Джон Сильвер: возвращение на остров Сокровищ

Еще следует учесть второй шифровальный круг, лежащий у меня в кармане, который при совмещении с первым дает вот такую картину:

Этот второй круг я нашел на надгробии, ибо как еще можно назвать тот неровный кусок мрамора, сглаженный с испода и отмеченный цепочкой из цифр:

Не забудем и вездесущую кровь:

Страницу, которую Эдвард измазал чернилами, можно не принимать в расчет.

Однако вспомним и о солнечных часах, которые мой приятель заметил на Лондонском мосту.

И не забудем непременную цитату из Вергилия:

Почему, спрашивается, Маллет приходит ко мне всякий раз, как я начинаю выписывать эти загадки?

Я знаю, как накажу его, когда выберусь из каюты: привяжу к мачте и буду кормить, пока не лопнет. Не удивлюсь, если из его брюха вылетит стая куропаток.

— Радуйтесь: я заболел, — сказал обжора.

— Говорил я, что капитан тебя травит. Можешь прийти позже. Будешь жив — стукни раз, а помрешь — дважды.

— Как это я смогу постучать в дверь, если буду покойником?

— Значит, поговорить не судьба.

— Это все из-за качки. Я решил вставить серьгу.

— И ослушаться капитанского приказа?

— Он сказал, пусть лучше я проколю себе ухо, чем буду себя за пего щипать. У капитана от этого начинается тик.

— Уверен, петля это вылечит.

Маллет хрипло рассмеялся:

— Не всякая петля. Только та, в которой будете болтаться вы. — Потом он добавил: — Хотя я его не понимаю. — Он подождал, надеясь, видимо, на поощрение, хотя я уже знал, что услышу. — Вы ведь не убили своего штурмана, хотя он утаил от вас одну загадку. С солнечными часами. Однако вы оставили ему жизнь.

— Мертвый он был бесполезен. Это и дураку ясно.

— Прошу прощения, — продолжил Маллет, — но он также не объяснил, откуда взялась латынь, и про цифры «1303» тоже, хотя наверняка знал их значение. Да и еще много чего скрыл. Об этом легко догадаться по вашим запискам.

— Верно.

— И вы не привязали его к мачте, не выпороли и не засадили в кандалы.

— Чтобы команда узнала? Чтобы пошли расспросы, за что я деру своего штурмана? Чтобы он все растрепал? Ну уж нет. Он был слишком ценен, видишь ли. У него было кое-что нужное мне. Мы держали в руках части одной головоломки. Мертвый он был бесполезен. Как я понял из жизни, мертвым нельзя доверять. И к тому же, — продолжил я, — мы с Эдвардом разобрались между собой. Вот, прочти сам. Я как раз собирался об этом написать.

— Вы могли бы сказать на словах.

— Вот прицепился. Клещ, да и только.

— А мой капитан знал о том, что случилось?

— Почти наверняка.

— Тогда зачем вы все это пишете?

— Дань памяти, мальчик мой. Мне и всей нашей братии. Нашим обычаям. Двуличию твоего капитана. А еще это хроника. Свидетельство его преступлений. Когда я захвачу корабль, то закую мерзавца в цепи и столкну в море. Посмотришь, как он тонет, если сам не умрешь раньше.

— Не имею таких намерений.

— Хочешь знать больше? Я тебе скажу, только имей терпение. Услышу еще хоть слово — замолчу раз и навсегда. Одно слово. — Мальчишка занял привычное место у дверного косяка. — Так вот, я поговорил со своим штурманом. Он сказал, что поворачивал Кромвелю голову, чтобы снять ее с пики, но в этот миг его заметил констебль. Эдвард сочувствовал Кромвелю, ведь тот однажды преуспел в истреблении королей. Он не знал, что, свернув голову набок, помог мне найти расколотый стол и второй шифровальный круг. Упорство — это еще не все. Есть еще и старушка удача. Всякому моряку известно: ветер переменчив. Эдвард знал происхождение «Audacibus аппие coeptis», но заговорил лишь после того, как Соломон разбудил во мне интерес к этой фразе. Позже я узнал, что в ней действительно крылась тайна. Эдвард считал солнечные часы вторым шифровальным кругом и поведал об этом в миг опасности. Он недолго таился и в конце концов захотел услышать подтверждение своей догадки. Я не смог бы оправдаться тем же, учитывая, что в кармане у меня лежало каменное колесо. В испанском склепе Эдвард чуть было не лишился рассудка, вот и выложил все, что знал. Что тут еще обсуждать?

— Вы ничего не сказали про цифры «1303», — проронил Маллет.

— Как раз собирался, пока ты меня не перебил. Теперь жди.

— Так нечестно!

— Научись сперва слушать.

— Черт бы вас побрал!

Его злость мне понравилась, поэтому я признался в том, что, пока искал новые загадки и фразы, которые можно было бы расшифровать с помощью кругов, ответы скрывались под самым моим носом, на корабле.

— И тебя черт побери, дружище, — сказал я Маллету. — Похоже, и ты на что-нибудь сгодишься.

Мы грабили все суда подряд, без разбору пускали на дно все, что держалось на плаву, — от Порт-Ройяла до Каролин, от Индии до Карибов, от востока до запада и обратно. Но как бы ни множилось мое богатство, я продолжал считать себя бедняком, поскольку самое главное сокровище не давалось мне в руки.

В открытом море нет банка, где можно оставить свои сбережения, да и доверять какому-то чванливому клерку мне тоже не хотелось. Нет, свои богатства я предпочитал зарыть в землю, подобно пройдохе из Библии Эдварда, составителю шарад и загадок. Потратить нажитое мне бы не удалось, поскольку для этого я должен был бы нажить семерых сыновей и дочерей, а они — стольких же своих отпрысков. Даже после них еще хватило бы многим. Мне пришло в голову составить собственный шифр, чтобы кто-то другой носился по всему свету, пытаясь его разгадать. Вот было бы веселье моим старым костям, кабы они могли на это взглянуть! Может, я уже записал загадку-другую на этом самом пергаменте. И может, в свое время скажу это наверняка.

На досуге мы перебрали все возможные числа из притчи о коровах и колосьях, включая и исключая фараона, и тем самым пришли к разным значениям широты и долготы. Затем мы побывали во всех отмеченных точках, каждый раз веря, что последнее вычисление правильное, и, таким образом, избороздили весь океан вдоль и поперек, в иные моря заходя дважды. Я думал, что цель могла потеряться в тумане или остаться за кормой в безлунной ночи или крики чаек не долетели до нас сквозь непогоду. Команда верила моим басням о богатом торговце, плавающем в окрестных водах.

И только потом начали отыскиваться разгадки.

Точнее, их отыскал Пью.

Как-то раз этот подлый краб из-за чего-то сцепился с Бонсом, но понял, что победы ему не видать, и пожаловался Эдварду. Эдвард рассудил дело в пользу Бонса, а Пью выказал недовольство, словно был с судьей накоротке. В итоге Бонс удалился, унося в кулаке последний клок волос плешивого краба, а Пью от злобы встряхнул Эдварда за камзол. Библия выпала из кармана штурмана. Пью ее сцапал и пригрозил, что выдаст все Эдвардовы секреты, если Бонс не вернет поганые пряди. «Мою красоту», — как выразился Пью, гладя себя по макушке.