Реликвии тамплиеров

— Уверен, что знаю эти планы. Так что давайте покончим поскорее.

— О нет! Даже и не мечтай! Ты меня здорово обставил, монашек. Сначала в Дартмуте, потом в Бордо, потом в Пизе. А как твой дружок — это ведь былУильям из Морпета, не так ли? Я лучше стреляю из арбалета, чем Фульк. Так он выжил? Впрочем, не важно. Именно тебе придется платить по счетам. За тобой должок — мой глаз, это первое и самое главное. Вот и я в ответ выколю тебе глаза — один, потом второй. Затем, думаю, мы возьмем тебя с собой в такое местечко, где я спокойно выковыряю из тебя все полезное, что ты знаешь. И если после этого от тебя что-то останется… ну ладно, тогда я покончу с тобой быстро. А пока что — смотри.

— Билла вовсе не обязательно было убивать.

— Да, не обязательно. — В голосе его звучало раздражение. — Я мог бы застрелить вместо него тебя. Или этого старикашку, кожа да кости, или француза. Но я был зол на Уильяма. Я подарил ему жизнь, а он обернулся против меня. Не самый трудный выбор, в конце концов… И выстрел был отличный — смертельный. А теперь заткнись и смотри. — Он обнял меня за плечи, притянул к себе и прошептал на ухо: — Видишь, как мой корабль нагоняет де Соля? Сейчас протаранит его и возьмет на абордаж. А потом мы спустимся вниз, на берег, и займемся твоими друзьями. С удовольствием взгляну на них, хоть и одним глазом.

Зрелище было просто великолепное: два корабля, как игрушечные, на синей глади моря. Кервези не врал: его галера шла быстрее «Кормарана». И вот-вот должна была протаранить его в среднюю часть. Стоявшие вокруг меня тоже вытянули шеи, и хватка бейлстерского убийцы несколько ослабела. Я ощущал на шее его горячее дыхание, и вдруг в груди у меня такой же горячей волной поднялась злость. И в памяти тут же всплыли все грязные штучки, которые я с такой неохотой перенимал у Хорста и Димитрия. Словно свет лампы упал на страницу книги — и, следуя их указаниям, я с силой откинул голову назад и врезал этому типу затылком в лицо. Он охнул и выпустил меня. Краем глаза я успел заметить, что Кервези потянулся за ножом, но я уже бросился на него всем телом. На очень длинное мгновение мы зависли над морем, а потом рухнули с обрыва и полетели вниз.

На секунду мы будто утратили вес, затем моя задница врезалась в каменистую осыпь, и мы понеслись ногами вперед по почти отвесному склону, прорываясь сквозь кусты. Впереди завиднелась козья тропа. Мы достигли ее, и от удара я на мгновение встал на ноги. Кервези пролетел мимо, и мы опять покатились вниз, теперь уже кувырком. Еще одна козья тропа — и тут я застрял в кустарнике. Упал на спину, глядя в невозможно синее небо надо мной, и увидел Тома и всех остальных — они прыгали вниз, ко мне, словно ангелы, выгнанные из рая, в облаке пыли и осыпающихся камешков. Кервези рядом не было. Заставив себя продраться сквозь шипастые заросли, я снова понесся вниз, прыгая через осыпи и стараясь приземляться на здоровую ногу. Я уже видел впереди белый берег бухточки — совсем близко. На новой козьей тропе я неловко приземлился, на раненую ногу, и та подвернулась. Я слышал топот шагов прямо над собой, поэтому перевалился через край обрыва и опять полетел вниз, как сломанная кукла. И тут меня ухватила за шею чья-то рука, и дальше мы полетели вместе, мертвым грузом кувыркаясь в воздухе, а перед глазами сплошным хаосом мельтешили небо, море, камни и листья. Я попытался оттолкнуть от себя вцепившегося и схватил его за воротник. Он повернул ко мне лицо — это был Кервези. Мы покатились дальше. Я слышал голоса — и выше, и ниже нас, глухо, словно музыку, доносящуюся из дальней комнаты. Голова ударилась обо что-то твердое. Нога, мужская нога. Промелькнули красные подвязки, перекрещивающиеся поверх белой ткани, потом возникла еще пара ног, в зеленых сапогах. Джанни всегда гордился своими зелеными сапогами.

Мы ударились, подскочили в воздух и снова рухнули. Я почувствовал, что высвободился из захвата Кервези. Тут небо вспыхнуло серебром, и на меня навалилась тьма.

