Глаз Лобенгулы

Владимир Васильевич сказал что-то на местном наречии шоферу, и тот коротко тряхнул головой, давая понять, что всё понял. В наступившей тишине жалобно скрипнула открываемая дверь автобуса, и я торопливо спрятал автомат под рюкзак. Через секунду в дверной проем просунулось оружейное дуло, а вслед за ним — курчавая голова его обладателя. Шустро обшарив глазами заваленный тюками салон, парень нехорошо улыбнулся и гулко объявил:

— Всем покинуть автобус! Выходить по одному! Живо!

Оторопевшие пассажиры продолжали сидеть, не осознав еще, видимо, всей серьезности положения. Тогда разозленный налетчик впрыгнул в салон и, бесцеремонно ткнув винтовкой сидевшую с краю тучную женщину, угрожающе заорал:

— Поднимайся, старая кляча!

Я снова бросил взгляд в окно: один бандит заходил к автобусу с левой стороны, двое других по-прежнему укрывались за древесной «баррикадой». Неожиданно увидел еще одного — этот зачем-то спустился в правый кювет и бродил сейчас по нему с охотничьей двустволкой на плече.

— А вам что, белые шакалы, — налетчик злобно повернулся к нам с дядей, — особое приглашение требуется?

— Не понимаю, — «растерянно» залопотал я по-английски. — Сэр просит предъявить документы?

— Бумаги? — не сразу разобрался в чужом языке бандит. — А, ну да, бумажки, — осклабился он секундой позже, — разноцветные такие, хрустящие. Что там у тебя — фунты, рэнды? В этой сумочке их прячешь? — подцепил он концом винтовки лямку сумки из-под BXP.

Следующий ход был за мной: я изо всех сил рванул его винтовку на себя, одновременно уперев ствол своего автомата ему в живот.

—. Возьмите ружьишко товарища, — невозмутимо попросил я дядю, — и скомандуйте водителю, чтобы немедленно давил на газ.

Я не имел желания вступать с налетчиками в перестрелку: автобус был битком набит людьми, и ответные пули неминуемо задели бы кого-нибудь. Расчет свой я строил на другом: удерживая одного из бандитов в качестве заложника, хотел заставить его подельников отказаться от стрельбы. Увы, в мои планы вмешался самый что ни на есть дурацкий «его величество» случай.

Едва автобус тронулся и не ожидавшие подобного фортеля налетчики шарахнулись в стороны, как со своего места вскочила дама, которую наш пленник опрометчиво обозвал «старой клячей». Коршуном вцепившись одной рукой в пышные волосы обидчика, другой она принялась молотить его по спине с таким остервенением, что парень взвыл не своим голосом. Стараясь увернуться от ударов тетки, он навалился всей массой на мою спину, вынудив меня, в свою очередь, завалиться на дядю, а тот при очередном толчке автобуса умудрился нажать на спусковой крючок «трофейной» винтовки. Грохнул оглушительный выстрел, и пассажиры автобуса дружно завопили от страха. Воспользовавшись буквально секундной передышкой, налетчик вывернулся из рук атакующей его фурии и мышкой шмыгнул во всё еще открытую дверь. В эту секунду автобус преодолел последнее древесное препятствие, и от резкого толчка ретивая дама, потеряв равновесие, рухнула прямо мне под ноги.

Банц, банц — разлетелось вдребезги зеркало заднего обзора, и автобус, судорожно вильнув в сторону, едва не опрокинулся в кювет. По счастью, в последний момент водителю удалось выправить ситуацию, но в салоне уже началась паника. Пули бойко били по стеклам, народ валился друг на друга, истерично вопили женщины, истошно завывал разношенный мотор, придавленная моим ботинком драчливая дама верещала, словно взбесившаяся сирена…

Несмотря на весь этот содом, у меня достало сообразительности поинтересоваться, не пострадал ли водитель. Оказалось, пострадал: пуля по касательной пробила хлипкую дверцу и вырвала из левого бока бедняги приличный кусок плоти. Кровь лила ручьем, и я понял, что долго раненый шофер за баранкой не продержится. Требовалось не только срочно сделать ему перевязку, но и удержать машину на шоссе.

