Шестая печать

Дождь прекратился, однако вода все еще продолжала пребывать и, пойдя на прогулку, мы обнаружили, что место, с которого мы утром наблюдали за работой спасателей уже находится под водой.

Оставалось только наблюдать зрелище текущей воды. Однако оно не было столь зрелищным, текущая вода была ровно коричневого цвета и пейзаж только иногда разнообразили плывущие на ней предметы домашней утвари.

Уже к вечеру вода начала спадать и отступая оставлять улицы покрытые, илом и еще недавно плывшими предметами. А утром люди, вернувшиеся в свои освободившиеся от воды дома, начали наводить порядок.

Решив все же не откладывать свое посещение бывшего истопника, мы отправились на поиски его дома.

Возле нужного нам дома суетились люди вынося из подвала какие-то мокрые коробки, и составлял на краю мостовой.

– Скажите, пожалуйста, а могли бы мы найти пана Дворжака?

– А это вы о прежнем хозяине этого дома, так он два года назад умер, а его родные продали этот дом нам и сами уехали. Вот и весь этот хлам от них в подвале остался, все не доходили руки выкинуть, так вот теперь хоть магистрат обещает бесплатно вывезти. Все, какая никакая, а польза от наводнения есть, – говоря это, мужчина плюхнул ящик, из которого высовывалась солдатская фляжка, пробитая осколком.

– Скажите, а мог бы и посмотреть содержимое этого ящика,

– Да копайтесь сколько угодно, если есть желание в этом мокром грязном хламе ковыряться.

– Простите, а еще ящиков с подобными предметами вам не попадалось.

– Ну, вот буду я еще этот хлам разглядывать. Смотрите сами, коль охота. Только уж очень сильно его по улице не разбрасывайте.

Оставив этот ящик и попросив Кьяру на всякий случай за ним приглядывать, я старательно просмотрел остальные ящики, выставленные нашим собеседником, но больше ничего подобного не увидел.

– Скажите, а это все, что осталось от прежних хозяев? – спросил я у хозяина дома, – который, вынеся ненужные ему вещи, теперь из садового шланга смывал грязь.

– Больше ничего не осталось.

– А вы не возражали бы, если бы я забрал тот ящик, который меня заинтересовал.

– Коль он вам нужен, так забирайте. Только подождите минутку – я вам полиэтиленовый мешок дам, а то еще перепачкаетесь, пока нести будете, – и он, исчезнув в доме, уже через минуту появился с черным полиэтиленовым мешком.

Я начал по очереди доставать и складывать в мешок бывшие экспонаты выставки – вещи принадлежавшие солдатам, освобождавшим этот город от фашистов. Уже переложив половину содержимого, а наткнулся на искомый предмет. Первая печать, погнутая пулей снайпера, лежала такой же брошенной, как и все остальное.

Хотя я и нашел ее, бросить все эти вещи я не мог, и старательно переложив все остальное в мешок, забрал с собой не имея ни малейшего представления, что со всем этим делать дальше.

Вернувшись в гостиницу, я взял у хозяина пачку газет, и постарался подсушить фотографии и бумаги.

Утром уже во всю светило солнце и о прошедшем наводнении нам напомнили только шкаф, висящий на дереве, неподалеку от дороги, по которой мы ехали, да полиэтиленовые кульки лентами свисающие с ветвей деревьев.

Правительственный кортеж ехал, по еще не так давно затопленным улицам, кое-где уже заваленным промоченными вещами так, что почти не оставалось места для проезда машины. Люди, вернувшиеся в свои дома и теперь приводящие их в порядок, гомонили, кидали не нужный хлам. Но в салон машины звуки с улицы не доносились. Чего, правда, не скажешь о запахах.

Сапоги премьера, лично лазившего по еще заиленным подвалам, распространяли запах сырости и тины, не перебиваемый и освежителем воздуха.

– Так вот пан министр, вы как куратор этого региона, возьмите на особый контроль подсчет убытков нанесенных наводнением муниципальной собственности и их возмещение страховыми компаниями…

Он еще, что-то говорил, но пан Бальцар уже не воспринимал ни одного его слова. Его внимание, вначале привлеченное большой черной лохматой собакой, теперь было полностью поглощено и теми, кто стоял рядом с ней. К своему ужасу в одном из них он узнал известного ему по фотографиям Попова, рядом с которым стояла невысокая красивая женщина.

Вся компания производила впечатление людей довольных жизнью и лучилась весельем. Они укладывали вещи в машину, очевидно собираясь куда-то ехать.

Он попытался по лучше рассмотреть их, но движение кортежа и все еще ограниченная корсетом подвижность шеи не позволили ему этого сделать.

– Пан министр, вы меня совсем не слушаете. Вам что нехорошо?

– Все уже прошло, пан премьер, продолжайте. А все это я как-нибудь переживу.

Колеблющийся свет факелов причудливо освещал зал. Создавалось впечатление, что тени прошлого, решили участвовать в сегодняшней встрече.

– Приветствую вас братья мои! Соберем же воедино, то, что нам доверено и да будет единым раздробленное.

Стоя на своем месте, и сегодня не столь поглощенной процедурой мог внимательней осмотреться по сторонам.

Зал был оборудован в пещере, имеющей, скорее всего естественное происхождение.

Каменные стены образующие правильный пятиугольник были сложены из крупных грубо обработанных камней.

Каждое возвышение для хранителей было уменьшенной копией лежащего в центре зала камни. Сегодня на каждом из них стоя Хранитель.

В тишине, нарушаемой лишь шорохом шагов, каждый из Хранителей подходил и укладывал свою часть Великой печати на центральный камень.

Когда пять частей легли на свои места, я подошел к камню и уложил свою часть в его центр. Если я и ожидал, что случится нечто необычное, то этого не произошло.

Передо мной лежал серебряный пятиугольник, сплошь покрытый рисунком. И все же ощущение торжественности происходящего не оставляло меня.

Впервые за пятьсот лет Великая Печать была собрана целиком и уже это обещало, что не будет потеряно вновь сможет увидеть свет находка сделанная Хьюго.