Змеиное Кольцо

Пятнадцатого января спарки на «Джозефине» (радистов на судах обычно называют «спарки») услышал слабый сигнал SOS. Не располагая подробностями, радист мог передать Коули, что сообщение получено от груженого британского танкера «Фоссуларка» — танкер идет ко дну. Через несколько часов спарки принял второе сообщение: пострадавший танкер находится теперь в 250 милях к северо-востоку от них, в 200 милях от берега Ньюфаундленда.

К этому времени «Джозефина» сама была в довольно тяжелом положении. Капитан Коули погрузился в невеселые размышления. Корабль во второй раз накрыло волной, одна из его спасательных шлюпок оказалась разбитой в щепки. Течь обнаружилась в нескольких местах. Температура воздуха упала ниже точки замерзания, и буксир, уже полузатопленный, так стремительно обрастал льдом, что его плавучесть оказалась под угрозой. Волны высотой от тридцати до тридцати пяти футов накатывали на судно, а скорость штормового ветра достигала семидесяти пяти миль в час. Коули, хладнокровно взвесив шансы, дал рулевому новый курс.

«Джозефина» оседала кормой под ударами волн, качалась с борта на борт и с носа на корму, как беспомощное существо. Пусть медленно, но она прокладывала свой путь сквозь снег и туман — к беспомощному танкеру.

Переход занял два дня. Корабль встретился с «Фоссуларкой» 17 июня. То, что пострадавшее судно вообще было найдено, следует отнести к одному из современных чудес, которыми мы обязаны радарам.

А утром 20 января следующего года толпа спасателей «Фаундейшен маритайм», стоявших на пристани Галифакса, с удивлением смотрела, как обледенелый буксир и его гигантский подопечный прокладывают себе путь к пристани. «Джозефина» добралась до своего нового порта приписки, успешно выполнив свою первую спасательную работу в водах Западной Атлантики.

Успех был достигнут не только благодаря искусству Коули и непотопляемым свойствам самой «Джозефины». Кроме Коули, главного механика Джона Гилмора и еще нескольких машинистов, команда состояла из людей компании «Фаундейшен», нанятых в Галифаксе для проводки нового буксира в порт его приписки.

Они были в основном жителями Ньюфаундленда, и в дальнейшем именно ньюфаундлендцы обеспечивали своими нервами, костями и мускулами — и, что не так уж мало, и мозгами — то, что помогло сделать имя «Фаундейшен Джозефина» притчей во языцех для всех моряков, плавающих на кораблях в Северной Атлантике.

Между февралем 1947-го и началом августа 1948 года «Джозефина» спасла или помогла спасти двадцать один корабль. Тринадцать из них пострадали в море. Пять кораблей, получивших повреждения у скалистого канадского побережья, были отремонтированы и откачаны, а затем продолжили плавание. Один — горящий углевоз, дрейфовавший в узких проливах. Еще один — огромный танкер, нагруженный авиационным бензином. Пережив столкновение в море, он был доставлен к берегу, отремонтирован и затем отправлен в дальнейшее плавание.

«Джозефина» редко оставалась без дела в первые полтора года работы под флагом компании «Фаундейшен маритайм», и к концу августа 1948 года на ней стали сказываться перенесенные деформации. Роберт Фетерстон, руководитель и гений спасательных и буксирных операций, решил перегнать «Джозефину» с ее летней стоянки в Норт-Сидни на северо-восточной оконечности Новой Шотландии и поставить в сухой док в Галифаксе для килевания и ремонта.

Для замены «Джозефины» в роли сторожевого пса в Норт-Сидни, где она принимала сигналы SOS со стороны Атлантики и залива Святого Лаврентия, «Фаундейшен маритайм» вызвала с его обычной стоянки на Бермудах свой второй океанский буксир «Фаундейшен Лиллиан». Таким образом Фетерстон обеспечивал судам, идущим с запада к континенту, помощь, если она могла им потребоваться. А в момент ранних ураганов сентября это было особенно важно.

Глава вторая

В тот же самый день, когда «Джозефина» прибыла в Галифакс на ремонт, от Тилберских доков отошел катер и, пересекая мутные воды Темзы, резво устремился в сторону торгового судна, стоящего на якоре в русле реки.

