Великое таинство

Мемфис

Завтра, уже завтра Медес будет властвовать над Мемфисом…

Завтра все заговорщики бросятся на штурм царского дворца, управления визиря и главной казармы. Приказ для всех один: как можно больше жестокости! Пленников не брать, провести массовые казни, беспощадно убивать женщин и детей.

Лишенные своего начальства и централизованного управления, силы правопорядка быстро рассеются и окажут лишь самое незначительное сопротивление.

Отправляясь поздравить ливанца с победой, Медес задушит его своими собственными руками. В официальной версии будет сказано о том, что тучный ливанец не вынес радости победы, которую отпраздновал чересчур обильным пиром.

Уничтожив царицу, визиря, Сехотепа и Сенанкха, Медес возложит на себя царский сан и объявит себя фараоном. Он будет диктовать свои законы всему Египту, а Провозвестник будет огнем и мечом насаждать в нем новую веру.

Медесу нужно будет также избавиться от этого пьяницы Жергу. А потом от этой истерички — жены, которая после последнего визита к ним в дом доктора Гуа спит, не просыпаясь. Что ж, по крайней мере, в доме спокойно!

Какие-то странные звуки на миг потревожили мечтания Медеса: приглушенный вскрик, хлопнувшая дверь, быстрые шаги… Но вот снова тишина…

Медес позвал слугу.

Ответа не последовало…

Он высунулся из окна и поглядел в сад, к котором вокруг пруда росли сикоморы…

Стражники! Повсюду стражники! Одни засели с луками в саду, а другие уже бегут по его дому! Слуги убраны, и путь им свободен!

Что делать? Бежать… Но как? Один выход — залезть на крышу.

В панике Медес бросился к лестнице. Он задыхался, спотыкался, но все же забрался наверх.

С трудом удерживая равновесие на краю крыши, Медес замер, не решаясь прыгать на другую сторону улицы…

— Сдавайся, — приказал ему чей-то знакомый голос. — Тебе от нас не уйти.

Медес напрягся, вспоминая, где он слышал этот голос…

— Собек?! Разве ты не… умер?

— С тобой кончено, Медес! Ты проиграл! Теперь тебе не поможет даже Провозвестник!

— Я не виновен! Я не знаю никакого Провозвестника, я…

В ужасе Медес замолчал. Он увидел, как загорелась его ладонь…

Потеряв равновесие, он рухнул с крыши и повис на металлических штырях, вбитых в стену ограды дома.

— «Жадному не иметь гробницы», — объявил визирь, процитировав слова мудрого Птах-Хотепа.

Следствию несказанно повезло: Медес тщательно все записывал — старая привычка ростовщика. Теперь его же свитки будут свидетельствовать против него. Позже из них Собек-Защитник узнает, что Медес выстроил «Быстрый» по поддельным документам, что он подкупал таможенников, занимался нелегальным коммерческим бизнесом с ливанцем, размещал необъявленные товары под именем Прекрасного Путника, использовал государственные корабли для доставки сведений террористам и даже отдал приказ переодетому стражнику убить Икера… Список злодеяний Медеса оказался чрезвычайно длинным…

А в самом конце записей Медес сделал приписку, которая, без сомнения, имела отношение к самому худшему:

«Одиннадцатого числа месяца хойяк — завершающая операция».

Месяц хойяк, день одиннадцатый (30 октября)

Мемфис

Три удара были нанесены суровой рукой по террористическому подполью…

— Пошли, — сказал Курчавый своим людям.

Как и каждый начальник отряда, он получил от ливанца приказ выступить еще до рассвета. Хозяйка дома, их сообщница, только что подала сигнал.

В то же самое время в разных концах города из глубоких подземелий стали выходить наружу воины Провозвестника. Они пробирались к намеченной заранее цели.

Начиналось покорение Мемфиса.

Вот это будет настоящее побоище! По городу потекут целые реки крови!

Все это радовало и пьянило Курчавого, который так любил убивать!

Он поднял приставную лестницу и стал подниматься первым. Но не успела его голова показаться над землей, как могучий удар свалил его снова в дыру, и он, кувыркаясь, полетел вниз, больно ударившись спиной о стену.

