Необыкновенный рейс «Юга»<br />(Повесть)

— Ребята! Ребята! Скорее идите сюда! Скорее сюда! — кричал по-видимому довольно-таки чем-то напуганный или удивленный матрос. Забыв об истощении и общей слабости, вся команда, как один человек, насколько могла, живо поднялась на ноги и побежала на бак к матросу.

— Что такое? В чем дело? — кричали тоже немало перепуганные криком кочегары и матросы, быстро взбираясь по трапам на бак.

— А вон… глядите! — указал с испугом, удивлением и восхищением матрос на небо над «Югом».

Стараясь не только не шуметь, а даже не дышать громко, как перед великим таинством, остановилась команда, закинув назад головы, перед гигантским голубым экраном над головою. На экране этом, вниз мачтами, трубою и палубою, висел, почти во всей величине своей, «Юг».

В той тишине, которая царила на палубе, на неподвижных водах океана, среди притаившей дыхание команды, впечатление от неожиданно повисшего над головами огромного почти подлинного судна было потрясающе.

Уже болели затылки, уже кружились задранные кверху головы, а команда, не считая времени, боясь потерять хоть одно мгновение, все стояла и жадно, почти молитвенно, глядела на никем из команды не виданное доселе чудо природы.

— Это мираж, — осмелился, наконец, негромко вымолвить Матисен, и тогда, перебивая друг друга, загалдели все. Кто-то помоложе побежал, насколько это позволяли его силы, сообщить о видении машинистам, лакеям и администрации.

Через пару минут на всех открытых частях палубы показались с запрокинутыми назад головами люди. Висящая вниз мачтами почти подлинных размеров копия судна чуть-чуть вздрагивала, как на полотне экрана. Неясно видны были повисшие головой вниз люди с бесплотного «Юга», но ясно видно было, когда кто-нибудь махал фуражкой, как передвигался вниз головою помощник капитана на мостике и как начал слезать по вантам вахтенный матрос с мачты.

Но о том, что все на свете, кроме пищи, суета сует, неожиданно напомнил всем не забывший о еде даже в эти удивительные и почти торжественные минуты Хойда. Глядя на повисший над головами второй «Юг», Хойда не преминул не то всерьез, не то шутя совершенно серьезно заметить:

— А не сбросили ли бы они нам оттуда хлеба?

Сломив торжественность минуты, команда покатилась от хохота, а один из матросов ответил Хойде:

— А ты просемафорь им, может, и сбросят.

Введенные Хойдою в шутливое и веселое настроение, матросы и кочегары, задрав головы, со смехом и шутками усиленно начали махать на все лады фуражками, сетками и кепками, а с палубы призрачного «Юга», тоже задрав головы к команде, призрачные люди также махали фуражками, сетками и кепками.

— Хлеба! Бросьте нам хлеба! — начали выкрикивать кочегары помоложе, вымахивая кепками над головой.

— Хлеба и табаку! — крикнул вдруг всегда серьезный Матисен, и команда вновь покатилась от хохота, увидев, как и серьезный Матисен завертел вдруг кепкой.

— «Хлеба и табаку!» — кричали древние римляне, завидев перед собою Цезаря! — выкрикнул не менее серьезный, чем Матисен, кочегар Бородин и тоже начал махать кепкой по направлению к товарищам на опрокинутом «Юге».

Пока часть кочегаров и матросов дурашливо вымахивала фуражками, матрос Русланов объяснял тем временем остальной части команды причины появления миражей на суше и на море.

Когда Русланов заявил, что на небе появляются даже тени судов, идущих иногда далеко в море, все сейчас же забегали глазами по небесному простору с надеждой, не покажется ли где на небе тень какого-нибудь, хотя бы и далеко идущего, судна.

Второго судна на небосводе не оказалось, но далеко на севере засерело, чуть вздрагивая, длинное подобие облака, мало, однако, напоминающее его своей формой.

Прекратив разговоры и пристально всматриваясь вместе с командой на подобие облака на севере, Русланов вдруг весело воскликнул:

— А вы знаете, ребята, что это такое?

— Что?

— Это остров! Мираж далекого острова!

— А верно! — выкрикнул еще кто-то.

