Черный фрегат

Приговор огласили громко и торжественно, таким тоном, который заставлял человека задуматься о своих грехах и о справедливом возмездии Правосудия. Приговоренные сидели поникшие и испуганные, за исключением Старика. Он по-прежнему высоко держал голову и насмешливо улыбался. Повар дрожал и не смел поднять глаз и взглянуть на судей. Плотник рыдал. Мартин Барвик сидел, словно его оглушили, а Пол Крэйг нервно покусывал губы.

Зал суда был переполнен. Никто не хотел упускать возможности собственными глазами взглянуть на банду пиратов. Но пираты, за исключением Старика, являли собой жалкое зрелище. Везде и всюду они кричали о себе как о доблестных парнях, которые не боятся ничего, даже смерти. Но сейчас на скамье подсудимых сидели самые настоящие трусы.

Офицеры суда вызвали первого свидетеля. От него пахло смолой и дегтем. По его манере держаться можно было определить, что он моряк. На их вопросы он отвечал уверенно. Он видел не одну бурю и прошел не один шторм и его не так-то легко можно было запугать на суше.

— Да, сэр, — отвечал он, — среди моряков давно ходят разговоры, что в порту Байдфорда обосновалась шайка морских разбойников. Да, господин судья. Видел ли я их? К моему сожалению, видел. Вот уже два года, как я стал капитаном трехсоттонного парусного судна «Удачливый». Мы имели несчастье столкнуться с этой самой шайкой негодяев. Они захватили наш корабль, а меня и еще семерых моих людей посадили в лодку и спустили на воду. Бог милостив, и после долгих мучений нам удалось добраться до берегов Ирландии. А оттуда корабль «Гордость Бристоля» доставил нас домой в Англию. Что случилось с остальными членами команды? Как мне известно, часть присоединилась к этой банде, а другие зверски убиты. Нет, Ваша Светлость, ночь была темная и я не разглядел толком лица этих негодяев. Я сомневаюсь, что я смогу узнать их.

— Попробуйте, — произнес Его Светлость, постукивая пальцами по бумагам, лежавшим на столе. — Взгляните на обвиняемых на скамье подсудимых и скажите мне, есть ли среди них хоть один, о котором вы могли бы заявить «Этот человек был там. Этот человек совершил то-то и то-то.»

Свидетель подошел ближе. Ему льстило всеобщее внимание. Он переводил взгляд с одного на другого, но, в конце концов, только сокрушенно покачал головой:

— Нет, Ваша Светлость, ночь была темная и разглядеть лица было трудно. Я бы рад был видеть, как повесят пиратов, но я не могу брать на себя ответственность за жизнь невинных людей. Здесь нет никого, о ком бы я с полной уверенностью мог сказать, что видел его раньше.

Его Светлость нахмурился, а поверенные покачали головами. Подсудимые вздохнули с некоторым облегчением. Допрос этого свидетеля был закончен. Он вернулся на свое место, унося с собой запах смолы и дегтя.

Вслед за ним вызвали еще четырех свидетелей. Их показания мало чем отличались от показаний первого. Один из них был на том корабле, который был захвачен и потонул в Бристольском заливе, другой — с корабля «Голова Святого Давида». Он получил ранение в плечо и больше ничего не помнил, потому что потерял сознание, а когда очнулся, то корабль уже был пуст и разграблен, а на палубе никого не было. Третий столкнулся с бандитской шайкой в Плимуте. Они избили его, ограбили и оставили умирать. Из их разговора он понял только то, что они были некие джентльмены из Байдфорда. Четвертый рассказал о кровавом нападении на бриг. Бандиты просто вышвырнули его за борт в лодку.

— Ваша Светлость, — громко говорил он, — меня охватывает страх при мысли о том, что стало с маленьким сыном капитана. Из всей нашей команды в живых осталось только трое. Когда мы отплывали, то слышали пронзительные крики мальчика.

Один за другим свидетели выкладывали свои показания, но никто из них так и не смог точно указать хотя бы на одного подсудимого.

