Тихоокеанский водоворот

Чем выше Питт поднимался, тем теплее станови­лась вода. Пятьдесят футов, подумал он, столько по­казал глубомер Джордино, когда они входили в не­большую пещеру с воздушным карманом. Он всматривался в синевато-зеленую воду, едва различая ритмичные покачивания водной глади наверху. По­степенно выдыхал, уменьшая давление в легких, и с рассеянным любопытством наблюдал за пузырьками воздуха; те парили рядом с головой, словно подве­шенные в пространстве.

Питт вынырнул на поверхность, под горячие лучи тропического солнца. Воздух врывался в легкие и вы­рывался из них, как под давлением пневматического поршня. На несколько мгновений Питт расслабился, насколько позволяло измученное, ноющее тело, и за­качался на ласковых волнах. Перед глазами проясни­лось, он поискал Джордино и Адриану и увидел их в двадцати футах от себя: их головы показались на гребне волны, прежде чем снова исчезнуть между волнами.

Неожиданно внизу послышался громовой рокот, и море покрылось массой пузырей. Потом из глубины вырвалось множество кусков дерева, масляных пятен, рваных кусков ткани. Конец Каноли, конец Тихоокеанского Водоворота.

Питт поискал Саммер, в отчаянии оглядывая гребни волн. Ни следа пламенеющих рыжих волос. Он окликнул ее по имени. Но в ответ слышался только далекий рокот со дна. Окунувшись с головой, он поплыл обратно, чтобы отыскать ее. Но тело не слуша­лось — оно давно достигло пределов выносливости. Где-то поблизости слышались искаженные голоса; Питт из последних сил барахтался, чтобы остаться на поверхности.

Чудовищная рыба — единственное описание, ка­кое сумел дать его утомленный мозг, — чудовищная черная рыба поднялась из глубин и повисла над его головой, угрожая проглотить то, что от него оста­лось. Питту было все равно: пусть. Море дало ему любовь только затем, чтобы отобрать ее, увлечь в свои пучины.

Что-то схватило его за руки и прочно держало. Почти без чувств от усталости, он посмотрел вверх. С чудовищной рыбы на него смотрели какие-то иска­женные лица, его обнаженное израненное тело осторожно подняли и закутали в одеяло. Одно из лиц от­делилось от остальных и приблизилось к Питту.

—   Боже! — в ужасе сказал Кроухейвен. — Что с вами?

Питт хотел ответить, но подавился и закашлялся, выплескивая на одеяло морскую воду и рвоту. Он хрипло прошептал:

—   Вы... «Старбак»... вы подняли лодку?

—   Кроухейвену везет, — терпеливо ответил тот. — Ракета с «Монитора» взорвалась на противоположной стороне подводной горы, и это частично защитило нас от подводных ударных волн. А сотрясения оказа­лось достаточно, чтобы высвободить днище «Старба­ка». Конечно, наверху не понравится то, что я сделал с подводной лодкой. Левый винт полностью срезан, а правый похож на крендель.

Питт приподнял голову. Джордино и Адриана то­же на борту, тоже закутаны в толстые белые шерстяные одеяла. Флотские. Один из моряков обрабатывал руку Джордино.

—   Девушка... здесь должна быть еще одна де­вушка...

Кроухейвен возвышался над Питтом.

—   Успокойтесь, майор. Если она здесь, мы ее найдем.

Питт закашлялся и лег. Он чувствовал себя изму­ченным и обессиленным. В голове была пустота, на него наползал черный туман.

Люди Кроухейвена искали бесконечно, но не на­шли ни следа Саммер. Тайны Каноли были погребены навсегда.

Эпилог

На мыс Каена надвигался прилив; прибой накры­вал песок, касаясь подножий нависающих утесов. Ко­гда очередная волна отступала, снова показывался чистый, промытый приливом песок, и маленькие крабы начинали рыть новые гнезда в слежавшихся пес­чинках.

Питт стоял на одном из утесов и смотрел на бес­покойную воду. Он стоял долго. Прилив достиг высшей точки и начал отступать. Здесь все началось, ду­мал Питт. И здесь для него все кончится. Но он знал: есть такое, что вечно остается в сердце человека, пока оно бьется.

Над головой на широко расправленных крыльях лениво проплыл альбатрос. Потом, словно чуя опас­ность, повернул и полетел на север. Питт смотрел вслед крупной черно-белой птице, пока она не превратилась в черную точку и не исчезла наконец в го­лубом небе.

Он чувствовал аромат красного жасмина, цветки которого держал в руке; откуда-то из-за горизонта ти­хий голос словно произнес: «А ка макани хема па». Слова принес легкий ветер со стороны океана.

Питт внимательно прислушивался, но больше ни­чего не услышал. Он несколько мгновений смотрел на букет, потом бросил его в море и стал смотреть, как прибой накатил на цветы красного жасмина и разбро­сал их по пенному песку.

Отворачиваясь от моря, Питт испытывал огром­ное облегчение. Когда его «Кобра» запрыгала по пыльной дороге, он начал насвистывать. Тонкое об­лако пыли медленно оседало на пустой пляж.