происходят сразу две вещи: прекращается гроза, стихает ветер и появляются зелёный и белый огни судна.

— Вызовем их по УКВ? — предлагает Лиззи, которая в своей предыдущей жизни никогда не оставалась одна более чем на десять минут.

— Хорошо.

Нам нечего им сообщить, но мысль о том, что в этом пустынном океане есть кто-то ещё, вызывает огромное желание поговорить.

— Ты будешь говорить?

— Нет. Лучше ты.

— И что я им скажу?

— Ну, не знаю. Скажи, что мы просто хотим их поприветствовать.

Наконец Лиззи включает УКВ на 16 канале.

— Алло, алло. Парусная яхта «Веккиетто» вызывает проходящее судно. Приём. Алло, алло. Парусная яхта яхта «Веккиетто» вызывает проходящее судно…

— Они нас не слышат?

Из радиостанции, в ответ на наш вызов, раздаются только щелчки электрических разрядов. Пробуем ещё раз через несколько минут, когда судно находится ближе.

— Алло, алло. Парусная яхта «Веккиетто» вызывает проходящее судно. Приём.

Наконец нам отвечают. Мужской голос на английском говорит, что слышит вызов, но не может разобрать слова.

Мы же слышим его прекрасно. Пробуем связаться ещё раз, в результате чего голос забеспокоился, заподозрив, что кто-то нуждается в помощи.

— Вы нуждаетесь в помощи? Вы нуждаетесь в помощи?

Лиззи безрезультатно пытается сказать, что мы ни в чём не нуждаемся и хотели лишь поприветствовать их. Наш незнакомый друг слышит лишь неразборчивые слова и беспокоится всё сильнее.

Мы хорошо видим их зелёный и белый огни, появляющиеся и пропадающие среди волн, но неизвестно, видят ли они наши, намного более тусклые и расположенные ниже над водой.

— Есть здесь судно нуждающееся в помощи? — продолжает повторять голос в радио.

Наконец он сам находит выход: — Если вам требуется помощь, скажите что-нибудь, если нет, соблюдайте молчание некоторое время. Приём…

Мы молчим несколько секунд.

— Хорошо. Я понял, что вы не нуждаетесь в помощи. Думаю с вашим радио какие-то проблемы и не вижу ваших огней. Желаю вам счастливого плавания от теплохода Lindsay, направляющегося в Ла Манш.

За несколько минут огни исчезают из вида и мы снова остаёмся одни в океане, который сегодня вечером кажется ещё больше и темнее.

06 ноября 1988

Двадцать второй день. Вода тёплая. Море пронзительно голубого цвета. Мимо проплывает кусок дерева. Несколько рыбок, прятавшихся в его тени, покидают своё укрытие, поменяв его на тень лодки. Некоторое время они следуют за нами, но потом пропадают.

Наше днище сильно обросло. Целая колония морских организмов покрывает киль и кормовую часть днища. Они большие и уродливые.

К днищу они прикрепляются длинной мясистой ножкой, заканчивающейся с другой стороны твёрдым роговым клювом, как у моллюска теллина. Их сотни и они, конечно, сильно замедляют движение. И, подумать только, что на International Paint нас убеждали, что с шестью слоями самополирующейся необрастающей краски у нас не будет никаких проблем. С такими темпами обрастания, уже на Карибах придётся поднимать лодку и чистить днище, чёрт бы их побрал!

Утешаюсь приготовив на ужин целую кастрюлю оладий. На гарнир ростки сои, выращенные в пластиковой банке.

08 ноября 1988

Двадцать четвёртый день. Ветер восточный, два балла. Несём полный грот с одного борта, и геную на спинакер гике, с другого.

Скорость два узла.

После проблем прошлой ночи мы отказались от двойных стакселей и вернулись к традиционной схеме с гротом и стакселем. Может быть менее элегантно, но более безопасно и менее трудоёмко.

Идём медленно. Утро обещает ещё один жаркий, пасмурный день, но в 13.00 в голубом небесном просвете проглядывает солнце, как раз вовремя, чтобы определиться! Прошли очень мало: 91 миль за 26 часов, с учётом попутного течения.

До Тринидада 280 миль. Два дня, если вернётся ветер. Хочется поскорее. Мои желания просты и банальны: фрукты, печенье, свежая пища.

09 ноября 1988

Двадцать пятый день. Ясный день, сильный ветер. Рекордный переход: 152 мили. Поймали метрового тунца.

11 ноября 1988

Двадцать седьмой день. Переход заканчивается. Всё как-то странно и отлично от того, что я только мог себе представить.

Вода вокруг острова зелёная. Земля ярко зеленая, густо покрыта тропической растительностью. В воде плавают кокосовые орехи, пальмовые листья и ветки деревьев. Стайки экзотических птиц пролетают над нами, исчезая во влажной дымке окутывающей большой залив Париа.

С суши доносятся горячие, влажные запахи, дикий берег неподвижен — ни дома, ни лодки. Лиззи это напоминает горный пейзаж, мне, японскую картину.

Мы плывём между островами и островками. По мере прдвижения в направлении Порт оф Спейн, появляются первые признаки цивилизации: суда стоящие на якоре в заливе, который так велик, что не видно берегов.

Звук колокольчика, исходящий с острова, от окружённого изгородью дома, разбудил Лиззи, задремавшую в кокпите, подперев голову рукой. Она провела ночь на вахте, когда мы поднимались вдоль берега Тринидада, безуспешно пытаясь разглядеть огни маяков, обозначенных на карте. Пролетавшие над нами птицы оказываются пеликанами. Они точно такие, каких я видел в журнале «Тополино» в детстве, с точно таким же смешным огромным клювом, с мягким жёлтым кожаным мешком. Они сидят на грязных буйках, обозначающих канал, ведущий в порт столицы.

Начинается ливень и силуэт города, едва появившийся в глубине залива, скрывается за стеной воды. Десять минут льёт как из ведра, потом дождь прекращается и город появляется снова.

Мы приближаемся с большой осторожностью, растерянные от усталости, напряжения и странного чувства от приближения к земле после долгого времени. проведённого в море. Появляются высокие, грязные молы и ветхие лачуги.

— Куда пойдём?

Порт огромен, и мы чувствуем себя маленькими и не в своей тарелке. Я осматриваюсь вокруг, в надежде увидеть мачту, парус или яхтенную гавань, но вижу только большие суда, танкеры, огромные деревянные джонки. Замечаем пустой мол.