Судья нахмурился и задумался. Люди в зале взволнованно обсуждали то, что услышали об убийствах и грабежах. Обвинение постепенно обрастало новыми подробностями, но главных доказательств все еще не было. Никто не мог прямо заявить: «Да, это сделал он». Повар и плотник заметно воспрянули духом. Лицо Мартина Барвика порозовело. Старик откинулся назад и продолжал насмешливо улыбаться. Но судья и адвокаты, казалось, не теряли надежды. И люди с «Розы Девона» могли сделать из этого кое-какие выводы. Всем было известно, что суд над бандой пиратов устраивается с целью утвердить силу закона и запугать тех головорезов, которые были еще на свободе.

Судьи о чем-то долго совещались шепотом. Потом засуетились и один из офицеров громко произнес:

— Введите ее.

По залу прошел ропот. Люди обернулись к двери, чтобы посмотреть, что сейчас произойдет. Дверь открылась и появился офицер. Под руку он вел очень старую и сгорбленную женщину.

Сердце Филипа Маршама бешено забилось. Он увидел, как Мартин поднес руку к горлу и побелел от ужаса. Но когда он украдкой взглянул на Старика, то к своему удивлению обнаружил, что тот продолжает улыбаться так же спокойно, как и раньше. Воистину, у этого негодяя была огромная выдержка и удивительное самообладание.

— Это та женщина? — спросил судья. Он поднял голову и прищурился, чтобы лучше ее разглядеть.

— Да, Ваша Светлость.

— Гм! Давайте приступим к делу!

В зале наступила тишина. Слышался только шорох бумаг.

— Эта женщина, известная под именем мамаши Тейлор, приговорена к повешенью через неделю? Так?

— Да, Ваша Светлость.

— И было предложено, что, если она даст нам необходимые показания, то ей будет оказана королевская милость и отменена смертная казнь. Ей это известно?

— Да, Ваша Светлость.

— Гм! В бумагах сказано, что самое незначительное из ваших преступлений это содержание дома для мошенников всех сортов.

В тишине зала раздался скрипучий старческий голос:

— Это ложь, Ваша Светлость! Увы, господин судья, это подлая ложь осквернила мое доброе имя. Из-за нее я одной ногой стою в могиле.

Раздались крики «Тишина!» и офицер, стоящий рядом со старухой, одернул ее за руку.

— Далее в ряду ваших преступлений следует более тяжкие: скупка и сбыт краденного, изготовление ядов и их продажа. На вашей совести также и убийство.

— Увы, господин судья, это подлая ложь!

И опять ей приказали замолчать, но губы ее продолжали беззвучно двигаться, а маленькие, острые глазки шарили по залу.

Поверенные опять посовещались, и один из них обратился к ней:

— Старуха, вспомни о том, что палач в любой момент готов приступить к исполнению приговора, и ответь мне честно, прежде чем будет слишком поздно: когда ты была в своем доме в Байдфорде? Или ты не будешь отвечать?

— Нет, сэр. Я уже стара. Моя память меня подводит и я многого не помню.

— Хорошо, тогда ответь, приходил ли к тебе некий человек в твой дом в Байдфорде и оставался ли на ночь?

— Может быть, может быть. Если ты держишь таверну, к тебе приходят много гостей.

— Посмотри сюда, и скажи нам, нет ли здесь этого человека?

— У меня слабая память, сэр, и я многого не помню.

Филип Маршам наблюдал за ее жестким, морщинистым лицом и не обращал внимания на приглушенные голоса поверенных и судьи. Резкий окрик заставил его отвлечься от старухи и вернул к тому, что происходит в зале.

— Посмотри на этого человека и скажи нам, видела ли ты его раньше, — офицеры подвели ее к Тому Джордану — Старику. Они посмотрели друг другу в лицо. Глаза никто не отводил. Они были достойны друг друга. Понадобилась бы Соломонова мудрость, чтобы решить, кто же из них хитрее.

— Нет, господин судья, откуда мне знать этого человека? У него честный вид, господин судья, но я никогда не видела его раньше.

Офицеры переглянулись, а присяжные о чем-то зашептались. Ее подвели к Мартину Барвику и опять она покачала своей седой головой.

— Нет, господин судья, я не знаю его.

Но Мартина трясло, как в лихорадке, и это не ускользнуло от взгляда присяжных.

Так ее подводили к каждому на скамье подсудимых и о каждом она говорила своим дрожащим, скрипучим голосом: «Нет, господин судья, я его не знаю». А ведь у нее за спиной уже стол палач.