Я очнулся от запаха, сладковатого и острого аромата, отдаленно знакомого, и открыл глаза. Я лежал под большим кустом с серыми листьями. Надо мной склонялись красные цветочки с желтыми сердцевинами. Я никак не мог определить, что это за запах, но от него мне сразу стало радостно, я улыбнулся разбитыми губами, и в пересохший рот попала кровь. Потом я ощутил под собой округлые камешки. Я был на пляже. Я сел. В голове звенело, одно ухо залило кровью, а сверху до меня доносились выкрики и звон клинков. Я посмотрел вверх: прямо на меня оттуда катилось мертвое тело. Безвольно размахивая руками и ногами, оно уткнулось в большой валун и замерло. Бритая наголо голова откинулась вбок под невероятным углом. Сражающиеся были окутаны облаком пыли и слишком далеко от меня, чтобы разглядеть их лица, но я прекрасно видел, как оба упали, а поднялся только один. Я уже не мог тут валяться и смотреть, как мои друзья бьются не на жизнь, а на смерть, и начал взбираться обратно на тропу. Потом вспомнил про корабли и оглянулся. И тут между мной и кораблями внезапно возник силуэт, весь в лохмотьях, и, хромая, кинулся на меня. Я успел заметить тонкие окровавленные губы и один серый глаз, сверкающий сквозь маску из белесой пыли.

Кервези сунул руку за спину и извлек кинжал, вернее, тонкий и длинный стилет. Держа его перед собой, он чуть покачивал клинком, словно взвешивая. Правую ногу он явно оберегал, но все равно сумел улыбнуться.

— Иди сюда, Петрок! Иди сюда! Бежать тебе некуда. Настало время платить долги.

Я сунул руку в сапог и вытащил Шаук. У Кервези расширились глаза.

— Шаук! Ты украл у меня еще и нож, маленький засранец! Отдай немедленно!

Кровь из носа попадала мне в рот. Такая соленая, что аж затошнило. Я сплюнул и отер губы тыльной стороной ладони, державшей нож.

— Теперь это мой нож. Хочешь забрать себе — попробуй!

Я выплюнул эти слова ему в лицо, и он сделал выпад. Я едва успел встать, опираясь на крутой склон, и откатился в сторону. Потом оттолкнулся и поехал вниз по гальке. Нога по крайней мере оставалась выпрямленной. Кервези развернулся и вновь нацелился своим стилетом мне в лицо.

— Твой глаз, мой мальчик, — вот что мне нужно, — произнес он нараспев. Его клинок, узкий, как травинка, поблескивал в лучах солнца. Он снова сделал выпад, и я встретил его лезвие своим, отбил его вниз и, отступив, пропустил мимо себя, нанеся при этом режущий удар. Шаук пропорол белесую от пыли ткань, оставив темную дыру.

— А ты его неплохо наточил для меня, — прохрипел Кервези, клинком рисуя в воздухе круги. — Ха! — Он сделал ложный выпад и рассмеялся, когда я дернулся вбок. — Ну и задал ты мне потеху! И привел прямо к добыче! Может, простить тебе утраченный глаз? А, Петрок? Всепрощение! Что твои ученые книги говорят о всепрощении, мои монашек? А?!

Он снова сделал финт, и я дернулся в сторону. Тут он бросился на меня, быстрый, как атакующая змея. Я попытался парировать его удар, но его рука проскочила под моей, и острие стилета угодило мне в подмышку. Шаук застрял у него в рукаве, и я пнул его и оттолкнул от себя. Теперь он зашатался. А я взмахнул ножом, распоров ему грудь, задев основание шеи, и оставил на рубахе еще один разрез. Он заорал от боли, и я нанес колющий удар. Кервези пригнулся, врезался мне головой в живот и бросил через себя. Я покатился по камням прямо в воду, соленая влага тут же огнем полыхнула во всех моих ранах и ссадинах, заставив вскрикнуть от боли. Я барахтался в воде, борясь с намокшей одеждой и пытаясь превозмочь жгучую боль, а Кервези уже приближался. Мне удалось встать на четвереньки, но он оказался проворнее — наклонился, схватил меня за ворот рубахи и рывком поднял, так что я оказался на коленях у его ног.

— Это была всего лишь игра, монашек. И у тебя нет никаких шансов ее выиграть. Стой спокойно!

Его рука переместилась мне на горло и заставила задрать лицо вверх, так что я встретился с ним глазами. Он наставил на меня стилет, уперев указательный палец в обушок клинка и глядя на меня поверх него, как бы прицеливаясь. Все, что я видел, — это сверкающую сталь и серый глаз Кервези за ней. В нем вдруг мелькнула красная искра — и тут же пропала.