Александровский cад

– Вера, постойте! – Англичанка догнала девушку и тихо произнесла: – Спасибо.

В ответ Вера приложила палец к губам и заговорщически подмигнула Анне:

– Пока! Кстати, можете воспользоваться моим гардеробом.

Анна тоже приложила палец к губам и подмигнула в ответ:

– Goodbye…

Внизу тетя Катя проводила Веру внимательным взглядом и у самых дверей окликнула:

– Верунь, а может, возьмешь Мурзика? Вера устало вздохнула и ответила:

– Тетя Катя, я бы с радостью! Но, говорю же, не-ль-зя! Не положено!

Дверь подъезда за Верой захлопнулась.

– «Не положено», – проворчала комендантша. – А две квартиры занимать положено?

Машину Вера нашла там же, где оставила. Усгроившись на заднем сиденье, она захлопнула за собой дверцу и замолчала, глядя в сторону сквера напротив кинотеатра «Ударник». Фонтан уже давно не работал. Радостные струи воды в лучах яркого солнца остались там, в довоенной юности, когда еще были живы родители, а мир казался простым и добрым…

– Куда едем, Вера Сергеевна? – прервал грустные размышления водитель.

– Ах, да… Петр Николаевич, давайте немного покатаемся, что-то домой совсем не хочется.

– Нет вопросов, – кивнул он через зеркало заднего вида и взялся за рычаг переключения скоростей.

Машина тронулась с места, проскочила под Большим Каменным мостом и выехала на Софийскую набережную. Вера глядела на противоположную сторону Москвы-реки, где мимо, отражаясь в воде, проплывал как всегда величественный, но такой близкий и родной Кремль, и думала о чем-то своем. Когда они поравнялись с колокольней Ивана Великого, наперерез из Фалеевского переулка выскочила запыленная машина, сделала крутой вираж, чтобы избежать столкновения, и понеслась в сторону английского посольства.

– Вот черти! – почему-то улыбнулся водитель. – Пассажиров заметили, Вера Сергеевна?

– Заметила… – вздохнула Вера.

Счастливые Татьяна и Алексей Казарины на заднем сиденье встречной машины через пять минут, миновав Боровицкие ворота, свернули на Коммунистическую и остановились перед Третьим корпусом. Открыв окно,

Таня посмотрела на темные окна своей квартиры и грустно произнесла:

– Господи, как давно я здесь не была.

– Я тоже, – отозвался Алексей.

Она вопросительно взглянула на мужа. А где ты жил все это время? – с подозрением спросила Татьяна.

Лешка рассмеялся.

– Докладываю: все это время я жил у отца, о чем должен свидетельствовать ключ под половиком.

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице, остановились возле двери, и Лешка достал ключ. Он протянул его Тане, но та лишь прошептала:

– Ты открывай.

– Боишься превратиться в соляной столб?

– Я боюсь увидеть там себя…

Алексей открыл дверь, и они переступили порог квартиры, где не были почти месяц. Впрочем, в этот момент им казалось, что времени прошло намного больше. Таня осторожно прошлась по гостиной и села за стол. Алексей же остановился в дверях, продолжая держать в руках тяжелый чемодан. Поставить его на пол он почему-то не догадался. Погладив ладонью скатерть на столе, Таня подняла на него глаза:

– Ты меня прости, но можно я побуду одна?

– Ты в этом уверена? Таня кивнула.

– Мне надо вернуться домой.

Алексей снял фуражку, почесал затылок и сказал:

– Ну, тогда я забегу к Петру Саввичу и обратно. Лады? Но Таня его уже не слышала.

Солнечные лучи проникли сквозь портьеру. Владимир Константинович открыл глаза и попытался подняться с дивана. Резкая боль пронзила плечо, и он едва не застонал. Сжав зубы, он все-таки встал и тихо, стараясь не шуметь, проскользнул в ванную. Умылся, привел в относительный порядок одежду, наблюдая все это время через открытую дверь за Анной, которая, укрывшись шерстяным пледом, спала в кресле. Затем, что-то черкнув на листочке, лежащем у телефонного аппарата, Казарин аккуратно положил его рядом с Анной и направился в прихожую.

Надеть простреленную куртку в пятнах крови Казарин не решился. Поэтому снял с вешалки полувоенный мужской плащ, некогда принадлежавший заместителю наркома Чу1унову, и набросил его на плечи. Затем осторожно прошел на кухню, здоровой рукой отодвинул засов черного хода и оказался на лестнице. Спустившись вниз, он приоткрыл входную дверь, какое-то время сквозь щель оценивал обстановку, после чего быстро вышел в тенистый мрачный двор, а потом и на улицу. Только тут Владимир Константинович почувствовал себя в безопасности. Он ничем не отличался от других москвичей, спешивших по своим делам, и теперь можно было спокойно оглядеться. Первое, что бросилось в глаза, – непривычно большое количество патрулей. Военные с повязками на рукавах, сами по себе, были обычным явлением в военной Москве. Но вот то, что останавливали они в основном женщин, причем тех, кто хотя бы отдаленно напоминал Анну, Казарина насторожило. Он решил подойти поближе и вслушаться в разговор патрульных с очередной прохожей. Это был опрометчивый шаг. Молодой капитан тут же отпустил миловидную женщину лет сорока и направился к Казарину.

– Эй, гражданин! Предъявите ваши документы. Казарин вздохнул, выудил здоровой рукой из кармана плаща свое удостоверение и протянул начальнику патруля. Раскрыв книжечку, капитан изменился в лице и отдал честь:

– Виноват.

Казарин забрал документ и зашагал в сторону Кремля.

Машина выкатилась из кремлевских ворот и двинулась по утренней Москве. На переднем сиденье рядом с водителем сидел Алексей Казарин, на заднем – генерал Шапи-лин, который никак не мог прийти в себя. Он продолжал отчитывать зятя за события последних дней. Казарин, как обычно в таких случаях, глядел по сторонам и молчал.

– Тебе мало было той дурацкой истории с Бароном?! Опять начал?! Всех под удар поставил!

Машина проехала гостиницу «Москва» и сильно подпрыгнула на выбоине в мостовой.

– Чего молчишь? – не унимался Шапилин.

– А чего говорить? – не выдержал Алексей. – Я вел следствие.

– Следствие он вел! – взорвался Петр Саввич. – Твоя задача какая? Пошел, увидел, доложил. Все! Слушай, а может, тебя и вправду на фронт отправить? Прямо на передовую.