Волчье логово. Красная кокарда. Капитан Поль

Положение Круазета теперь казалось мне завидным, ибо ноги мои болтались в пространстве, и страшная глубина казалось тянула меня в свою пропасть. На один момент мне опять стало дурно, но я преодолел это чувство отчаянною решимостью. Мысль о том, что нам ничего не остается, кроме как пробивать себе дорогу дальше, несмотря на железную решетку, подстегнула меня. Ведь даже если б мы пожелали теперь возвратиться в нашу тюрьму, это было бы невозможно!

Без сомнения мы не могли и продвигаться далее, встретив сопротивление со стороны неизвестного обитателя комнаты, ведь на этом узеньком выступе стены даже находчивый Мари ничего не мог бы сделать. Железные перекладины окна были закреплены на близком расстоянии друг от друга, и держаться было весьма неудобно: ничего не стоило женщине, даже ребенку, столкнуть нас, и тогда… При одной мысли об этом и о камнях мостовой под нами я почувствовал вновь головокружение и, прильнув лицом к самой решетке, я приподнял край занавеси и заглянул в комнату. В ней находилось только одно живое существо — женщина, неспавшая несмотря на столь поздний час.

Сама комната походила на нашу и представляла собой мансарду. Большая четырехугольная кровать с занавесями стояла в одном из углов, у очага были два стула, и вся эта убогая обстановка говорила о бедности. Но как же объяснить богатый наряд этой женщины, хотя и бывший в беспорядке, эти драгоценные камни, сверкавшие в ее волосах и на руках? Когда она повернула к нам свое лицо — прекрасное, но заплаканное, — я сразу увидел, что это была благородная дама; когда же она быстро подошла к двери и, приложив к ней руку, стала прислушиваться, когда, взявшись за ручку, она потрясла ее несколько раз и, опустив руки в отчаянии, отошла опять к камину, — я сделал другое открытие. Я понял, что мы только собирались поменять одну тюрьму на другую. Неужели в каждом парижском доме были темницы, неужели под каждой парижской крышей скрывалась какая–нибудь тайна?!

— Мадам! — позвал я тихо, пытаясь привлечь ее внимание. — Мадам!

Она вздрогнула и, не зная откуда доносятся к ней звуки моего голоса, первым делом взглянула на дверь, затем с испуганным видом подошла к окну и быстро отдернула занавесь, и наши глаза встретились. Что будет, если она криком своим поднимет весь дом…

— Мадам, — быстро повторил я, стараясь говорить как можно мягче, чтобы успокоить ее, — мы умоляем вас о помощи! Мы пропали, если вы откажете в ней.

— Вы? Кто вы такие? — воскликнула она дико, прижимая руку к голове, и продолжила: — О, Боже! что будет со мной?

— Мы были в заключении в противоположном доме, — спешил я в несвязных словах объяснить причину нашего появления. — Нам удалось бежать, и мы не можем вернуться назад, даже если бы захотели. Ежели вы не пустите нас в комнату и не скроете нас…

— … мы разобьемся вдребезги о мостовую, — добавил с полным спокойствием Мари, и мне показалось, что в его словах было даже некоторое удовольствие.

— Пустить вас сюда? — отвечала она, с новым ужасом отпрянув от окна. — Это невозможно!

Видом своим она напоминала мне нашу кузину: также бледна и черноволоса. Она была старше Катерины, хотя и хороша еще, но ей не доставало грации Кит. Всматриваясь в нее, я старался угадать ее нрав, и наконец заговорил в полном отчаянии:

— Мадам, — молил я ее, — ведь мы мальчики!.. Круазет! Поднимись сюда!

Прижавшись в самый угол, чтобы дать ему место, я продолжал убеждать ее с известной долей коварства:

— Посмотрите на него, мадам, разве вы не сжалитесь над тремя бедными мальчиками?

Как я и ожидал, полудетское лицо Круазета, с его белокурыми волосами, привлекло ее внимание, и она произнесла тихо:

— Бедный мальчик!

Надо было воспользоваться этим, и я продолжил свои горячие мольбы:

— Мы только хотим пройти через вашу комнату. Наша жизнь теперь в ваших руках. Мы же в большом отчаянии, — тут голос мой прервался. — Насколько я могу судить, вы в одном положении с нами, и мы поможем вам, если только вы спасете нас теперь… Хотя мы и молоды, но мы можем постоять за вас.

