На плоту через океан

Как славно мчится плот! Я смотрю на уносящуюся назад пену. Затем перевожу взгляд на парус, крепкий и надежный, словно стена. Он так прекрасно выкроен, что на него приятно смотреть!

Слева от меня, на юге, низко над горизонтом стоит Южный Крест. Созвездие напоминает сверкающее копье; острие его обращено на запад, куда лежит мой путь. Над созвездием, словно высокие, уходящие в небо горы, простирается Млечный Путь — скопление звезд всевозможных величин. На два румба [7] правее, прямо передо мной, видна планета, горящая мягким желтым огнем. Это самое яркое небесное светило. Планета висит в небе подобно фонарю. Такое сравнение приходит мне в голову каждый вечер, когда я наблюдаю, как она появляется на небе. Нередко я беседую с ней. Еще правее, почти на самом севере, где небосвод всего темнее, виднеются три звезды из рукоятки ковша Большой Медведицы. Плот находится на четыре градуса южнее экватора, поэтому остальные звезды этого крупного северного созвездия за горизонтом. Уже тысяча пятьсот миль [8] отделяют меня от Кальяо.

Огромная волна подкралась сзади. Она вздымается над кормой, высокая, как дом, и готова обрушиться на плот. Я вскакиваю и хватаюсь за штурвал [9]. Но плот уже спасся от многотонной лавины: "Семь сестричек" высоко подобрали юбки и в последний момент ускользнули от напасти. Теперь плот несется над пенистой ревущей пучиной; вода яростно бурлит между бревнами и фонтанами прорывается сквозь щели бамбуковой палубы.

Я все время слушаю шум волн, которые с бешеным ревом нападают на плот, наносят удар за ударом, словно тяжелые молоты. Этот рев никогда не умолкает, а по ночам звучит, словно бесконечная зловещая симфония. Удивительно, как только выдерживают веревочные связи! Почему они не рвутся под натиском волн, час за часом, день за днем непрестанно разбивающихся о плот?

Но мои бревна связаны на славу. Ведь им предстоит долгий путь. Порой, когда позволяет погода, я приподнимаю часть бамбуковой палубы и проверяю канаты. Ни один из них не поддался ни на йоту — они держат, как стальные тросы.

Плот представляет собой единое целое и чайкой несется по волнам.

Далекий путь! Далекий путь! Но какова его цель? Для чего я построил этот плот и плыву все дальше и дальше в глубь Тихого океана, в тех его просторах, где редко проходят корабли?

Это не прихоть и не простое приключение. Я не хочу доказать какую-либо научную теорию или открыть новый путь, чтобы по нему шли другие. Я хочу доказать этим путешествием, что всю свою жизнь шел по правильному пути.

Я пришел в мир с крепкой верой в природу и всегда был убежден, что если стану вести деятельную и простую жизнь сообразно ее законам, то смогу еще больше к ней приблизиться и почерпнуть у нее силы. Для меня это была дорога к счастью; с самого детства я шел по ней, и прожитые мною долгие годы доказали мне, что я избрал верный путь. И теперь, пока я еще полон духовных и физических сил, мне хочется подвергнуть себя суровому испытанию, какому должен, по-моему, подвергать себя каждый человек. Сейчас я испытываю себя бесконечным трудом, отсутствием сна и простой, скудной пищей; я отдаю себя на волю стихий, которые мне милы; далее я испытываю себя ужасным одиночеством и, как солдат в бою, непрестанной смертельной опасностью. Эта мысль также вдохновляет меня: возможно, мой опыт когда-нибудь пригодится потерпевшим кораблекрушение.

Я всегда стремился вести энергичный образ жизни. С детства я был подготовлен к испытаниям, с какими встретился в плавании на плоту. Много раз я пересекал континент... Мне приходилось трудиться на всех политых потом границах Америки, от Аляски до Мексики, от Калифорнии до Атлантического побережья. Я работал обнаженный до пояса, с лопатой или топором в руках, рубил гигантские деревья в лесах северо-запада, нагружал тысячи кораблей, убирал урожай с бескрайных полей от Канзаса до Дакоты и строил буровые вышки, когда в Техасе разразилась нефтяная лихорадка... Написано: "В поте лица своего". Так было начертано и в моей душе.