Опершись на разделяющую нас перегородку, я одной рукой принялся стаскивать водителя с сиденья, а другой — крутить руль. Получалось не очень хорошо, поэтому, стараясь перекрыть гвалт, я начал во весь голос давать указания Владимиру Васильевичу. Дядя, надо отдать ему должное, проявил прямо-таки чудеса дипломатии: через некоторое время шум в салоне утих. Теряющего сознание водителя оттащили назад и с помощью подручных материалов оказали ему первую помощь, а я полностью переключился на управление автобусом. Выяснил попутно и причину «черепашьего» хода машины: четвертая скорость не включалась вовсе, а газовать на третьей было слишком опасно, поскольку мотор тут же начинал перегреваться.

Взглянув в чудом сохранившийся осколок зеркала заднего вида, я обнаружил погоню: бандиты гнались за нами на мотоцикле с коляской. Приблизившись на достаточное расстояние, они принялись методично стрелять по колесам автобуса, и, как ни старался я увернуться, по прозвучавшему вскоре позади громкому хлопку догадался, что одна покрышка уже пробита. Мысленно чертыхнувшись, начал лихорадочно искать выход из ситуации: и остановиться нельзя, и продолжать движение равносильно самоубийству.

«Ну что ж, лучше уж ужасный конец, чем ужас без конца! — пришел я к неутешительному выводу. — Помирать, так с музыкой!»

Перевесив BXP на грудь, я резко нажал на педаль тормоза и развернул автобус поперек дороги. Мой маневр застал грабителей врасплох: пытаясь обогнуть неожиданную преграду, но не успев затормозить, они с треском врубились в наш борт. Не теряя времени, я высунулся по пояс из окна и навскидку выпустил весь магазин по мотоциклу, стараясь попасть в бензобак. Краем глаза отметил, что после первой же очереди водитель рухнул на руль, не подавая больше признаков жизни. Увял и тот, что палил из коляски по нашим колесам: при столкновении с автобусом он просто выронил свое оружие и теперь съежился, видимо, где-то в недрах мотоцикла. Третий же бандит, однако, сдаваться не собирался. Вовремя соскочив с мотоцикла и укрывшись за корпусом автобуса, он дождался, пока у меня закончатся патроны, и когда мой автомат затих, тут же выскочил и начал палить из охотничьего ружья в нашу сторону.

Дыхание мое остановилось, сердце замерло на полутакте. Как на грех, я плотно застрял в тесном окошке, и теперь представлял собой ну просто идеальную мишень! Черные дырки двустволки уже уставились прямо в мои глаза, когда откуда-то сбоку, почти одновременно с ружейным, бабахнул одиночный винтовочный выстрел. Бандит испуганно дернулся, и посланная им пуля пролетела мимо, слегка, правда, задев мою щеку. От страха мне удалось наконец просочиться обратно в кабину, и я, ощутив, как бешено застучало молчавшее доселе сердце, спешно перезарядил автомат. Затем открыл дверь автобуса и по-пластунски, вылизывая животом каждую ступеньку, выполз наружу.

За ободом ближайшего колеса я почувствовал себя в относительной безопасности и начал вычислять дислокацию неприятеля. Отвлекая внимание бандитов, Владимир Васильевич еще трижды выстрелил из трофейной винтовки, и я понял, что у него остались максимум два патрона.

Высунув ствол своего верного автоматика из-за колеса, я дал по мотоциклу короткую очередь и тотчас отпрыгнул в сторону. Поскользнувшись, угодил в кювет, едва ли не доверху наполненный размокшей от дождей глиной, и спустя минуту осторожно выглянул из него. Сквозь щель между днищем автобуса и дорогой увидел, что водитель всё так же безжизненно висит на руле, а второй бандит, накрепко застряв, безуспешно пытается выбраться из покореженной коляски. Третий же, самый настырный, стоя на коленях, дрожащими руками пытался перезарядить ружье. Ждать, пока он закончит, в мои планы не входило, и я аккуратно надавил на спуск BXP. Бандюга вскрикнул и, со стоном выронив свое оружие, начал отползать к ближайшим зарослям.

Странно, но радоваться победе отчего-то не хотелось: в голове стоял тупой звон, во рту разлилась противная горечь. Я неторопливо выбрался из грязи и, пошатываясь, побрел к мотоциклу. Бандит, застрявший в коляске, при моем появлении начал что было мочи вопить и колотить себя по бритой голове.