Храм фараона

Гордость и гнев смешались в бесстрашном сердце Мерит. Она надменно вскинула голову, ее темные глаза горели от возмущения.

— Я никогда тебе не лгала, я думала только, что правда в этом случае не была бы для тебя желательной. Да, Пиай — мой возлюбленный, мой муж, мой любовник. Мы любим друг друга, и мы страдаем оттого, что должны скрывать эту любовь от всего мира. Позволь нам удалиться с твоих глаз, объяви нас мертвыми. Я хотела бы быть его женой, и он должен быть моим мужем, а все остальное мы оставим. Принцессу-первенца, первого архитектора царя, Единственного друга фараона, дворцы и слуг — мы все это сложим к твоим ногам, если ты отпустишь нас.

Рамзес вскочил на ноги, отшвырнул в сторону то, что попалось ему на пути, и схватил Мерит за руку так крепко, как будто хотел сломать. Однако гордая принцесса не шевельнула и бровью и бесстрашно посмотрела в глаза отца, сверкавшие гневом.

— Вот вы что придумали! Я должен просто позволить вам бежать и объявить вас убитыми. Но это не изменит того, что ты дочь Солнца, даже если ты отложишь свой урей и царские украшения! Как Пиай всю жизнь будет сыном раба, так и ты всегда остаешься принцессой. Ты не можешь изменить решения богов! Это кощунство. Я разрублю Пиайя на куски и скормлю его рыбам в Ниле, а ты будешь свидетельницей этому. А потом ты немедленно отправишься в Пер-Рамзес и выйдешь замуж за какого-либо принца, их там хватает.

— Если ты сделаешь это с Пиайем, можешь и меня бросить в Нил вместе с ним! Что тогда будет с твоим великолепным храмом? Кто выточит четыре громадные фигуры? Ни один другой скульптор не осмелится на подобную работу, и то, что было задумано столь великим, останется, к твоему вечному стыду, незавершенным.

— Как ты со мной разговариваешь?! — заорал Рамзес. — Что здесь называется стыдом? Ты сама покрыла себя позором и должна будешь заплатить за это, как и твой жалкий любовник! Прочь с глаз моих, и оставайся в доме, пока я не решу вашу судьбу!

Однако слова Мерит достигли своей цели, и, когда гнев схлынул, царь сообразил, что он потерял бы вместе с Пиайем. Конечно, кто-то другой мог бы сделать колоссальные фигуры. Но кто? В Фивах Рамзес долго стоял перед своей громадной фигурой, сидящей на троне. Он от всего сердца восхищался Пиайем и поздравлял себя с тем, что имеет такого мастера. А теперь он останется с пустыми руками. Не бросать же ему своего лучшего скульптора в Нил.

Раздираемый противоречивыми чувствами, царь искал убежище у Нефертари. Она посоветует ему и вместе с ним найдет решение.

Он обстоятельно изложил суть дела, говорил о позоре, подлости, наказании, говорил также о храмах и о том, что едва ли сможет воплотить свои замыслы без Пиайя.

— Я иногда ощущал его своим братом по духу, чувствовал душевную связь с ним, а теперь это! Еще никогда ни один человек так не разочаровывал меня. Никто еще так не использовал мое доверие.

— Я сочувствую твоему гневу, любимый, я тоже возмущена и подавлена. Но твое возмущение не должно заходить так далеко, чтобы разрушить свой лучший инструмент. Поддавшись гневу, ты сотрешь с лица земли человека, которого боги тебе, исключительно тебе, фараону, послали для их и твоего прославления. То, что он обесчестил нашу дочь, ну… конечно, непростительно и требует наказания.

Рамзес вздохнул. Его жена признала его правым во всем, однако напомнила ему об обязанностях по отношению к богам.

— Что ты предлагаешь?

— Ты не должен принимать моего совета, но я полагаю следующее: Пиай упомянул, что его помощник Хотеп может один доделать Малый храм, мой храм. Делу особенно не повредит, если мастер некоторое время будет отсутствовать, может быть…

— Стой! Мне уже кое-что пришло в голову. Я отправлю Пиайя на каторжные работы, но оставлю вопрос открытым на неопределенное время. Разумнее всего было бы послать его прямо сейчас в Суенет, в гранитные каменоломни. Там, занимаясь тяжелой работой, он сможет подумать над тем, что это значит обесчестить принцессу.