Капитан Хэмиш Лаусон, плотный, просоленный морями человек в полном расцвете четвертого десятка лет, сидя в каюте катера, внимательно изучал огромный черный корабль, принимавший на борт груз. Приливная вода устремлялась к морю, и большой корабль упрямо цеплялся за свои канаты, когда Темза особенно бурно окатывала его борта, вдоль которых в два ряда швартовались баржи. Из-за рекламных щитов грузового судна в недра барж устремлялись грейферные захваты. Лебедки громыхали, пар вырывался белыми клубами, сверкавшими в лучах яркого осеннего солнца. Стальные тросы натягивались, грейферы тяжело поднимались, грязная вода капала с железных зубьев.

Корабль брал балласт — песок и гальку, поднятую со дна реки: грунт, копившийся веками, нашпигованный обломками всех времен с тех пор, как люди впервые отправились по Темзе к ожидавшему их морю.

Балласт был нужен пустому судну, чтобы оно могло противостоять волнам, чтобы было устойчивым на пути к далекому порту, где его ждали настоящие грузы.

Катер пошел вокруг кормы, под ее подзором, и Лаусон бросил беглый взгляд на слова, выведенные краской по сторонам ахтерштевня. Белые буквы резко выделялись на черных пластинах, оповещая весь мир, что это — «Лейчестер» из Лондона. Лаусон заинтересовался — показалось ли ему или он действительно рассмотрел другое название чуть ниже, похожее на полузаметный призрак — «Сэмкей».

Катер мягко коснулся кормы. Лаусон вскарабкался по качающейся подвесной лестнице на палубу. В этот самый момент он перестал быть незаметным господином в костюме чиновника, он стал капитаном судна.

Лаусон прошел по загроможденным палубам, стремительно обходя штабеля досок, понимая, что весь этот хаос вызван подготовкой корабля к выходу в море. Лаусон вошел в коридор и направился к капитанской каюте; там он бросил свой портфель на койку, стянул с себя пиджак, и невольно перед его внутренним взором вспыхнули буквы, выросшие в имя «Сэмкей».

Облокотившись руками на крышку встроенного стола, Лаусон дал волю воспоминаниям.

Он вспомнил ноябрьский день 1947 года, день, когда он, удобно устроившись, сидел в офисе Федеральной пароходной компании, глядя в румяное лицо чиновника. За стенами здания холодный зимний дождь поливал Лондон, но Лаусон был охвачен жаром возбуждения, которое не могли погасить все дожди мира, — нагрудный карман его кителя оттопыривали только что выданные документы, гласившие, что он капитан торгового плавания, имеющий право на любые заграничные рейсы.

— Вы скоро убедитесь, капитан, — говорил морской чиновник, — что «Сэмкей» вряд ли можно назвать прекрасным кораблем.

Лаусон улыбнулся.

— Когда я оставил военный флот, чтобы попробовать счастье в торговом, то не думал, что сразу же получу нечто выдающееся. Так что «Либерти» мне вполне подходит.

Лаусон был опытный моряк. Он прекрасно знал построенные во время войны суда типа «Либерти», много раз встречаясь с ними в конвоях, отправляющихся из Канады в Англию с военными грузами. Они бывали неуклюжими и медлительными, имели изъяны в отделке, но это были очень выносливые корабли, способные отлично перевозить грузы и держать удары моря или врага.

На следующий день чиновник и капитан отправились вниз по реке до Грейвзенда, где Лаусона представили его первой гражданской команде. Судно имело длину 420 футов, две палубы, паровой двигатель с тройным расширением, работающий на нефти, по регистру на судне числилось 7600 тонн при грузоподъемности около 10 000 тонн.

Мужчины поднялись на борт.

— Это одно из двухсот судов типа «Либерти», построенных дядей Сэмом [1]по лендлизу, — объяснил чиновник морского ведомства. — Я думаю, что поэтому они все носят его имя. Некто Сэм! В тысяча девятьсот сорок седьмом году мы купили это судно и точно такое же для рейсов в Северную Америку, Новую Зеландию и Австралию. «Сэмкей» сделал только один рейс. Теперь вы получаете его под свое командование.