— Кому мне верить? — воскликнула она, содрогнувшись. — Но, Боже сохрани, — продолжала она, останавливая взгляд на Круазете, — чтобы я отказала в помощи тем, кто действительно в ней нуждается… Влезайте сюда, если хотите.

Как только с ее губ слетели эти слова, я, осыпая ее благодарностями, просунул голову между прутьями (с большой вероятностью, что она там и останется). Попасть в комнату было не так легко. Круазет, однако, первым успел кое–как пролезть меж полосами решетки, а затем с большим трудом втащил нас за собою. Лишь одна горькая необходимость и вид оставшейся за мной пропасти могли заставить меня выдержать такую мучительную операцию. Когда же я наконец встал в полный рост на ноги, то мне показалось, будто все мое тело, с головы до пят, было покрыто царапинами. А каково было представиться в таком виде даме!

Однако какой неземной восторг я испытывал! О, презренный Безер! Он называл нас детьми, но мы еще успеем разрушить его козни. Прошло не более получаса после полуночи, и мы еще не опоздали. Пока я со скрытым торжеством потягиваясь ходил по ровному полу, наша хозяйка отошла к двери и посматривала на нас испуганным и отчасти недоверчивым взглядом. Тогда я приблизился к ней с самым низким поклоном (жаль только, что при мне не было еще шпаги).

— Мадам, — сказал я, — я мсье Ан де Кайлю, а это мои братья. Мы готовы служить вам чем можем.

— А я, — отвечала она со слабой, не понятой мною, улыбкой, — мадам де Паван, и с благодарностью принимаю ваше предложение.

— Де Паван! — воскликнул я с изумлением и восторгом одновременно.

Де Паван! Так она должно быть родственница Луи! Без сомнения она знает его дом и может облегчить нашу главную задачу. Как все вышло удачно!

— Так вы знаете мсье де Павана? — продолжал я в большом волнении.

— Конечно, — отвечала она с очаровательною улыбкою. — Даже очень хорошо. Он мой муж.

Глава V. МОНАХ И ЖЕНЩИНА

«Он мой муж!»

Она произнесла это исключительно просто, но вряд ли подобные слова производили когда–либо такое потрясающее действие. Они сделали нас в мгновение ока безмолвными и неподвижными каменными болванами. Устремив на нее застывшие взгляды, мы пытались собраться с мыслями, чтобы уразуметь значение, которое имели для нас эти простые слова.

Жена Луи де Павана! Луи де Паван женат! Если это была правда, — а, глядя на ее лицо, вряд ли можно было допустить с ее стороны намеренную ложь, — то мы действительно были одурачены. Все наше путешествие было никчемным, и мы рисковали жизнью для негодяя. Это означало, что Луи де Паван, бывший нашим идолом, представлял собой самого низкого, гнусного из придворных кавалеров; что мадемуазель де Кайлю была для него только игрушкой, и что, стараясь опередить Безера, мы только спасали злодея от заслуженного наказания. Вот какое значение получили для нас эти слова, когда мы их вполне усвоили!

— Мадам, — начал необычайно серьезно Круазет после долгого молчания, согнавшего улыбку с ее лица, приобретшего беспокойное выражение. — Ваш муж уезжал на некоторое время? Он вернулся только недели две тому назад?

— Это верно, — отвечала она, и наша последняя надежда отлетела. — Но что из этого? Он вернулся ко мне… и только лишь вчера, — продолжала она, сжимая руки, — мы были так счастливы.

— А теперь, мадам?

Она посмотрела на меня, не понимая моего вопроса.

— Я хотел сказать, — поспешил я объяснить, — что мы не понимаем, как вы попали сюда, да еще пленницей.

Я все еще надеялся, что ее рассказ, быть может, прольет некоторый свет на интересующий нас вопрос.

— Я и сама не знаю, — отвечала она. — Вчера после обеда я была у настоятельницы монастыря Урсулинок…

— Извините, — перебил ее Круазет, — но ведь вы кажется принадлежите к новой вере? Вы гугенотка?

— О, да, — отвечала она быстро. — Но настоятельница мой старинный друг, к тому же она не фанатична. Когда мне случается бывать в Париже, я посещаю ее каждую неделю. Вчера, когда я прощалась с ней, она просила меня зайти сюда и передать одно ее поручение.