Последний SOS «Вольтурно»

11 июля 1545 года английский король Генрих VIII прибыл из Лондона в Портсмут для смотра своей эскадры, которая готовилась дать сражение французскому флоту, приближавшемуся к берегам Британии. Осмотрев корабли, король остался очень доволен «Мери Роз», который только что вошел в строй после значительной переделки, и его капитаном Джорджем Кэйрви. Известно, что Генрих VIII тогда присвоил ему звание вице-адмирала и, сняв с себя золотую боцманскую дудку на золотой цепи — знак отличия власти Высочайшего Лорда Адмирала, — повесил ее на шею Кэйрви. Во время торжественного обеда на борту флагмана «Грейт Генри» королю доложили, что флот французов приближается к Соленту. Генрих VIII приказал своим адмиралам выходить в море, а сам съехал на берег.

Как только по команде вновь испеченного вице-адмирала на «Мери Роз» поставили брамселя, корабль неожиданно начал крениться на борт, потом лег плашмя на воду мачтами и через две минуты затонул. Известно, что при этом море было спокойным и дул умеренный зюйд-вест. Из 700 находившихся на борту моряков и солдат морской пехоты спаслось всего 40. Видимо, 92 пушек для этого корабля оказалось многовато и в погоне за увеличением артиллерийской мощи «Мери Роз» король забыл о значении метацентрической высоты. Потом уже, спустя два века, определили, что на этом корабле нижние кромки пушечных портов нижней палубы находились всего в 6 дюймах от уровня воды.

Вероятно, когда корабль начал крениться, часть пушек одного из бортов была не закреплена, и они съехали одновременно на противоположный борт, что и привело к опрокидыванию судна.

С тех пор как на затонувшем «Ройял Джордже» стали проводить водолазные работы, английским подводным археологам приходилось ломать голову: какая из находок относится к «кораблю знаменитых адмиралов», а какая — к «Мери Роз». С середины прошлого века Спидхэдский рейд сделался своего рода «водолазным полигоном». Здесь испытывались и совершенствовались различные системы подводных колоколов, водолазных скафандров и подъемных приспособлений. Началось с подводной охоты за бронзовыми пушками кораблей, представлявшими раньше немалую ценность, а позже, с развитием подводной археологии, когда «сувениры моря» вошли в моду, водолазы не брезговали даже кусками дерева и человеческими костями… Не так давно «Мери Роз» подняли и превратили в музей. До сих пор на дне Спидхэдского рейда покоятся останки «Ройял Джорджа», трагическая гибель которого красноречиво свидетельствует об огромном значении понятия «остойчивость корабля».

«Амазонка» идет на запад

К середине прошлого века английские верфи уже достаточно хорошо освоили технологию железного судостроения. Клепаные металлические корпуса судов стали вытеснять громоздкие деревянные сооружения, гребные колеса стали заменять винтом. Преимущество железных винтов пароходов оказалось очевидным. Одна из самых больших судоходных фирм Англии, «Пи энд О» («Пенисуллар энд Ориентал Лайн»), построив в 1842 году железный пароход «Паша», практически уже не возвращалась к деревянному судостроению, а с 1851 года, когда со стапелей в воду сошел ее железный винтовой пароход «Шанхай», уже оборудовала свои суда только гребными винтами. Поэтому казалось более чем странным, что другая крупная судоходная фирма Англии, «Ройял Мэйл Стим Пакет компани», в 1850 году заказала на верфях в Блэкуолле огромный пароход из дерева с гребными колесами.

Новое судно сошло со стапеля 28 июня 1851 года и получило название «Амазонка». Длина деревянного корпуса составляла 91 метр, наибольшая ширина — 12,5 метра. Судно снабдили паровой машиной мощностью 80 лошадиных сил. В те годы такая мощность считалась вполне приемлемой, и, конечно, помимо паровой машины судно имело полное парусное вооружение.

Английская печать назвала «Амазонку» самым большим деревянным пароходом, когда-либо построенным в Британии: ее вместимость составляла 2256 регистровых тонн. По классу этот пароход относился к пассажирским пакетботам «люкс».

