Мария, княгиня Ростовская

— Это что за город?

Бату-хан с интересом разглядывал стоявший на высоком взгорке городок, обнесённый, как и все русские города, деревянной стеной с бревенчатыми башнями. Только стена эта выглядела необычно.

— Это город Козельск, Повелитель.

— Хм… Маленький какой… Интересная стена у него. Скажи, мудрый Сыбудай, отчего так — у всех урусских городов брёвна стен стоят вертикально, а тут горизонтально?

— Не знаю, — проворчал Сыбудай, щурясь против ветра. — Я не урус, и стен не строю. Вот развалить могу.

Бату-хан засмеялся, тоненько и визгливо, и все советники, сгрудившиеся вокруг, дружно заржали — оценили шутку.

— Ну ладно, мой Сыбудай. Сейчас мы узнаем, зачем урусам такие стены. Эй, Пайдар-багатур! Говорят, ты уже выучился говорить по-урусски? Не желаешь ли испытать свои силы? Изложи урусам наши условия.

— Да, мой Повелитель!

Пайдар, ухмыляясь, толкнул пятками коня и мелкой рысью направился к стенам города. За ним последовала конная стража.

Подъехав к стенам города шагов на сто пятьдесят, Пайдар остановился, сложил руки рупором.

— Эй, урусы! Кто есть коназ в вашем городе?

Пайдар говорил по-русски ужасно, с сильным акцентом и коверкая слова, но понять его было можно.

— Князь Василько у нас! — ответили с воротной башни.

— Я хочу говорить с ним!

— Я слушаю тебя! — раздался с башни звонкий мальчишеский голос.

Пайдар изумлённо выпучил глаза.

— Неужели во всём городе не нашлось ни одного мужчины, чтобы поставить коназом? Должно быть, все остальные здешние воины ещё ползают на четвереньках?

Охранные нукеры дружно заржали.

— Гляди, как бы тебе не поползти на четвереньках, поганый! — ответил всё тот же мальчишеский голос. — Говори, чего хотел!

— Ну хорошо, хорошо, о великий правитель! — нукеры снова дружно заржали. — Величайший Бату-хан предлагает тебе открыть ворота и впустить в город его славных воинов. Бояться тебе не следует, маленьких мы не обижаем!

Нукеры заржали так, что кони всхрапнули и забеспокоились.

— Всё сказал, или ещё можешь? — насмешливо спросил всё тот же мальчишеский голос.

— Могу и ещё! — ухмыльнулся монгол. — Если вы не откроете ворота, участь ваша будет ужасна! Никто не останется в живых!

— Достаточно! — прозвенел голос с башни. — А теперь слушай мои условия! Город вам не взять, все зубы обломаете! Так что убирайтесь и не портите воздух в окрестностях! А теперь встань на четвереньки и так ползи к своему хозяину, дабы передать ему мои слова!

Наверное, у защитников города были наготове не менее дюжины самострелов и ещё гораздо больше тяжёлых русских луков в рост взрослого человека. Потому что залп со стены был страшен. Большинство охранных нукеров вывалились из сёдел, как тряпичные куклы, без звука — у кого-то из груди торчала длинная тяжёлая стрела, у кого-то кованый арбалетный болт. Под остальными были убиты кони, и два десятка монголов сразу стали живыми мишенями, беспомощно барахтающимися среди бьющихся в агонии лошадей.

— Коня мне, коня, коня!!! — Пайдар наконец высвободил ногу, придавленную упавшим животным, но новый залп поставил точку — не осталось в живых ни одного коня, да и отдавать приказы Пайдару больше было некому.

— На карачках ползи, кому сказано! Ну! — насмешливо прозвенел с башни тот же мальчишеский голос.

Тяжёлый срезень [стрела с широким серповидным наконечником, наносящая страшные раны. Прим. авт.] ударил Пайдара под коленку, и нога повисла на чудом уцелевшем сухожилии и клочке кожи. Монгол взвыл и пополз, оставляя за собой кровавый след.

— Вот так! — на сей раз голос с башни был грубый, мужской. — Да живей ползи-то, а то сдохнешь, так слова своему Батыге и не передав!

— Помогите ему, быстро! — распорядился Бату-хан, наблюдавший всю сцену с безопасного удаления.

Не менее полусотни нукеров ринулись выполнять приказ. Они двигались молча и страшно, без гиканья и улюлюканья, только земля дрожала под копытами. Однако задолго до того, как отряд достиг несчастного Пайдара, снова сработали русские самострелы, и отряд будто натолкнулся на невидимую верёвку — передние всадники разом вылетели из сёдел.

