Гавань измены (ЛП)

Стивен поведал ей о мрачных настроениях Филдинга, но Лаура очень хорошо знала Чарльза. Она ни капли не сомневалась, что все проблемы решатся, как только они встретятся. И сейчас для полного счастья ей только нужно было снова его увидеть. Ничего удивительного, что она сияла ярче лампы.

— Добрый вечер, Джек, — сказал Стивен, поднимаясь из-за капитанского стола, за которым он что-то писал. — Прости за позднее вторжение, но когда я привел сюда миссис Филдинг, она насквозь промокла, и я решил, что твоя каюта — более подходящее место для дамы, нежели кают-компания. Я взял на себя смелость и от твоего имени пообещал отвезти её на Гибралтар.

Джек посмотрел на его усталое, измученное лицо, перехватил решительный взгляд и после небольшой паузы ответил:

— Ты все правильно сделал, — после чего поклонился Лауре. — Мы рады приветствовать вас на борту, мэм. — И крикнул Киллику (хотя и не так громко как обычно), — перенеси мои вещи в каюту мистера Пуллингса. Теперь здесь каюта миссис Филдинг. Притащи чистые полотенца и ароматное мыло. Бонден перевесит койку на фут ниже. Позаботьтесь о багаже.

— Нет никакого багажа, сэр, — пробормотал Киллик из-за его спины. — Ничего, кроме небольшой сумки.

— Ну что же, — продолжил Джек, глядя на небольшую лужицу, натёкшую у ног Лауры, — в таком случае согрей и принеси чистую фланелевую ночную рубашку, тёплые чулки и мой шерстяной халат. Шерстяной халат, ты понял? И поживее, поживее. Вам срочно нужно переодеться, мэм, — обратился он к Лауре, — иначе подхватите простуду. Вы любите жареный сыр?

— Очень, сэр, — улыбнулась Лаура.

— Тогда поджаренный сыр, Киллик, и теплого пива: мы не можем позволить гостье умереть. Теперь, мэм, — продолжил Джек, посмотрев на часы, — наденьте сухую, теплую одежду, хоть и грубоватую; и через десять минут мы будем иметь честь разделить с вами поджаренный сыр. Затем вам следует прямиком отправиться в постель, поскольку мы отплываем на рассвете, и у вас не будет достаточно времени, чтобы поспать, когда вас разбудит утренний шум.

Военный корабль, когда недоступна капитанская каюта, однозначно не подходит для конфиденциальных разговоров, поскольку большая часть переборок сделана из тонких досок или даже парусины; тем не менее, в крохотной берлоге Пуллингса (пустующей со времен его продвижения) Джек спросил:

— Все путём, Стивен?

— Лучше не бывает, дружище. Я весьма признателен за столь тёплый приём, оказанный нашей гостье.

— Как ты узнал, что мы направляемся в Гибралтар?

— Поскольку это стало известно дочери коменданта порта, то значит, и всем ее подругам на острове, включая Лауру.

— Сэр, — обратился к Стивену ворвавшийся в каюту Киллик, — можно я дам леди позолоченную штуковину?

— Да, отдай ей, Киллик, — ответил Стивен. — Конечно, ей требуется нечто большее, чем зеркало для бритья.

«Штуковиной», о которой шла речь, был экстравагантный комод, который также можно использовать в качестве пюпитра, умывальника, доски для игры в бэкгэммон и еще кучей способов. Подарок Дианы Стивену, обычно хранящийся в вощеном парусиновом чехле, как слишком ценный и хрупкий предмет для повседневного использования на борту корабля.

— Боже, Стивен, — спохватился Джек, внезапно вспомнив о своей пылкой кузине, — проще верблюду пролезть через игольное ушко, чем объяснить все это Диане.

— Думаешь, мои мотивы выглядят так очевидно?

— Я совершенно в этом уверен, даже если даже если бы ты вдруг заговорил как ангел небесный. Подумай, Стивен: ты привел на борт красивейшую женщину на Мальте посреди собачьей вахты, а некоторые видели её покидающей твою комнату у Сирла в ту ночь, когда воры...

— Прошу прощения, — вмешался взбудораженный юнга, вытаращив глаза, — Киллик говорит, что жрать подано.