Фирма «Ройял Мэйл Стим Пакет компани» построила свой новый пароход из дерева не потому, что пожалела денег. Ее заказ был тщательно продуман: судовладельцы знали, что Британское Адмиралтейство относится с предубеждением к железным корпусам и гребным винтам. Добиться же права на перевозку правительственной почты и солдат колониальной армии или получить государственную субсидию можно было, только предложив в распоряжение Адмиралтейства деревянное судно с гребными колесами. Такова была в те годы политика морских лордов — они традиционно не хотели верить во все новое, что появлялось на флоте.

«Амазонка» во всех отношениях удовлетворяла Адмиралтейство и была зачислена в состав резервного флота как войсковой транспорт.

После ходовых испытаний судно должно было отправиться в срочное океанское плавание в Вест-Индию и к Панамскому перешейку. Капитаном парохода назначили Вильяма Саймонса, который имел богатый опыт плавания в Карибском море и был хорошо знаком со знаменитыми вест-индскими ураганами. Команду «Амазонки» Адмиралтейство набрало из лучших военных моряков, имевших опыт работы на паровых судах.

2 января 1852 года, в пятницу, в 15 часов 30 минут «Амазонка», имея на борту почту, ценный груз особого назначения, одного лорда Адмиралтейства, 50 пассажиров и 110 членов экипажа, вышла из Саутгемптона. У мыса Портленд-Билл судно встретило юго-западный шторм. Паровую машину пришлось запустить на полную мощность. Через несколько часов такой работы начали греться подшипники, и их время от времени приходилось охлаждать, останавливая машину.

Сменившиеся с вахты машинисты и кочегары рассказывали на палубе матросам о неполадках в машине из-за перегревшихся подшипников. В свою очередь матросы доверительно передавали эту «профессиональную тайну» пассажирам, а те, ничего не смысля в устройстве паровых машин, стали думать, что эти таинственные подшипники, о которых так много говорят, «каждую минуту могут вспыхнуть».

В те годы паровые двигатели были новинкой техники, «чудом века», они внушали людям больше страха, нежели восхищения. Одна только мысль о том, что в недрах деревянного судна день и ночь в огромных топках горят костры, уже не давала пассажирам пароходов спокойно спать. Перед паровой машиной трепетали и пассажиры «Амазонки».

Поскольку гревшиеся подшипники можно было охладить только отключением паровой машины, каждая такая остановка вызывала у пассажиров большую тревогу. То и дело они посылали к капитану Саймонсу своих делегатов, которые требовали возвращения в порт «для исправления подшипников». Если капитан имел все права бесцеремонно расправиться с подобными делегатами от команды своего судна и даже наказать «смутьянов» линьками, обвинив их в подстрекательстве к мятежу, то с делегатами от пассажиров он вынужден был обращаться вежливо. Саймонс принимал их у себя в каюте, терпеливо всех выслушивал и на все их опасения отвечал: «Корабль столь же безопасен, как и ваш дом. Ну и что из того, что в машине греется то один, то другой подшипник? Все это чепуха! Возвращаться из-за такого пустяка? Никогда! «Амазонка» идет на запад!» Саймонс действительно считал это недоразумение с подшипниками чепухой.

В результате длительных и бесплодных объяснений с делегатами от пассажиров бронзовая физиономия морского волка начинала наливаться кровью, капитан вставал со своего кресла и ревел: «Корабль идет своим курсом, и точка! Прошу вас, господа, оставить меня в покое!»

Юго-западный шторм тем временем не унимался, и «Амазонка», неся лишь штормовые паруса и продвигаясь вперед переменными галсами, шла под парами. Машина с перегревшимися подшипниками работала без остановки уже 36 часов. К вечеру 3 января пароход почти достиг Бискайского залива, где шторм свирепствовал с еще большей силой. Тяжелые волны разбивались о форштевень корабля, их брызги долетали до верхушки трубы. Время от времени самые большие волны всей своей тяжестью вкатывались на носовую палубу корабля и с шипением белым бурлящим потоком уходили в сторону кормы. В снастях свистел ветер, «Амазонка», зарываясь своими огромными колесами в волны, медленно шла навстречу шторму.