Замок в Карпатах

А что же доктор Патак? Все, что можно было сказать о «бессмысленности этой затеи», он уже сказал, все отговорки, какие можно было придумать, придумал… Наконец в ход был пущен последний козырь: таинственный голос запретил идти в замок, мол, зачем же нарушать запрет?

— Запрет относился только ко мне, — спокойно возразил Ник Дек.

— Но если с тобой что-то случится, как я выберусь оттуда один?

— Все равно, вы обещали пойти со мной и пойдете. Понимая, что Ника уже не остановить, деревенские отступились.

Пусть парень по крайней мере будет не один на этом опасном пути. В конце концов доктор понял, что ему придется — хочешь не хочешь — сдержать слово, иначе стыда не оберешься. «Впредь будешь знать как бахвалиться!» — мысленно сказал он себе и решил при встрече на пути хотя бы малейшего препятствия уговорить лесничего повернуть назад.

Итак, лесничий с лекарем отправились в путь, а судья, магистр, Фрик и Ионас проводили их по главной дороге до развилки.

Отсюда Кольтц еще раз посмотрел в подзорную трубу, с которой теперь не расставался, и дыма над замком не заметил. Небо в это прекрасное весеннее утро было ясное, видимость отличная. Может, таинственные гости покинули замок, убедившись, что лесничий не испугался их угроз? Но если даже это и так, все равно следует довести задуманное до конца.

Провожавшие пожали двум своим друзьям руки, Ник подтолкнул доктора вперед, и оба скрылись за поворотом.

Лесничий был одет и снаряжен по-дорожному: форменная фуражка с широким козырьком, перепоясанная куртка, охотничий нож в ножнах, широкие штаны, высокие сапоги, через плечо патронташ и за спиной длинноствольное ружье. Ник слыл отличным стрелком. На пути, кроме привидений, могли встретиться и обыкновенные грабители и контрабандисты, а то и медведь в дурном расположении духа.

Патак вооружился старинным кремневым пистолетом, который «мазал» три раза из пяти, и выпрошенным у Дека топориком, — ведь придется продираться сквозь густой ельник, покрывавший отроги Плезы. В широкополой шляпе, в плотном дорожном плаще, застегнутом на все пуговицы, в сапогах с железными подковками лекарь чувствовал себя подготовленным к любым неожиданностям. В заплечные мешки путники положили побольше припасов — на случай, если путешествие затянется.

Свернув с главной дороги, они зашагали вдоль реки Ньяд, все время поднимаясь вверх по правому берегу, потом повернули на запад, петляя по горной тропинке, извилистой точно серпантин. Было бы проще продолжать двигаться по берегу реки (так удалось бы сократить расстояние на целую треть), раньше этим путем все и ходили, но потом русло реки пересекли трещины и овраги, проход стал невозможен. Деку и Патаку пришлось свернуть здесь влево, в сторону от замка, пока не остались позади поросшие лесом нижние отроги Плезы.

Наконец они подошли к горному склону, по которому только и можно было добраться до замка. Когда гам жил Рудольф фон Гортц, связь между деревней Верст, хребтом Вулкан и долиной валашского Силя осуществлялась по узкой просеке. Но за последние двадцать лет она заросла кустарником, так что от тропинки не осталось и следа.

Путники выбрались из глубокого ложа полноводной и шумной реки Ньяд, и Ник остановился, чтобы уточнить направление. Замок отсюда не просматривался. Снова увидеть его можно было, лишь преодолев полосу лесов, террасами расположенных на горных отрогах, столь характерных для Карпатских гор. На своем пути Ник с доктором не встречали никаких знаков, никаких зарубок, и место, где они находятся, определили лишь по солнцу, которое уже осветило далекие цепи гор на востоке.

— Вот видишь, лесничий, видишь, тут нет даже тропы! — волновался доктор. — Никакого следа…

— Будет вам тропа, — невозмутимо отвечал Ник Дек.

— Легко сказать…

— И легко сделать, Патак.

— Так ты не передумал?

Лесничий молча углубился в чащу.

Доктору хотелось с гордым видом повернуть назад, но, перехватив непреклонный взгляд Ника, он на это не осмелился.