Нефертари не стала высказывать замечание, что Пиай до сих пор работал не менее тяжело, и только спросила:

— А что будет с Мерит?

— Мерит должна выйти замуж и немедленно. Она продолжит жизнь с супругом, подходящим ей по положению, очень далеко от Пиайя. Между ними в будущем будет лежать вся Кеми. Когда мне снова будет нужен Пиай, я отправлю его в изгнание из Суенета куда мне будет угодно. Мерит же сможет научиться в Пер-Рамзесе выполнять обязанности дочери Солнца, отделенная от предателя многими днями пути.

По фараону было видно, как он доволен своим решением. Весь гнев слетел с его лица, и он снова считал своим собственным решением то, к чему побудила его Нефертари. Она спросила его только:

— Ты уже выбрал супруга для Мерит?

— В любом случае это не будет один из сыновей Изис-Неферт.

Он подумал и воскликнул внезапно:

— Сети! Да, Сети, это было бы верное решение. Он как две капли воды похож на меня, и у них будут прекрасные чистокровные дети. Как ты считаешь?

Нефертари не решилась возразить, хотя и боялась, что Сети не ровня гордой Мерит. В этом браке он, вышедший из темного угла гарема, должен будет проявлять снисходительность. Да и Мерит, сердце которой уже выбрало возлюбленного, не сможет забыть его просто так. Однако Рамзес успокоился, и Нефертари не захотела вновь будить в нем гнев.

— Он способный и статный мужчина. Почему нет? Может быть, нам стоит дать им немного времени…

Рамзес тотчас вспыхнул:

— Нет и еще раз нет! У других женщин ее возраста уже полдюжины детей. Мы и так дали ей достаточно времени, чтобы она жила, как хотела. И что из этого вышло? Теперь она должна познакомиться с обязанностями своего высокого положения.

— Ты абсолютно прав, любимый. Я думаю, ты снова решил умно и справедливо. Конечно же, Маат с благоволением направляет твои решения.

Книга вторая

1

Хотеп чувствовал себя избранным и возвышенным. Он шел, как по облакам, а ведь еще вчера не мог и мечтать о том, чтобы оказаться на месте Пиайя. Благой Бог собственной персоной принял его. Стоя на коленях, с низко опущенной головой Хотеп внимал могущественному голосу:

— Как я слышал, мастер Пиай передал тебе трудную работу в Малом храме. Я полагаю, сделал он это не без основания. Произошли события, которые тебя не касаются, но они побуждают меня спросить тебя, сможешь ли ты взять на себя также и работу в Большом храме? Можешь подняться.

Хотеп встал, оглушенный этим неожиданным вопросом.

— О могущественный Гор, любимец Маат, да будь жив, здрав и могуч, в моем распоряжении находятся модели и планы. Может быть, твоя священная воля подвигнет Пта к тому…

Рамзес начал проявлять нетерпение:

— Модели, планы — этого мне слишком мало, Хотеп! Скажи прямо: берешься ты или нет?

Хотеп заколебался. Если он скажет «да», но потерпит неудачу, тогда он упадет очень глубоко.

— Я попытаюсь, Богоподобный.

— А если попытка не удастся? Обваленную скалу нельзя просто обновить. Что испорчено, останется испорченным… Хорошо, Хотеп, продолжи работу в Малом храме, ты снова обо мне услышишь.

Пиай почувствовал настоятельное желание принять перед ужином ванну в Ниле и уже хотел покинуть дом, когда увидел приближавшийся отряд царских телохранителей, во главе которых шел чиновник со свитком папируса в руке.

— Ты скульптор Пиай?

— Да, это я.

— Тогда я должен попросить тебя снова вернуться в свой дом.

Это был конец. Пиай знал, что этот момент должен наступить, он неизбежен, как смерть.

Когда они остались одни, чиновник представился секретным писцом фараона, развернул свиток и начал читать:

— Благой Бог и сын Солнца, Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Мери-Амон-Рамзес, да будет он жив, здрав и могуч, повелевает: скульптор Пиай должен быть лишен должностей старшего надсмотрщика за строительством и первого ремесленника фараона, его титул Единственного друга фараона объявляется недействительным. Все его владения переходят к Богоподобному, он сам с нынешнего момента является заключенным и приговаривается к каторжным работам в каменоломнях Суенета на неопределенное время.