Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже

– Да, – сказал король, – господин кардинал очень болен.

– Великую потерю понесет государство, если господь отзовет его высокопреосвященство. Не так ли, сын мой? – спросила Анна Австрийская.

– Да, конечно, ваше величество, государство понесет непоправимую утрату, – отвечал король, покраснев. – Но, кажется, болезнь господина кардинала неопасна, и он еще не стар.

Едва успел король договорить, как камердинер приподнял портьеру и появился на пороге с бумагой в руке, ожидая, чтобы король позвал его.

– Что такое? – спросил Людовик.

– Письмо от господина кардинала Мазарини.

– Дайте.

Он взял письмо и хотел его распечатать, как вдруг послышался сильный шум в галерее, в передних и во дворе.

– О! – проговорил Людовик, видимо разгадавший причину поднявшегося шума. – Я говорил, что во Франции один король! Я ошибся: во Франции их целых два!

В эту минуту дверь распахнулась, и суперинтендант финансов Фуке предстал перед Людовиком XIV. Это он был причиной суматохи в галерее, это его лакеи шумели в передних, это его лошади проскакали по двору. Его появление вызвало тот особый гул голосов, которому завидовал Людовик XIV.

– Это не король, – заметила Анна Австрийская сыну, – а всего лишь очень богатый человек.

Горечь, звучавшая в словах королевы, выдавала ее ненависть. Но Людовик оставался совершенно хладнокровным. На лбу его не появилось ни малейшей морщинки.

Он приветливо кивнул головою Фуке, продолжая распечатывать письмо, поданное камердинером. Фуке заметил это движение и спокойно, с почтительной любезностью, подошел к Анне Австрийской, чтобы не помешать королю.

Людовик, однако, не начинал читать бумагу.

Он слушал, как Фуке говорил королеве комплименты, восторгаясь красотой ее рук. Лицо Анны Австрийской прояснилось; она почти улыбалась.

Фуке заметил, что король, забыв о письме, смотрит на него и слушает.

Он тотчас изменил позу и, продолжая разговор с королевой, повернулся лицом к королю.

– Вы знаете, господин Фуке, – сказал Людовик XIV, – что монсеньер очень плох?

– Знаю, ваше величество, – отвечал Фуке. – В самом деле, господин кардинал очень плох. Я был у себя в имении в Во, когда получил настолько тревожное известие, что тотчас все бросил.

– Вы выехали из Во сегодня вечером?

– Полтора часа тому назад, ваше величество, – отвечал Фуке, взглянув на свои часы, осыпанные брильянтами.

– Полтора часа! – повторил король, умевший лучше скрывать свой гнев, чем удивление.

– Понимаю, государь. Вы сомневаетесь в моих словах, ваше величество; но я приехал так скоро в Париж действительно чудом. Мне прислали из Англии три пары удивительных лошадей; я велел расставить их через каждые четыре лье и попробовал их сегодня вечером. Они пробежали расстояние от Во до Лувра в полтора часа; как видите, ваше величество, меня не обманули.

Королева улыбнулась с тайной завистью. Фуке постарался предупредив ее неудовольствие:

– Такие лошади, государыня, созданы не для подданных, а для королей, потому что короли ни в чем не должны уступать никому.

Король поднял голову.

– Однако же вы, как мне кажется, не король, господин Фуке, – сказала Анна Австрийская.

– Поэтому-то лошади только и ждут знака его величества, чтобы занять место в конюшнях Лувра. Если я попробовал их, то только из опасения поднести его величеству недостаточно ценную вещь.

Король густо покраснел.

– Вы знаете, господин Фуке, – заметила королева, – что при французском дворе нет обычая, чтобы подданные дарили что-нибудь королю.

Людовик посмотрел на нее.

– Я надеялся, – сказал Фуке взволнованно, – что моя преданность его величеству, мое постоянное усердие послужат противовесом требованиям этикета. Я, впрочем, предлагал не подарок, а дань почтения.

– Благодарю, господин Фуке, – любезно сказал король. – Благодарю за ваше намерение, я действительно люблю хороших лошадей, но я не богат; вы знаете это лучше всех, потому что заведуете моими финансами. Как бы я ни хотел, я не могу купить таких дорогих лошадей.

Фуке бросил надменный взгляд в сторону королевы-матери, которая, казалось, была в восторге от того ложного положения, в каком оказался министр, и отвечал:

– Роскошь – это добродетель королей, сир. Это роскошь делает их похожими на бога; это из-за роскоши они стоят выше прочих людей. Роскошью король вскармливает своих подданных и их честь. В нежном тепле роскоши королей рождается роскошь частных лиц, источник богатств для народа. Его величество, приняв в дар этих коней несравненной красоты, задевает самолюбие коневодов нашей страны – Лимузен, Периге, Нормандия: такое соревнование полезно для них… Но король молчит, и следовательно, я осужден.

Между тем Людовик XIV все еще вертел в руках письмо Мазарини, не глядя на него. Наконец его взгляд остановился на нем» и, прочитав первую строчку, король вскрикнул.

– Что с вами, сын мой? – спросила Анна Австрийская, подходя к королю.

– Письмо как будто от кардинала, – сказал король, продолжая читать. Да, действительно от кардинала!

– Что, ему хуже?

– Прочтите сами, – предложил король, передавая листок королеве.

Анна Австрийская, в свою очередь, прочла письмо. По мере того как она читала, в ее глазах загоралась радость, которую она тщетно старалась скрыть от взглядов Фуке.

– О! Да это дарственная! – воскликнула королева.

– Дарственная? – переспросил Фуке.

– Да, – отвечал король суперинтенданту финансов. – Господин кардинал, чувствуя приближение смерти, передает мне свое состояние.

– Сорок миллионов! – продолжала королева. – Ах, сын мой! Какой благородный поступок со стороны кардинала! Он пресекает все дурные слухи. Эти сорок миллионов, медленно собранные, вольются сразу в королевскую казну: вот верный подданный и истинный христианин.

Прочитав еще раз бумагу, королева возвратила ее Людовику, который вздрогнул, услышав названную королевой огромную сумму. Фуке, отступивший на несколько шагов, молчал.

Король посмотрел на него и подал ему письмо. Суперинтендант поклонился и сказал, едва взглянув на бумагу:

– Да, я вижу, это дарственная.