Оставалась последняя надежда: вдруг Дек заблудится в лесной чаще, ведь раньше он здесь никогда не бывал! Однако у того было отличное, прямо звериное чутье. По малейшим приметам: по расположению ветвей на деревьях, по их направлению, по едва заметным неровностям почвы, по цвету коры и видам мхов Ник легко ориентировался и не мог заплутать даже в незнакомых местах. Эго был достойный соперник Кожаного Чулка или Чингачгука из романов Купера.

Переход через лес оказался нелегким. Вязы, буки, могучие дубы и клены, называемые здесь «фальшивыми платанами», росли на горных отрогах, а выше, на самом гребне хребта, появились купы берез, сосен и елей. Эти великолепные деревья с мощными стволами, с крепкими ветвями, по которым струились свежие соки, с густыми, шумящими под ветром кронами, сливались в огромное зеленое море, в глубину которого не проникали солнечные лучи.

Путники поднимались, цепляясь за нижние ветви, спотыкаясь о корни, продираясь сквозь жалящую крапиву и царапавшие кожу колючки. Ник не обращал на это внимания: во время своих бесконечных скитаний по лесам он привык и к волдырям и к царапинам. И все же продвижение шло слишком медленно, а ведь добраться до замка следовало примерно к полудню, чтобы осмотреть все при дневном свете и засветло вернуться в Верст.

Лесничий прорубал топориком проходы в густом кустарнике и зарослях колючих растений; земля под ногами была завалена камнями и сушняком; ноги тонули во влажных палых листьях, устилавших землю. Время от времени с треском лопался какой-нибудь стручок, от чего доктор вздрагивал и испуганно озирался по сторонам; а если лоза дикого винограда хватала его за одежду, ему казалось, это чьи-то когтистые лапы. Бедняга никак не мог успокоиться. Но теперь он не отважился бы пойти назад один и потому старался не отставать.

Изредка путникам попадались солнечные полянки. Однажды Дек и Патак спугнули пару черных аистов, и те вприпрыжку убежали от них, хлопая крыльями. Преодолевать поляны, заваленные сломанными бурей или упавшими от старости деревьями (казалось, смерть-дровосек поработала тут своим топором) было очень трудно.

Лежащие на земле стволы, гнилые и замшелые, источенные жуками, уже ни на что не годились, даже на дрова. Похоже, их единственным предназначением было делать лес непроходимым, и если молодой лесничий, ловкий и сильный, еще как-то справлялся, то доктор Патак, который уже обзавелся брюшком, задыхаясь и семеня ножками, все время куда-то проваливался, и тогда Дек приходил ему на помощь.

— Вот увидишь, Ник, я непременно вывихну себе руку или ногу, — твердил доктор.

— Вправим!

— Но ведь нельзя же самих себя калечить!

Однако Ник Дек не останавливался, и доктору ничего другого не оставалось, как догонять его.

Гуда ли они идут? Удастся ли им выйти к замку? Неизвестно. Дорога, если ее можно было так назвать, вела вверх, и около трех часов пополудни они вышли на лесную опушку.

До самого плато Оргалл тянулся лес, но деревья росли здесь не так густо — отсюда можно было беспрепятственно подняться по склону.

Среди скал вновь заблестела река Ньяд — то ли она повернула на северо-запад, то ли обостренное чутье вывело лесничего на верную дорогу.

Ник не мог отказать доктору в передышке, тем более что желудок, так же как и ноги, требовал своего. Развязав битком набитые рюкзаки, путники отхлебнули по глотку ракии и запили ее чистой водой из бегущего по камням ручейка — надо было восстановить силы.

На ходу доктор не имел возможности поговорить с Ником — тот все время обрывал его. Теперь, когда они расположились на берегу, ему захотелось вознаградить себя за вынужденное молчание. Насколько один был молчалив, настолько другой любил поболтать, поэтому вопросы были пространными, а ответы — лаконичными.

— Нам надо поговорить, Ник, и очень серьезно.

— Слушаю.

— Я полагаю, мы остановились тут, чтобы передохнуть?

— Точно.

— А теперь самое время возвращаться в Верст.

— Нет, пойдем в замок.