Рыцарь золотого веера

– Никогда.

– Что?! А корабль, на котором ты уходишь через неделю? Разве ты не идёшь сражаться с испанцами? Я слышал, сам Дрейк снаряжает экспедицию. Норрис будет командовать войсками. – Я плыву не с Дрейком. – Уилл поднял свой стакан. – Я не плыву ни с кем из них.

– Ага, вот тайна, которую я почувствовал с самого начала, дорогой Уилл. Временами твоё поведение не лучше моего. Говорят, моё не доведёт меня до хорошего. Твоё приведёт к тому, что тебя забросают на улице камнями, если узнают о твоих речах. Ты не собираешься воевать с испанцами?

– Я отплываю с голландской экспедицией, снаряжаемой одной торговой компанией из Амстердама. Мы собираемся двигаться на север и постараемся достичь островов пряностей, идя на восток вдоль северного побережья Европы и Азии.

Марло вскочил так неожиданно, что Мэг чуть не свалилась со стола, едва успев ухватиться за него.

– С голландцами, а не с англичанами? Скажи мне, почему так?

– Причина очень простая. Я штурман. Я знаю о море больше, чем сам Фрэнсис Дрейк. Я мог бы вычислить курс корабля, идущего на край света и обратно, используя при этом только свою голову и вот эти десять пальцев. Но я не могу командовать, Кит. Я не благородного происхождения.

Как легко было говорить все это в такой компании! Как легко слова складывались в предложения, выражая всё, что наболело у него на душе!

– Ты часом не бастард? – заметил Марло. – А что, голландцы дадут тебе командовать кораблём?

– Вряд ли. Но это дело национальности, а не знатности или богатства. В их флоте нет ни одного джентльмена, по английским представлениям.

Марло задумчиво кивнул.

– Я думал, что ты простой моряк с некоторыми зачатками образования. Теперь я начинаю понимать, что ты к тому же настоящий мужчина. С опасными взглядами, кстати. Но привлекательными. И у тебя есть честолюбие. Скажи же, что у тебя есть честолюбие, Уилл!

– Да, у меня есть честолюбие, – ответил Уилл. – Для дела. Ты понимаешь, Кит?

– О да, это я могу понять. Я тоже так думаю. Но разве сражаться с испанцами – это не дело?

– Каждый болван, мало-мальски способный прокладывать по карте курс, может поколотить испанцев и отобрать у них золото. – Не спорю. – Марло встал, широко расставив ноги, поднял бутылку над головой и принялся ловить ртом вино. – Том Кэн-диш, конечно же, не рядовой болван. Соберись-ка с силами, Мэг. Я чувствую, ко мне идёт желание. Смотри, как он встаёт! Клянусь, вино пошло мне на пользу. Давай договоримся, Уилл: разреши мне первому забраться на Мэг. Кстати, я более к этому готов.

– Пожалуйста, – согласился Уилл. – Я посижу здесь и выпью ещё вина.

– Посидишь там? – вскричал Марло. – Посидишь там?! Но это же совсем неинтересно. Мы должны вдвоём за неё приняться. Так что я начну с более подходящего для этого отверстия, а тебе достанется её рот. Вернее, пусть ты достанешься её рту.

– Да, мне тоже так больше нравится, – заявила Мэг, и не успел Уилл сообразить, что к чему, как она раздвинула его ноги и встала на колени между ними.

Неописуемым рывком он отшвырнул своё тело назад, успев только подхватить стул в дюйме от пола. Мэг упала лицом вниз.

– Проклятый мошенник! – запричитала она. – Я разбила себе губу.

– Уилл? – Марло поставил пустую бутылку на стол.

– Никогда губы женщины не прикоснутся к моему члену, – заявил Уилл. – Это неприлично.

– Неприлично? – Марло был искренне изумлён. – Но, дорогой Уилл, предположим, что акт любви совершается обычным путём, – как может что-то, связанное с ним, быть неприличным?

– И грешно к тому же, – сказал, задыхаясь, Уилл.

– Опять же, Уилл, любовь доступных женщин грешна сама по себе, как утверждают некоторые плохо осведомлённые люди. По сравнению с ней все остальные грехи – ничто.