— Вы глядите лучше… Это Сокотра, — пояснил переставший махать уже шапкой Матисен.

После пояснения Матисена, почти перед каждым предстал вдруг в воображении подлинный вечно залитый солнцем, довольно большой и почти совершенно лишенный всякой растительности скалистый остров Сокотра.

Мимо этого острова, как по одну, так и по другую его сторону всегда шли суда из Азии и Австралии в Европу, и из Европы — в Азию и Австралию. Безмолвно вглядываясь теперь в опрокинутый над океаном довольно знакомый профиль опрокинутого острова, команда жадно искала возле призрачных берегов его хоть малейший намек на движущееся куда-нибудь судно.

— Вот и близок локоть, да не укусишь, — заметил стоявший рядом с командой боцман.

Боцману никто ничего не ответил, а кочегар Лагунин вслед за боцманом глубокомысленно заявил:

— Да, мираж острова интересен, а вот если бы это был мираж не острова, а более близкий мираж какого-нибудь парохода, так я уверен, что он помог бы нам спастись…

Все с недоумением и вопросительно повернулись к Лагунину.

— Как же мираж помог бы нам?…Как же мы могли бы спастись? — с беспокойной надеждой на что-то разом почти спросило у Лагунина несколько человек.

— Вы как думаете? — обратился вдруг Лагунин к Русланову и Матисену, как к наиболее компетентным особам в природе миражей, — вы как думаете: если бы мы видели сейчас в стороне мираж какого-нибудь парохода, с этого парохода могли бы видеть мираж нашего «Юга»?

— Вполне даже, — авторитетно ответил Русланов.

— А если бы мы начали с «Юга» семафорить и призывать о помощи, могли бы на миражном судне заметить наши сигналы?

— Пожалуй…

— Ну вот и все, что я хотел и знать и сказать, — заключил Лагунин.

Фантастическая, но вполне, при удобном случае, способная быть реализованной идея Лагунина стала вдруг всем ясной. Все живо и разом опять заговорили.

— Эх, твоими бы устами, Алеша, да мед пить!

— Хорошо придумано, Алеша, да не на сегодня…

— Ну что ж! Подождем тогда до завтра, — улыбаясь, ответил всем Лагунин.

— Правильно, Алеша! Подождем… Времени у нас хватает.

К двенадцати часам дня или от уплотненного парами воздуха, или от течения призрачное отображение судна над головою и острова на северном склоне небосвода, мелко дрожа, начало расплываться в воздухе и, наконец, совершенно растаяло.

Видение исчезло.

Пришедший от рубки под капитанским мостиком матрос мерно пробил на баке двенадцать часов дня.

— Обедать, ребята! Обед остыл! — громко выкрикнул один из матросов, и все один за другим полезли по двум трапам с бака на палубу.

Улегшись опять на трюмах под тентами, команда долго делилась впечатлениями от миража и все очень жалели, что ни у кого не оказалось фотографического аппарата, чтобы заснять это явление.

— А можно ли заснять мираж? — спросили у Русланова.

Русланов ответил, что он этого не знает. То же самое ответил и Матисен, когда спросили об этом у Матисена.

Порядочно уставши от волнующих событий этого дня, команда до вечера почти спала, а вечером, после заката солнца, все долго сидели в темноте на трюмах и негромко припоминали вслух все, что знали или слыхали когда-нибудь о гибели судов и гибели на них людей от голода или эпидемий.

Из клочьев коллективных припоминаний выяснилось с трудом, что кое-кто слыхал, а кое-кто читал когда-то о гибели судов и частичной гибели людей на них от голода и от морозов, но преимущественно в северных морях. О гибели судов в тропиках и гибели людей на них от голода никто никогда не читал и не слыхал. Из всех припоминаний о гибели судов и команд на них в Арктике наиболее памятной всем была гибель «Жаннетты», и о ней долго в этот вечер говорили.

Услыхав из разговоров, что команды некоторых судов, оставшись без пищи, ели иногда кожу обуви, Хойда вдруг оживился.

— Как? Разве с ботинок можно есть кожу?

— Можно и железо грызть, если кушать хочешь, а не то что кожу, — ответили ему.

— Кожу есть можно, но сыт ли будешь от нее — вот вопрос.