Я шел по пути, который сам для себя избрал. Нередко, когда я занимался литературой, живописью или предавался мечтаниям, во мне рождался страх: мне казалось, что, оставив физический труд, я могу утратить телесные и особенно умственные силы и оторваться от общения с природой, в котором состояло мое счастье. Как только этот страх овладевал мною, я снова возвращался к физическому труду...

Яркая планета, сиявшая передо мной, погрузилась в дымку, застилающую горизонт. Южный Крест исчез. Ночная сырость пронизывает меня до костей. Удары волн о бревна — суровая колыбельная песня. Темнота кажется холодной и беспредельной, звезды утратили блеск. Я смотрю на компас, поворачиваю штурвал на одну спицу и некоторое время наблюдаю за ходом плота, затем снова закрепляю штурвал и сажусь.

Я отдаюсь своей мечте. Календарь говорит, что мне шестьдесят один год. Улыбаясь, я вытираю брызги с лица. Шестьдесят один год... Знаю, здоровье не подведет меня. Судьба ко мне милостива. С пятнадцати лет я стоял плечом к плечу с самыми выносливыми в мире людьми и по сей день всегда мог постоять за себя.

По ударам волн о бревна я узнаю о перемене ветра. Совсем по-иному начинаешь чувствовать под собою плот: его покачивание и скольжение приобретают другой ритм. Нагибаясь, я вглядываюсь в компас: курс почти вест-норд-вест. Ветер заметно принял южное направление; так бывает перед рассветом. Я получше закутываюсь в куртку. Волны яростно бьются о плот. Моя грациозная черная кошка Микки открывает глаза, встает, потягивается, пристально смотрит на меня и снова свертывается клубком на моем старом сером свитере.

Этот свитер связала моя жена, Тедди, в 1950 году, и я впервые надел его зимой, плывя на грузовом судне в Европу. Что поделывает сейчас Тедди? Должно быть, ждет, как нередко ждала раньше. Она верит в меня. Мои мысли обратились ко времени, когда мне впервые пришла идея построить плот и переплыть на нем Тихий океан...

Тедди болела тогда, а я плавал матросом на пароходе-угольщике "Чарлстон", принадлежавшем бостонской компании "Мистик Стимшип Лайн" и совершавшем регулярные рейсы между Норфолком и Нью-Йорком. Был 1951 год.

Мы бросили якорь невдалеке от Бруклина [10], и, когда угольщик развернулся по течению, стоявший рядом со мной на баке [11] помощник капитана сказал:

— Бил, мы простоим здесь часов шесть, пока сможем двинуться вверх по реке. За это время ты успеешь съездить в больницу и вернуться назад. Надеюсь, что твоя жена поправляется. Валяй и не беспокойся о судне.

Я нырнул в кубрик, наспех вымылся под душем и переоделся, а в это время другой матрос, сменивший меня на вахте, свистком вызвал с пристани шлюпку. Не успела шлюпка пришвартоваться, как я выскочил на пристань. Из автобуса я пересел в метро и наконец на такси добрался до больницы.

— Миссис Виллис все еще числится в списках тяжелобольных, но вы можете подняться к ней, — сказала мне в приемной сестра, вручая специальный пропуск, так как время посещения больных уже давно прошло.

Не дожидаясь лифта, я помчался по лестнице на пятый этаж, в палату, где находилась моя жена. Бледная и спокойная, она лежала на узкой, высокой кровати. До этого она провела шесть дней в кислородной палатке.

Мне хотелось сразу же поделиться с нею мыслью о плоте, который я собирался построить, чтобы одному, без посторонней помощи, переплыть Тихий океан, но, увидев, как она слаба, я решил не говорить ей сейчас об этом. Следовало подождать.

Мы побеседовали некоторое время, а затем я отправился на судно, чтобы провести его к стоянке в Ньютаун, где мы разгружались.

Плавая на этом угольщике из Норфолка в Нью-Йорк, я и принял решение построить плот. Однажды вечером на баке зашел разговор о спасательных шлюпках, о плотах, об аварийных пайках и о том, какие трудности приходится преодолевать человеку, плавающему по воле волн на утлой шлюпке в океане. Мы беседовали и о будущей войне, когда суда будут топить новым сверхмощным оружием, и, наконец, о командах пущенных ко дну кораблей или, вернее, об остатках команд, плывущих в океане по воле волн. Некоторым старожилам "Чарлстона" пришлось немало испытать на своем веку; в их числе был один, которого мы считали помешанным на плотах. Так говорили моряки про человека, получившего психическое расстройство в результате кораблекрушения и снятого с плота в океане.