Соратники Иегу

— А вот и он, легок на помине, — продолжал Монбар, — я думал, что он еще больше отстанет от меня.

Промчавшись галопом мимо окон гостиницы, Ролан спешился во дворе.

— Прикажете, господин де Жайа, как всегда, оставить за вами номер первый? — спросил Монбара хозяин.

— Почему вы спрашиваете?

— Да потому, что он у нас самый лучший, и если вы его не возьмете, то мы предоставим его этому приезжему в том случае, если он у нас остановится.

— О, не беспокойтесь обо мне: сегодня в течение дня выяснится, проведу ли я у вас ночь или уеду. Если приезжий остается, дайте ему номер первый, для меня сойдет и второй.

— Кушать подано, сударь, — доложил слуга, появляясь на пороге двери, открывавшейся из общего зала в кухню.

В ответ на приглашение Монбар кивнул головой. Он вышел в общий зал как раз в ту минуту, когда Ролан входил в кухню.

Подойдя к накрытому столику, Монбар переставил свой прибор на противоположную сторону и уселся спиной к двери.

Предосторожность оказалась излишней: Ролан и не думал входить в столовую, и молодой человек мог спокойно позавтракать.

На десерт сам хозяин подал ему кофе. Монбар догадался, что почтенный трактирщик не прочь поболтать; это было кстати: следовало кое о чем порасспросить его.

— Скажите-ка, — начал Монбар, — куда девался ваш приезжий? Что, он только переменил лошадь?

— Нет, нет, нет, — ответил хозяин. — Вы были правы: это аристократ, он потребовал, чтобы ему подали завтрак в его комнату.

— В его комнату или мою? — переспросил Монбар. — Ручаюсь, вы ему дали знаменитый первый номер.

— Ну, уж это ваша вина, господин де Жайа, — вы сами мне сказали, что я могу располагать этим номером.

— Вы поймали меня на слове и хорошо сделали: для меня подойдет и второй номер.

— О, он придется вам не по вкусу: его отделяет от первого номера тоненькая перегородка, и поэтому будет слышно все, что говорится и делается за стенкой.

— Так вы воображаете, мой друг, что я приехал к вам, чтобы скандалить или распевать бунтарские песни, и боитесь, что от меня будет много шума!

— О, дело не в этом.

— А в чем же?

— Я ничуть не боюсь, что вы побеспокоите других постояльцев, но опасаюсь, как бы они вас не беспокоили.

— Так, значит, ваш молодой человек — скандалист?

— Нет, но он смахивает на офицера.

— Почему вы так думаете?

— Первым делом — у него военная выправка, потом — он осведомился, что, мол, за полк стоит гарнизоном в Маконе. Я ему говорю: «Седьмой конных егерей». А он мне: «Вот славно, я знаю командира бригады, это мой приятель. Пусть ваш слуга отнесет ему мою карточку и спросит, не придет ли он позавтракать со мной».

— Вот оно как!

— Вы, конечно, понимаете, когда встретятся два офицера, какой поднимается шум и галдеж! Возможно, они будут не только завтракать, но и обедать и ужинать!

— Я уже вам сказал, мой друг, что, по всей вероятности, не буду иметь удовольствия ночевать у вас. Я жду писем из Парижа, посланных до востребования, из них я узнаю, что мне делать дальше. А покамест велите затопить камин во втором номере. Только пусть при этом не шумят, чтобы не побеспокоить моего соседа. Кстати, пришлите перо, чернил и бумагу — мне надобно писать письма.

Распоряжения Монбара были добросовестно выполнены. Вслед за слугой он поднялся наверх, намереваясь оберегать спокойствие соседа. Хозяин почтовой гостиницы сказал правду: каждое слово и малейший шорох были слышны за перегородкой.

Монбар услышал, как слуга доложил о приходе командира бригады Сен-Мориса, и тут же послышался стук каблуков в коридоре и радостные восклицания встретившихся приятелей.

Сначала Ролан обратил внимание на какие-то голоса в соседнем номере, но вскоре звуки затихли, и молодой полковник забыл об этом и думать. Оставшись один, Монбар сел за стол, но не притронулся к перу и замер на месте.

