Клятва рыцаря

Теперь в Лувре находился только наместник короля, который должен был и продолжать собирать войско, и управлять замком. Ввиду своей занятости он не сразу вызвал на допрос Герлин и ее друзей, а сначала велел заключить их в камеру — на самом деле хоть и скромное, однако все же уютное помещение. Там была даже постель, однако Герлин уступила ее Аврааму, который после поездки в телеге едва мог пошевелиться. Мириам заботилась о нем, пока Герлин разжигала огонь в камине. Постройка была современной, и тяга в дымоходе была хорошей. На постоялом дворе, где они останавливались, было не так уютно, однако Герлин отдала бы все, чтобы вернуться туда и снова пережить ту восхитительную ночь с Соломоном. Она беззвучно плакала о возлюбленном, укачивая Дитмара.

О последние часах Соломона Герлин старалась не думать, она надеялась, что он быстро и без мучений скончался от полученных в сражении ран. Смерть на костре была настолько жестокой, что от одной только мысли о ней Герлин боязливо отодвинулась от безобидного огня в камине. К тому же ее терзало чувство вины. Если бы не она с Дитмаром, Соломон и Авраам никогда не отправились бы в эту поездку. Лекарь прожил бы еще долгие годы, занимался бы наукой и лечил людей, тайно разводил бы лошадей и делал вино. Дитрих мог бы не брать с него клятву защищать ее, а она могла бы вовремя освободить его от этого обета. Она, разумеется, знала, что Соломон не отказался бы от нее. Лекарь любил ее — еще задолго до смерти Дитриха, с момента их первой встречи в крепости Фалькенберг.

Наконец Герлин, вся в слезах, укутавшись в плащ, заснула на циновке перед камином. Она крепко прижимала к себе Дитмара, почти так, как когда-то в трактире, боясь близости с Соломоном. Дитмар начал выражать свое недовольство из-за слишком крепких объятий, но как только, болтая ногами и руками, высвободился, он сразу же мирно уснул. По крайней мере, ребенок был избавлен от всех несчастий этого дня.

Мадам Селестина нянчилась с малышом, когда Мириам, взволнованная после сражения у купальни, дрожа и захлебываясь слезами, прибежала на постоялый двор. С большим трудом хозяйке удалось выведать у нее, что произошло, однако она быстро сделала выводы. Парижские евреи жили в постоянном страхе разоблачения мнимости их христианства, и у некоторых были разработаны планы на такой случай. Мадам Селестина и ее муж в мгновение ока сгребли все свои украшения и сбережения, увязали самое необходимое в узлы и были таковы. Они знали, что, если им удастся покинуть остров Сите до того, как в их дом явится городская стража, у них есть шансы сбежать. «На юг!» — пожалуй, даже радостно сообщила Мириам мадам Селестина. Очевидно, они с супругом планировали направиться в Аль-Андалус. Поскольку они путешествовали под видом христиан и привыкли выдавать себя за них, была велика вероятность, что они беспрепятственно преодолеют и испанские земли. А затем им нужно будет найти еврейских торговцев, которые перевезут их через границу. Герлин, выслушав рассказ Мириам, мысленно пожелала этим приветливым людям удачи.

Сама же Мириам осталась с Дитмаром на постоялом дворе, хотя мадам Селестина предлагала ей бежать с ними. Но девушка снова впала в оцепенение, которое всегда охватывало ее во время серьезной опасности. Вместо того чтобы попытаться спастись, она забилась в дальний угол кухни, качала Дитмара и беззвучно плакала. В таком положении ее и обнаружил Чарльз. Этой ночью она спала, свернувшись калачиком возле Авраама, и то и дело будила беднягу, с криками вскакивая из-за кошмарных сновидений. Герлин беспокоилась о девушке не меньше, чем о юном еврее. Мириам больше не выдержала бы серьезных испытаний. Девушке нужно было отдохнуть некоторое время в спокойной обстановке.

