Король абордажа

Морган потер колючий подбородок и бросил на своего лейтенанта вопросительный взгляд.

— Черт! Не помню, чтобы я видел это ожерелье при дележе добычи.

Джекмен посмотрел ему прямо в глаза и спокойно ответил:

— Может быть. Но я не помню и твоего золотого браслета с изумрудами.

Арундейл и Уаттс прыснули.

Уже было почти совсем темно, но Люси не могла удержаться и не приложить к себе отрез сатина в красную и желтую полоску, восторженно представляя себе юбку, которую она из него сделает.

В ворота громко постучали.

— Ваше превосходительство?

— Это дю Россе, — буркнул Уаттс. — Он рано, но вы можете впустить его. Вам лучше поближе познакомиться с этим человеком, капитан Морган. Смотрите в оба. Позже мы поговорим об этом.

Лейтенант губернаторской стражи отпер ворота и впустил коренастого, крепко скроенного француза, которого звали Бернар Дешамп, шевалье дю Россе. Поклонившись вначале губернатору, он сделал изящный реверанс двум женщинам.

— Добрый вечер, месье, что нового?

Белые зубы француза сверкнули в темноте.

— Ничего, кроме того, что пришвартовались еще два судна. А, вот и месье капитан Морган. Как прошла экспедиция?

— Неплохо, спасибо. — Валлиец улыбнулся и быстро добавил: — Среди ваших соотечественников есть действительно храбрые солдаты. — Фраза прозвучала как комплимент, потому что Морган чувствовал: ему нравится этот энергичный и очень практичный человек.

Дю Россе казался польщенным.

— Приятно слышать это. Не сомневаюсь, что причиной этому ваши превосходные командирские качества.

— Нет, — не подумав, ответил Морган. — Ваши люди в основном служат у Дабронса — но сражаются не менее хорошо, как сражались бы и под моим началом.

Арундейл криво ухмыльнулся такому двусмысленному комплименту. Гарри Морган предпочитал набирать людей среди англичан или голландцев, но, с другой стороны, он всегда заботился о том, чтобы взять нескольких тщательно отобранных французов.

Морган отошел в сторону и вместе с Сьюзан прошел в дальний угол двора. Она улыбнулась ему в темноте.

— Как ты щедр, Гарри. Интересно, почему?

— Я думал только о тебе, — честно признался он. — Я пытался… э… найти то, что тебе понравилось бы больше всего.

— А моим сестрам? А? — Она слегка пожала ему руку. -Мне не стоит смеяться, потому что ты так добр. Желаю, чтобы тебя выбрали в число капитанов. Ты всегда добиваешься своего? Они… — тут она дотронулась до браслета и гребня, — действительно хороши. Я всегда буду беречь их и помнить, что ты думал обо мне. А что ты будешь делать с остальной добычей?

Вопрос был поставлен так прямо, что Морган растерялся.

— Ну, я… я собирался продать их за золото и обновить вооружение корабля.

— Ты не собираешься устроить хотя бы маленькую попойку? — засмеялась она, одновременно думая о том, что лучше бы Дику Хелбету вернуться в караульную, а не торчать здесь словно ревнивому школьнику.

— Только если ты подаришь мне свое драгоценное внимание.

Высокая стройная дочь Элиаса Уаттса была красива, но совершенно не похожа на маленькую Анни Пруэтт. Гуляя с Сьюзан, Гарри размышлял о том, бережет ли еще Анни его кольцо с грифоном там, в Бристоле.

Гм. А все-таки насколько прочно губернатор Уаттс сидит на Тортуге? Сейчас Морган еще яснее видел все хитросплетения местной политики.

Одно было ясно: отец Сьюзан частенько получал откуда-то личные донесения, которые привозили на маленьких барках. С другой стороны, в Кайоне шептались, что Бернар дю Россе посылал столько же курьеров, сколько и Элиас Уаттс. Но его осведомители прибывали большей частью с острова Сен-Кристофер, действительно мощного оплота Франции в Карибском море.

После легкого ужина из тушеного кролика и жареного мяса губернатор пригласил Моргана в свой кабинет. Они уселись перед окном, откуда открывался великолепный вид не только на усыпанный огнями полукруглый пляж Кайоны, но и на пристань и море, в котором отражались звезды.