– Грешно, – продолжал настаивать на своём Уилл, сидя на краю кровати. – Это мера нашей низменности как мужчин. Нет необходимости доводить дело до конца. Плотская любовь предназначена для продолжения рода после женитьбы. Люди похотливы и ищут удовольствий там, где их не должно быть, так же как многие ищут удовольствия в драках и убийстве других людей – а сражение и убийство должны считаться гнусной необходимостью. Но завершить преступление… Вот ты, Кит, приставив шпагу к горлу противника и зная, что ты должен убить его, – разве ты сначала, ради удовольствия, отрежешь ему нос и уши?

Марло обдумывал такую перспективу. – Вообще-то мог бы, если бы мне не была противна кровь. В нашей жизни не так уж много удовольствий, а в загробную я не верю. Нет на свете мужчины – если он не евнух, – который бы хоть раз не вонзил своё приспособление в другую женщину, кроме своей жены, или по крайней мере не мечтал бы об этом – а это, в сущности, одно и то же.

– О Боже! – Мэг поднялась с пола и взяла платье. – Вы нанимали меня для того, чтобы покувыркаться со мной в постели, а не для разговоров. Давайте мой шиллинг, я ухожу.

– Не выполнив своего дела?

– Дела? – Она негодовала. – Какого дела, господа? Я разливала вам вино и подавала еду. Если я сейчас лягу на спину, то только для того, чтобы уснуть. Посмотрите на себя. Вам не удастся поднять ваши отвисшие закорючки, если даже вы вставите в них деревянные подпорки. Давайте сюда шиллинг, и по-хорошему разойдёмся.

– Не видать тебе его, милашка Мэг.

– Ошибаешься, дорогой Кит. Давай его сюда, иначе я так закричу, что даже мёртвые сбегутся.

– Спаси меня Господь от этой обозлённой ведьмы! – Марло дотянулся до штанов, пошарил рукой в кармане и кинул ей монету. – По крайней мере не шуми, уходя.

Она повертела монету у свечки.

– Не поддельная, – пробормотала она. – Радостный сюрприз! Не забудьте помолиться за меня, мастер Уилл. Этой ночью я ещё на шаг приблизилась к аду.

– Жаль, – сказал Марло. – Из-за тебя я потерял целый шиллинг. Ну ничего. В любом случае, женщины – только незначительные обстоятельства в жизни мужчин. Они слишком нетерпеливы. Все бы им поскорее, поскорее, поскорее. Мужчины же лучше знают, что им надо, и поэтому могут приняться за дело не в такой спешке. – Он взял бутылку: – Пустая. Это тоже Божье благословение, только в другом обличье. Спиртное притупляет чувства, Уилл. В небольших количествах оно помогает замедлить плотские процессы. Но когда его слишком много, оно может испортить весь вечер.

– Боюсь, что я уже испортил вечер тебе, – проговорил Уилл, собирая с пола одежду. – В конце концов я простой моряк, мастер Марло. Я не люблю долго тянуть, когда мне подворачиваются маленькие радости жизни. Когда мне хочется женщину, я стремлюсь вонзить ей своё оружие как можно быстрее и как можно глубже. Я всего лишь плебей, мастер Марло.

– Не прибедняйся, Уилл. Что ты делаешь?

– Как что? Одеваюсь. В постель затащить вам больше некого.

– Уилл, Уилл, – обнял его за плечи Марло. – Ты думаешь, я собирался лечь в постель с той шлюхой? Она должна была только раззадорить нас, так сказать, нагулять нам аппетит для того, что должно последовать дальше. Ты только положись на меня и представь, что я не Кит, а прелестная Китти. Разве я не обещал стать твоей любовницей? Твоей Зенократой. Для меня существует только одна женщина – та, которую создал я сам, в своём воображении. Но даже она не сравнится с красотой истинной мужественности. Я сочинил для тебя отрывок из пьесы, Уилл. Как необычно для моего пола, моего умения владеть оружием, моей природы и моего имени, – как необычно быть в мыслях столь женственным и слабым. Но каждый воин, которого не обошла Фортуна и который жаждет славы, богатств и побед, падёт жертвой Красоты и Любви… Ну, как? Если Тамерлан мог сказать это, понять это – кто мы такие, чтобы подавлять наши инстинкты?

Уилл натянул рубашку.

– Ты смущаешь меня своим красноречием, Кит. Боюсь, что ты слишком высокого происхождения для меня. Ты пьёшь вино, а я существую, накачиваюсь пивом.