На следующее утро управляющий Лувра первым делом прислал в камеру Герлин придворного священника. Молодая женщина произвела на него хорошее впечатление. Она назвалась своим настоящим именем и охотно причастилась. Герлин научила Мириам правильно креститься. Авраама она представила духовнику как обращенного в христианство, помня, что «Константин» отлично знает молитвы. Что касалось исповеди, то здесь Герлин пригодилось его искусство составлять гороскопы. Во время поездки юный еврей постоянно демонстрировал ей, как с помощью намеков можно убедить собеседника в чем угодно и при этом не лгать. Герлин приглушенным голосом призналась духовнику в любовной связи с человеком, не подходящим ей по положению, которой она тем не менее наслаждалась. При этом молодая женщина вспоминала о ночи, проведенной с Соломоном, и даже расплакалась, так что пожилой и не слишком суровый священник принялся ее утешать.

— Одному Господу известно, почему на вас возложен этот крест, — сказал он, многозначно посмотрев на маленького Дитмара. — Но ведь ребенка уже окрестили, не так ли?

Герлин заверила его, что малыша приняли в христианскую общину еще в замке его отца, и удовлетворенный духовник наконец удалился — несомненно, чтобы обо всем доложить управляющему Лувра. Тот через пару часов велел привести мать и ребенка к себе.

— Значит, это отпрыск Львиного Сердца? — нахмурившись, спросил он и уставился на радостно лепечущего что-то Дитмара.

Герлин залилась краской.

— Сударь, я никогда не…

Мужчина ухмыльнулся.

— Да-да, вы в этом никогда не сознаетесь… Задним числом все становятся благопристойными. Но вы, по крайней мере, выбрали себе выгодного любовника — от Беренгарии у короля пока нет детей, не так ли?

Герлин промолчала в ответ.

Управляющий взял Дитмара за подбородок и заставил посмотреть на себя.

— Ну, вроде бы похож, — сделал он вывод. — Светлые волосы, глаза… Чувствуется кровь Плантагенетов. А вы родом из немецких земель… Король был там в заключении…

Герлин кивнула, хоть Ричард Львиное Сердце на самом деле находился в австрийской тюрьме. Злопамятный герцог Леопольд V взял его в плен на обратном пути из Святой земли, поскольку во время крестового похода английский король оскорбил его честь и достоинство. Позже в переговорах о выкупе принимали участие — небескорыстно! — как немецкий кайзер, так и французский король.

— Как бы то ни было… Похоже, ваша история правдивая. С ума сойти! — управляющий рассмеялся. — Но какая удача для нашего короля! Ваш любовник наверняка заплатит кругленькую сумму выкупа — и, чего доброго, еще и придет в ярость, если мы предложим воспитывать его сына при французском дворе…

Это был далеко не худший вариант судьбы заложника. Нередко родовитых детей воспитывали в семьях заклятых врагов их родителей, чтобы сохранить мир. При этом они, как правило, получали отменное образование и покидали двор щедро одаренными — и к тому же оставались с державшими их в плену друзьями на всю жизнь. Однако для Дитмара такое развитие событий было, по понятным причинам, невозможным. Герлин испуганно прижала мальчика к себе.

— Если бы я только знал, что мне сейчас с вами делать! — вздохнул управляющий. — Здесь, в Париже, от вас королю никакой пользы, и он наверняка захочет сам принять решение по этому вопросу. Лучше всего… да, отправлю-ка я вас в Вандом! А король решит, как с вами поступить. Возможно, ваше прибытие сразу же повлияет на ход осады… Завтра планируется отправить к королю повозки с провиантом и отряд охраны, и вы можете поехать вместе с ними. Вы ведь ездите верхом?

Герлин кивнула, однако тут же вспомнила об Аврааме и Мириам.

— А моя свита? — спросила она так высокомерно, как только могла. — Моя прислуга? Королю не понравится, если его… его подопечный будет путешествовать, как нищий!

Управляющий нахмурился.

— У вас еще и пожелания есть, маленькая принцесса! Без придворных дам и слуг вы никуда! Ну хорошо, ребенок благородных кровей, он должен путешествовать соответствующим образом. Значит, повозку для дамы и ее прислуги. Вроде мне говорили, что они евреи?

Авраам лежал в постели, так как все еще испытывал сильные боли, однако он чуть не помер со смеху, когда Герлин рассказала ему свою выдумку.

— Отпрыск Плантагенета! И все поверили этому! Низкий поклон, Герлин, я бы не смог придумать ничего лучше!