Морган опрокинул четвертый стаканчик чистого бренди и, тяжело дыша, расстегнул ворот рубашки, подставляя загорелую грудь вечернему ветру. Несмотря на приятное ощущение, вызванное бренди, и радость при мысли о близости Сьюзан, новый капитан был готов к беседе, готов как внимательно слушать, так и высказывать свое мнение.

— Да, Гарри, я очень рад, что ты вернулся. — Старый Уаттс говорил, растягивая слова, на его желтом вытянутом лице появилось выражение озабоченности. — Я всегда рад, когда возвращаются английские суда.

— Насколько французы превосходят нас по численности здесь, на Тортуге?

— От трех до пяти к одному, — медленно ответил губернатор, — и есть еще проблема. Если посчитать голландцев на стороне французов, то их будет в семь раз больше, и, видит Бог, у них сейчас мало причин любить англичан.

— Почему?

— Некоторые из братьев охотились на голландские корабли почти с таким же рвением, как и на корабли донов. Видишь ли, — старик нагнулся вперед, и в свете масляной лампы его профиль блеснул желтизной, словно изображение на дублоне, — я убежден, что французы собираются силой или хитростью овладеть Тортугой, поэтому я вижу этого парня, дю Россе, насквозь, как твою рюмку, несмотря на всю его вежливость.

Морган отставил стакан с бренди и внимательно слушал Уаттса.

— Вы правы. Но как решить проблему?

— Если бы я только мог обойти французский королевский двор и дю Россе, пока наше положение на Ямайке не упрочится, то тогда англичане могли бы крепко держать Тортугу — а она стоит того. Знаешь почему?

— Ну, во-первых, — ответил Морган, не сводя с Уаттса напряженного взгляда, — это отличное, хорошо защищенное и богатое убежище для берегового братства; во-вторых, власть испанцев ослабевает на востоке Эспаньолы. И что важнее всего… — Он остановился.

— А что важнее всего?

Морган вздохнул и отогнал москитов.

— Я не претендую на звание опытного моряка, ваше превосходительство, но даже я в состоянии понять, почему Тортуга и Иль-де-Вакас — который у нас называется просто Коровий остров — имеют такое значение.

Уаттс знал, что Морган говорит об острове, который занимал почти такую же позицию, как и Тортуга, но на юге от Эспаньолы. Наклонившись вперед и положив руки на колени, пират задумчиво продолжил:

— Эти два острова расположены так, что они доминируют в Наветренном проливе, главнейшем морском проходе между Эспаньолой и Кубой. Если мы расположены по ветру, то у нас есть погодное преимущество перед любыми судами или флотом, которые доны могут послать в Мексику или оттуда, а также в Юкатан или Маракаибо. Наш противник будет вынужден сражаться против ветра и полагаться только на изменчивый и непостоянный бриз, а нас будут толкать вперед сильные ветры, которые моряки называют торговыми.

Элиас Уаттс несколько раз согласно кивнул своей совершенно лысой головой.

— Ты попал в самую точку, капитан; ни один караван из Европы, кроме мощнейшего флота, не осмелится подойти к этому проходу.

— На самом деле, — Морган повысил голос и мотнул головой, чтобы отбросить с глаз непокорную прядь, — если Англия сумеет удержать Багамы, Барбадос и Ямайку и обеспечит себе влияние на Тортуге, то мы сможем поставить барьер между Испанией и ее колониальной империей, барьер, который доны вряд ли сумеют прорвать, или им придется собирать значительные военные силы. Я прав?

— Да. — Элиас Уаттс повернулся и взглянул на своего собеседника. — Лопни мои глаза, Гарри, но ты слеплен из лучшего теста, чем другие бандиты, которыми я тут правлю. Да, ты правильно смотришь на вещи.

Ночную тишину, в которой был слышен только шорох мышей да потрескивание сверчков, внезапно прорезал громкий крик, за которым последовал истерический женский вопль и громкая череда пистолетных выстрелов.

Морган не обратил на шум ни малейшего внимания.

— Другими словами, ваше превосходительство, вы клоните к тому, что вам надо усилить английское влияние здесь, на Тортуге, или мы ее потеряем?