Офицеры знали друг друга по Италии: Ролан служил под началом Сен-Мориса, когда тот был капитаном, а сам он — лейтенантом.

Теперь они сравнялись в чинах. Более того, Ролан получил от первого консула и от министра полиции особые полномочия, на основании которых ему обязаны были повиноваться офицеры одного с ним ранга, а в экстренных случаях даже старшие по чину.

Из разговора офицеров выяснилось, что Морган не ошибся: брат Амели действительно был занят преследованием Соратников Иегу. Если обыск, произведенный в Сейонском монастыре, наводил на такую мысль, то теперь уже в этом не оставалось сомнений.

Первый консул действительно посылал пятьдесят тысяч франков в дар монахам монастыря святого Бернара; сумма была отправлена почтой, но она служила своего рода приманкой для грабителей дилижансов; они неминуемо попались бы в эту ловушку, если бы их не захватили в Сейонском монастыре или в каком-нибудь другом убежище.

Но как их захватить?

Этот вопрос долго обсуждался за завтраком, причем офицеры горячо спорили.

За десертом они наконец пришли к соглашению и выработали план действий.

В тот же вечер Морган получил письмо такого содержания:

«Как нам сообщил Адлер, в эту пятницу в пять часов вечера из Парижа отправится почтовая карета, которая повезет пятьдесят тысяч франков, предназначенных для монахов монастыря святого Бернара.

Три места, одно в купе и два внутри кареты, заранее заказаны для трех пассажиров, первый из которых сядет в Сансе, а двое других — в Тоннере.

Купе займет один из самых храбрых полицейских гражданина Фуше, а места в карете — господин Ролан де Монтревель и командир бригады седьмого егерского полка, что стоит гарнизоном в Маконе. Они поедут в штатском, чтобы не возбуждать подозрений, но вооруженные до зубов.

Двенадцать конных егерей с мушкетами, пистолетами и саблями, будут сопровождать карету, держась на известном расстоянии; они подоспеют, когда уже завяжется схватка. Услышав сигнал — выстрел из пистолета, — они пустят коней в карьер и обрушатся на нас.

Я нахожу, что, несмотря на все предосторожности, вернее, благодаря всем принятым мерам, нападение должно произойти в условленном месте, а именно у Белого Дома.

Если наши соратники согласны со мной, дай мне знать; я вместо почтового кучера повезу мальпост из Макона в Бельвиль.

Беру на себя командира бригады, пусть кто-нибудь из вас расправится с полицейским господина Фуше.

Что до господина Ролана де Монтревеля, с ним ничего не случится: я придумал способ помешать ему выйти из мальпоста,

Шамберийский мальпост проедет мимо Белого Дома в субботу ровно в шесть часов вечера.

Ответь мне такими словами: «Суббота, шесть часов вечера» — и все пойдет без затруднений.

Монбар».

Между тем Монбар пожаловался на шумного соседа и перебрался в комнату, расположенную на противоположном конце гостиницы. В полночь его разбудил курьер, это был тот самый конюх, что привел ему на дорогу из леса оседланного коня.

Письмо содержало всего несколько слов и постскриптум:

«Суббота, шесть часов вечера.

Морган.

P.S. Не забывать даже в разгар битвы — и особенно в разгар битвы, — что жизнь Ролана де Монтревеля находится под охраной».

Молодой человек с радостью прочел ответ. На этот раз предстояло не рядовое ограбление дилижанса — то было дело чести, схватка непримиримых врагов.

Не только золото просыплется на дорогу — прольется кровь. Они будут иметь дело не с пистолетом кондуктора, заряженным одним порохом и находящимся в руках ребенка, а со смертоносным оружием и с опытными в бою солдатами.

Впрочем, в их распоряжении оставался завтрашний день и половина послезавтрашнего и можно было как следует подготовиться к сражению. Монбар велел своему конюху разузнать, какой возница отправится в пять часов вечера с каретой из Макона в Бельвиль.

Он поручил ему также купить четыре скобы и два висячих замка.

Монбару было известно, что почтовая карета прибудет в Макон в половине пятого; пассажиры пообедают и двинутся дальше ровно в пять часов.