— Рад был тебя повидать, приятель! — крикнул ему вслед генерал Несмонту.

— Как, это ты?

— Видно, хороший удар прочистил тебе зрение!

Наполовину оглушенный, Курчавый попытался спрятаться в подземных лабиринтах своего логова.

Но Несмонту, прыгнувший на него сверху, убил его двойным ударом своих кулаков.

Разделавшись с главным бандитом, Несмонту легко поднялся по лестнице и приказал своим солдатам:

— Пускайте дым! Раз уж этим крысам так нравится подземелье, то пусть они там и подохнут!

Сам же генерал быстрым шагом направился к другой стратегически важной точке.

Воодушевленные его неожиданным возвращением офицеры и простые воины четко выполняли команды. Ни у одной из террористических групп не осталось времени, чтобы совершить хоть одно злодеяние.

И одиннадцатого числа месяца хойяк в Мемфисе зло было сокрушено.

Ливанец запихивал в рот пирожное за пирожным. Он слишком волновался, чтобы не подбадривать себя сладким.

Начинало всходить солнце, но новостей по-прежнему не было!

Наверняка отрядам Провозвестника уже удалось сломить слабое сопротивление противника. Какие-нибудь идиоты еще, конечно, пытались разыгрывать из себя героев и задерживали падение города.

— К вам посетитель, — предупредил ливанца его привратник. — Он показал мне свой пропуск — маленький кусочек коры с иероглифом дерева.

От волнения ливанец проглотил огромный кусок пирожного с кремом, и тот застрял у него в горле.

Медес! Ну, наконец-то! Он ведь должен прийти, только когда окончится борьба, когда победа будет полной и окончательной. Значит, Мемфис взят гораздо быстрее, чем они ожидали! Ливанец с трудом справился с застрявшим куском, прокашлялся и дрожащим от волнения голосом произнес:

— Пусть войдет.

Ему вдруг смертельно захотелось пить, и он залпом выпил большой кубок белого вина. Ему особенно приятно будет убить Медеса, но еще приятнее от того, что его смерть будет долгой и мучительной. Она станет первой публичной казнью неверного в центре Мемфиса. За ней пойдет целая череда казней, и сам Провозвестник ужаснется его жестокости! Он сам признает его заслуги и назначит Медеса начальником религиозной стражи!

Ливанец протянул руку, чтобы взять у незнакомца пропуск, но тот сильно ударил его в лицо.

Потеряв равновесие, ливанец выронил свой алебастровый кубок.

Перед ним стоял высокий могучий человек…

— Я — визирь Собек-Защитник. А ты — руководитель террористической сети, внедренной в Мемфис давно. Очень давно! На твоем счету множество убийств и других непростительных актов жестокости.

— Вы ошибаетесь, — пролепетал ливанец, у которого все еще плыло перед глазами. — Я всего лишь честный торговец! Негоциант! Меня в городе все уважают…

— Твой сообщник Медес мертв! Его личные архивы рассказали нам, кто является головой гидры. Твои отряды полностью уничтожены, а генерал Несмонту оплакивает лишь нескольких человек, получивших легкие ранения. Стан египтян не понес урона!

— Как, Несмонту? Он ведь…

— Генерал жив и здоров!

У ливанца и так не было сил подняться, а тут еще такие известия! Ему пришлось отказаться от бесполезных доказательств своей невиновности.

— Ты руководил подпольем Мемфиса, — произнес Собек. — А тобой командовал Провозвестник! Где он прячется?

В глазах тучного ливанца вспыхнул гнев.

— Провозвестник! Да этот безумец отравил мне всю жизнь! Вместо власти и денег он принес мне поражение! Я ненавижу его! Я его проклинаю! Я его…

Он не успел договорить. Длинный шрам на его груди разошелся, и его тело словно разрезало надвое.

Боль была слишком сильна, и ливанец не мог выть. Он видел, как кровь потоком заливает его тунику, и почувствовал, что кто-то вырвал из его груди сердце…

Царица, визирь и генерал Несмонту шли навстречу ликующей толпе жителей Мемфиса. Радости жителей не было предела! В каждом квартале организовывались пиры в честь фараона, защитника своего народа.