Только на следующий день перед завтраком Стивен увидел, насколько точно Джек оценил реакцию команды. Пребывая в особенно просветленном состоянии ума, которое наступает после очень долгого напряжения и недосыпания, он провел остаток ночи, письменно излагая сложившуюся ситуацию Рэю и сэру Фрэнсису. Результатом его работы стал тщательно обдуманный, сверхсекретный и конфиденциальный отчет, оба экземпляра которого были соответствующим образом зашифрованы. Он отправил их вместе с дубликатами в контору коменданта порта, чтобы их срочно переслали, еще до того как «Сюрприз» отдаст швартовы. Стивен долго колебался насчет губернатора; но вспомнив одного из его чиновников в доме Лауры, который легко может вскрыть письмо, решил воздержаться.

Рэй в любом случае должен вернуться в среду, даже если корреспонденция Стивена не дойдет до него быстрее, вынудив приехать раньше. Исчезновение Лауры наверняка заставит французов поволноваться, но Рэй все равно сумеет вычистить этот гадюшник.

Она, безусловно, не первая дамочка, способная удрать с любовником в то самое время, когда её муж вот-вот прибудет домой, поэтому эта суматоха не приведет к каким-то радикальным мерам.

За завтраком Стивен понаблюдал за товарищами. Определенная скованность оправдывалась присутствием капитана, что весьма необычно в это время суток; но после ухода Обри ситуация стала совсем неловкой. Стивен заметил смущение, своего рода восхищение или, скорее, уважение, а со стороны Гилла — что-то вроде морального неодобрения; и, выпив кофе, лишь вздохнул, потому что не заслужил этого.

Когда юнга пробил в колокол, оповещая тех, кто себя неважно чувствует, Стивен для формальности осмотрел пустующий лазарет и удалился вместе с пузырьком лауданума и записями Покока о дее Маскары.

Из них он узнал, что дей управляет маленьким, но довольно сильным государством, условно подчиняющимся турецкому султану, но на самом деле независимым, как и Алжир, даже еще независимее; что Маскара — традиционная столица, но основным местом жительства дея является Замбра, через порт которой проходит вся торговля страны; что французские агенты активны... необычайно активны... необычайно успешны... И с этими мыслями он провалился в сон.

Лаура и Стивен проспали весь день, и ни звуки повседневной жизни на корабле, ни шум ветра и моря не могли их разбудить. И это не могло не вызвать некое число непристойных комментариев среди команды. Стивен проснулся позже Лауры, и когда вышел на палубу, то как раз подоспел к вечеру столь идеальному, что оправдывал собой любое ненастье: «Сюрприз» скользил по морю с вытравленным шкотом и под малыми парусами. И какое это было море! Сказочно гладкое и безграничное, переливающееся бесчисленными перламутровыми оттенками под высоким ясным небом.

Это был один из тех удивительных дней, когда не видно горизонта. Невозможно сказать, где заканчивается море, безграничное в своих полутонах, и начинается небо. Ветер дул в корму и мягко напевал в такелаже, а вода скользила вдоль корабля с нежным шелестом набегающих волн. Всё это создавало своеобразную тишину моря.

Но ощущение полной уединенности и изолированности пропало, когда Стивен посмотрел вперед. Там, в двух кабельтовых, находился «Поллукс». Старый, ветхий, изношенный шестидесятичетырехпушечник, один из последних в своем классе. Но несмотря на это, выглядел он внушительно: возвышающаяся громада парусов, идеально выровненные реи, огромный вымпел, развевающийся по ветру, и вся эта сложная флотская геометрия из кривых и прямых с правой скулы освещалась закатом.

— Сэр, — обратился к нему Кэлэми, — миссис Филдинг хочет показать вам Венеру.

— Венеру? — переспросил Стивен и к своему удивлению обнаружил, что Кэлэми не только надел рубашку с пышным воротничком, но еще и умылся, а такое обычно происходило только ради приглашения на ужин или в воскресный день, когда оснащали церковь. А пока Стивен шел к корме, где возле поручней, на стуле с подлокотниками из каюты Джека, сидела миссис Филдинг, он заметил, что большинство офицеров надели мундиры, побрились и высыпали на палубу.

— Взгляните! — подозвала его Лаура, размахивая карманной подзорной трубой Джека. — Она как раз слева от грота-рея. Звезда в дневное время! Вы знали, что она выглядит как небольшой полумесяц, совсем крошечный?