— А-а-а, проклятые урусы! — Бату-хан даже привстал в стременах. — Они мне заплатят за это!

Отряд, посланный на выручку Пайдару, наконец достиг цели. Но тут уже заработали русские луки, хотя и уступавшие самострелам в дальнобойности, зато намного превосходившие их в скорострельности. Отряд спасителей таял стремительно, как комок снега в котле с кипятком.

— Проклятые мангусы! — завизжал Бату-хан, окончательно выйдя из себя.

Остатки отряда уже возвращались, когда в спину им снова ударили самострелы — очевидно, стрелки успели перезарядить их. Но умные монгольские кони и без наездников знали, что им делать. Разумеется, спешить к людям, в табун…

Пайдар висел на коне мешком, заброшенный впопыхах поперёк седла. Да ещё нукер, зацепившийся сапогом за стремя, волочился по земле позади коня.

— Мой Повелитель… — Пайдар поднял голову, и лицо у него было зеленовато-белым. — Они не согласны…

Советник уронил голову, тело дёрнулось пару раз и затихло.

— Так! — голос Бату-хана был страшен. — Разворачиваться в лагерь! Готовить штурм!

Сыбудай засопел.

— Ты так любил этого Пайдара, или тебе очень нужен этот городишко, мой Бату?

Бату-хан обернулся, и зрачки его были бешеными.

— Мне этот город НЕ нужен! И его НЕ БУДЕТ! Или ты хочешь сказать, что мы должны утереться и проследовать мимо, сопровождаемые насмешками малолетнего сосунка?

— Как скажешь, мой Бату, — наклонил голову Сыбудай. — На этот раз ты полностью прав, похоже.

— Не положено! Иди, малый, тут княжий двор, не харчевня!

Савватий, не возражая, стоял перед стражниками, охранявшими ворота в княжий терем, только неловко улыбался.

— Погоди-ка, Пров… — осадил коллегу втророй стражник. — Никак Савватий? Жив, что ли, книжник?

— Я это, Онфим, — снова улыбнулся Савватий.

— Да тебя ж вроде как татары забрали? На службу себе?

— У меня одна служба, ребята, — погасил улыбку книжник. — И служу я князьям ростовским, а никак не поганым.

Стражники одобрительно заухмылались, старший хлопнул книжника по плечу — Савватий едва не упал, зашипев от боли.

— Ну проходи, полагаю, княгиня-матушка примет тебя безотказно… Только беда у нас, Савватий…

— Да слыхал. Как не услыхать… Потому и спешил сюда, братцы.

— Бей!

Взмах кувалды, и длинный рычаг камнемёта рванулся вверх так, что взвизгнули стальные цепи, увлекающие корзину с уложенным в неё камнем. Здоровенный валун, мгновенно превратившись в маленькое пятнышко, понёсся к стенам крепости, расположенной на холме. Удар! Брызнули белые щепки, но стена устояла, и раскалённый камень, отскочив, покатился вниз по обледенелому склону, шипя, как громадный разъярённый кот.

Фэн Тун-по тоже зашипел по-кошачьему, сдерживая проклятия. Всё подножие холма возле пристрелянного участка стены уже было завалено камнями, будто тут собирались начать стройку. А толку?

Городишко, поначалу показавшийся совершенно несерьёзным, оказался неожиданно крепким орешком. Поначалу Фэн Тун-по заявил, что разрушит стены за шесть дней. Причём время было заявлено с запасом — в душе китайский мастер полагал, что справится гораздо раньше. Однако вскоре убедился, что не зря у этого городка стены срублены подобно избам, а не собраны в высокий частокол. Промороженная насыпка срубов делала стены неуязвимыми не хуже Великой китайской стены. Уже на третий день Фэн Тун-по прекратил многосторонний обстрел и сосредоточил все шесть машин на одном участке стены. Однако и это не помогло. Удары громадных валунов сыпались градом, внешние брёвна измахратились в щепу, но ни малейших признаков пролома покуда не наблюдалось. Более того, очень скоро выяснилось, что даже разрушить ледяную корку на крутом склоне холма те камни не в состоянии, просто скатываясь по льду. Ночами же жители города лили воду прямо со стен, наращивая и без того толстенный ледовый панцирь, превративший небольшое поселение в неприступную крепость.