Морские львы

И Росвель тотчас же отдал приказание, чтобы маневрировали в другом направлении.

В полдень корабли были один от другого так близко, что можно было разговаривать, и на этом расстоянии экипажи обоих кораблей могли молча наблюдать друг друга. По размеру между двумя кораблями не было никакого видимого различия, а в подробностях было замечательное сходство.

— Этот корабль, — сказал Росвель Гарднер, когда он был : на расстоянии мили от новопришельца, — не пойдет в Вест-Индию; у него на палубе находится один бот, а позади два. Не назначен ли он, как и наш, на охоту за тюленями?

— Я думаю, что вы правы, сэр, — отвечал Газар, первый морской офицер, вышедший в эту минуту на палубу. — Капитан, если я не ошибаюсь, похож на охотника за тюленями. Однако довольно необыкновенно, капитан Гарднер, что два корабля, идущие к другому концу света, встречаются таким образом на море.

— Напротив, не будет ничего необыкновенного, если вспомнить, что теперь настоящее время для отъезда всех кораблей, имеющих намерение еще нынешним летом достичь мыса Горн. Мы будем там в декабре, и я полагаю, что капитан той шхуны знает это так же хорошо, как и я.

— Капитан, — сказал Стимсон, старый моряк, — на носу этого корабля виднеется голова животного, если я могу различить это на таком расстоянии.

— Ты прав, Стефан, — вскричал Росвель Гарднер, — и это животное тюлень, близнец «Морского Льва», который у нас на бушприте. Кстати, что сделалось со шхуной, которую ты видел?

— Я слышал, сударь, что ее купили какие-то виньярдцы и отвели в Гольм-Голь. Мне хотелось посмотреть, что с нею будет, но я встретился с господином Грином и нанялся.

— И надеюсь, что ты ничего не потеряешь, мой друг, — сказал капитан. — Так ты думаешь, что это судно выстроено в Нью-Бедфорде и снаряжено виньярдцами?

— Точно так, капитан, я его теперь совершенно узнал.

— Дайте мне рупор, господин Грин, мы скоро будем близко и сможем его окликнуть.

Росвель Гарднер подождал несколько минут, пока шхуны не подошли ближе одна к другой, и хотел было окликнуть, как вновь прибывший первый приветствовал «Морского Льва». Во время разговора оба корабля сошлись так близко, что с обеих сторон убрали рупоры и стали просто разговаривать.

— Ого, шхуна! — были первые слова новопришельца.

— Голя! — было ответом.

— Что за шхуна?

— «Морской Лев» из Ойстер-Понда, отправляется к югу и снаряжен для охоты за тюленями, как вы можете судить по нашему экипажу.

— Когда вы оставили Ойстер-Понд, и здоров ли господин Пратт?

— Мы подняли паруса вчера после полудня, с первым отливом, и господин Пратт оставил нас в ту минуту, как только мы подняли якорь. Он был здоров и полон надежды на успех экспедиции. Что за шхуна?

— «Морской Лев» из Гольм-Голя, идет на юг и снаряжен для охоты за тюленями, как вы можете это видеть по нашему экипажу. Кто капитан вашей шхуны?

— Капитан Росвель Гарднер, а вашей?

— Капитан Дагге.

В эту минуту он показался.

— Я имел удовольствие, — прибавил он, — видеть вас в Ойстер-Понде в то время, как приезжал туда за наследством после кончины моего дяди; вы, верно, это помните, капитан Гарднер; это было так недавно, и вы, конечно, не позабыли моего посещения?

— Совсем нет, капитан Дагге, хотя тогда я и не думал, что вы также собираетесь совершить путешествие на юг. Когда вы оставили Гольм-Голь, сударь?

— Третьего дня, после полудня. Мы отправились около пяти часов.

— Каков был ветер, сударь?

— Юго-западный и юго-восточный; вот уже три дня как не было в нем перемены.

Росвель Гарднер прошептал что-то сквозь зубы, но не счел нужным объяснить мысли, родившейся тогда в его уме.

— Да, да, — присовокупил он через несколько минут, — ветер целую неделю был один и тот же, но я думаю, что скоро будет перемена. В воздухе есть что-то, предвещающее восточный ветер.

— Что же, пусть будет так. Идя так, как мы теперь идем, мы можем пройти перед Гаттерасом с восточным ветром. А там около берегов дуют южные ветры, которые следуют за вами в продолжение двух или трехсот миль.

— Юго-восточный ветер, если он очень силен, может отбросить нас к песчаным мелям, что мне очень не нравится, сударь. Лишь только я покидаю землю, то я люблю придерживаться восточного течения.

— Это очень справедливо, капитан Гарднер.

— Весьма справедливо, сударь. Было бы лучше держаться вне потока, если это можно.

— Что же, сударь, так как у нас одинаковая цель путешествия, то я считаю себя счастливым, что встретился с вами, и не вижу причины, почему бы нам не сделаться добрыми соседями и почему бы нам не играть, если нечего будет делать. Ваша шхуна мне так понравилась, что я постарался построить свою по образцу ее, и вы видите, что моя совершенно одинаково раскрашена.

— Я это заметил, капитан Дагге, и вы можете сказать, что носы наших кораблей одинаковы.

— Да, да, когда я был в Ойстер-Понде, то мне сказали имя резчика, сделавшего вашего льва, и я приказал ему сделать близнеца. Если бы два корабля находились на одном рейде, то я не думаю, чтобы их можно было различить.

— Это правда, сударь. Нет ли у вас на палубе человека по имени Уотсон?

— Да, да, сударь, это мой второй морской офицер. Я вас понимаю, капитан Гарднер, вы правы, это тот, который был на вашей палубе, но мне нужен был второй морской офицер, и он согласился перейти с высшим званием на мой корабль.

Это объяснение удовлетворило тех, которые его слышали, хотя в нем была только половина правды. Надо объяснить все. Уотсон был нанят как второй морской офицер на шхуну Дагге прежде, чем он увидел Росвеля Гарднера, и получил поручение наблюдать за снаряжением шхуны в Ойстер-Понде, как мы уже сказали. Однако было так естественно, что человек принял предложенное ему повышение, что даже сам Гарднер был менее прежнего расположен порицать Уотсона. Но разговор продолжался.

— Вы нам ничего не говорили о снаряжении этой шхуны, — сказал Росвель Гарднер, — когда вы были в Ойстер-Понде.

— Я был занят делами моего бедного дяди, капитан Гарднер. Смерть — общее наше назначение, но она нам кажется гораздо печальнее, если поражает наших друзей.

Несмотря на естественный тон капитана Дагге, Росвель Гарднер был не без подозрений. Это снаряжение другого корабля заставило его задуматься, и он готов был верить тому, что Дагге кое-что знал о цели экспедиции.

Сначала Гарднер не слишком верил сведениям, сообщенным старым моряком, приписывая большую часть его рассказов матросской привычке к преувеличениям и желанию придать себе важность. Но теперь, видя, что один из членов семейства этого матроса снарядился для подобного же предприятия, он изменил свое мнение о побудительной причине этого предприятия.

В продолжение нескольких часов обе шхуны шли вместе и с равною скоростью. Ничего необыкновенного не было в том, что два корабля, выстроенные для одного рода предприятий, имели большое сходство; но очень редко можно видеть два корабля почти что с одинаковым ходом. Если и было какое различие, то в пользу «Морского Льва» из Виньярда, который после полудня обогнал своего противника.

К вечеру ветер стих, и Росвель Гарднер, обменявшись обыкновенными между моряками приветствиями, велел спустить в море шлюпку и отправился посетить капитана другой шхуны.

Капитан Дагге принял своего гостя с замечательной утонченностью. Подали грог, и оба выпили по стакану. Оба капитана пили за свой взаимный успех и обменялись замечаниями по поводу морских львов и слонов и о способе ловить этих животных. Гарднер даже дружески пожал руку Уотсона, хотя последний и был почти беглецом.

Океан имеет много сходства с вечностью и часто располагает моряков смотреть на товарищей с братскими чувствами, соответствующими их обоюдному положению.

Росвель Гарднер имел сердце по существу доброе и был расположен думать о других благосклонно. Поэтому его прощание с Уотсоном было столь же дружественно и столь же искренно, как и с самим капитаном Дагге.