Мария, княгиня Ростовская

Раскалённый валун с грохотом рухнул на камнемёт, во все стороны брызнули щепки. Из разрушенной конструкции повалил дым, язычки пламени весело заплясали на расщеплённых брёвнах.

— Хороший выстрел, мастер Лю, — лицо Джебе исказила кривая усмешка.

— Это ошибка… — лепетал китаец, белый, как бумага. — Это всего лишь маленькая ошибка…

— Ошибкой было поставить тебя на столь ответственный пост, — отрезал Джебе. — Я не собираюсь ждать, когда ты совершишь большую ошибку. Хватит и этой, маленькой.

— Ты волен казнить меня, о великий, но ведь остальные ещё хуже! — взвыл китаец.

Джебе задумался. Действительно…

— Ладно, Лю. Ты всё ещё мастер. Сейчас твои люди пойдут ужинать, а ты иди и получи сорок палок. Вместо ужина, поскольку ужин ты не заработал. Машину восстановить к завтрашнему утру. И горе тебе, если и остальные твои устройства постигнет та же участь!

— Здрав будь, великий князь!

— И тебе здравия крепкого, Даниил Романович!

Двор княжьего терема на глазах наполнялся всадниками, охраной князя Галицкого. Остальное войско, судя по всему, пребывало в непосредственной близости.

— Здравствуй, сестра, как здоровье твоё? — князь Даниил обратил взор на сестру.

— Здравствуй, братец. Ничего, живу помалу. — улыбнулась княгиня Елена.

— Ну вот, княже, прибыл я со всей ратью, как и обещал. А ты небось сомневался?

Князь Михаил изучающее разглядывал лицо Даниила Галицкого.

— Хороша шутка, Данила Романович. Сегодня уже двадцать четвёртое.

Даниил пригасил улыбку.

— Извини, Михаил Всеволодович, раньше никак не можно было.

Князь Михаил тяжело вздохнул, перевёл взгляд куда-то вбок.

— Ладно, размещайтесь, гости долгожданные. Пойдём в горницу, Даниил Романович… Елена, ты там распорядись покуда насчёт стола. Да, и про баньку не забудь!

— Да сделано уже всё, чего ты? — откликнулась Елена.

— Тогда ладно. Ну, ещё чего распорядись. Мы тут переговорим наскоро с Даниилом Романовичем.

Князья прошли в высокие двустворчатые двери, распахнутые настежь по случаю прибытия гостя.

— Ты как, Данила Романович, с дороги отдохнёшь малость, в баньку сходишь?..

— Давай уже, выкладывай, Михаил Всеволодович, не тяни. По глазам ведь вижу, не терпится тебе. Да и я в непонятности сижу, это для дела вредно.

— Не мне не терпится, Данило Романыч, дело не терпит.

В широкой горнице за столом, уставленным яствами, сидел боярин Фёдор.

— Здравствуй, Данило Романыч!

— Здравствуй, здравствуй, Феодор Олексович!

— Вот, думал после баньки попотчевать, да сперва поговорим, — князь Михаил налил в кубки красного вина, один подвинул боярину, второй протянул гостю. — Ну, с прибытием!

Даниил, не возражая, взял кубок, остро стрельнув глазами на боярина. Он хорошо знал Фёдора — вторая голова у князя Михаила, после собственной. А когда и первая, чего там…

— Говори, Фёдор, — зажевав кусочком хлеба, проговорил Михаил.

Боярин извлёк откуда-то клочок тонкой бумаги, протянул князю Даниилу.

— Ты прочти сперва сам, Данило Романович.

Князь Даниил, пристально вглядываясь в мелкие, плотно уложенные буквы голубиной почты, зашевелил губами.

— Погоди… Это что же? Это Торжок в осаде?

Он обвёл глазами собеседников.

— Такие вот дела, Данило Романыч, — князь Михаил смотрел прямо. — Теперь уж не мы к господам новогородцам письма шлём — они нас о подмоге просят. Сколько людей с собой привёл?

— Восемнадцать тысяч. Тут и галичане, и волыняне, и перемышльский полк, — медленно проговорил князь Даниил.

— Стало быть, с нашими полста с лишним тысяч будет, — боярин Федор водил пальцем по краю стеклянного кубка, отчего тот издавал тонкий мелодичный звук, не то звон, не то свист. — Да у князя Георгия Владимирского тысяч поболе сорока. Да псковичи с новогородцами…

— Под Торжком сейчас токмо полста тысяч стоит их, — вновь заговорил князь Михаил. — Остальные на восток ушли. Ежели ударить разом, мы да господа новгородцы… Прижать к стенам Торжка и порубить в капусту. А потом на встречу с Георгием. Побить Батыгу по частям. Другой такой возможности у нас не будет.

— По частям, говоришь… — Даниил кусал губы. — Батыевы рати скоро ходят. Покуда идём, соберёт в кулак и… Тогда не мы его, а он нас по частям разобьёт. На подходе к Торжку и положит всех по очереди…

— Ежели соберёт, да планы наши знать будет, так непременно положит, — кивнул Михаил. — Токмо как он узнает? Нас трое тут. Видишь, даже слуг нету.

— А для всех скажем, будто идём на Туров, — подал голос боярин.

— Ну… — поморщился Даниил. — Не поверят поганые, ежели уши в Чернигове есьм у них.

— А вот на тот случай, ежели уши есьм, другая сказка приготовлена, — улыбнулся Фёдор. — Будто идём мы ко Владимиру южным путём, южнее Козельска. Такому точно поверят.

— Мудрёно больно. — хмыкнул Даниил. — Ну а дальше?

— Дальше? — боярин вновь завозил пальцем по краю кубка, извлекая тихий стеклянный стон. — Дальше проще. Голубей посыльных у поганых нет, потому голубь птица оседлая. Стало быть, с гонцом весть уйдёт. Конные в степи да с пересменкой за двое суток до Батыги ту весть донесут, а без пересменки так все четверо суток выйдет. Но пусть даже двое суток. Оттуда ещё приказ до Торжка два дня пойдёт, лесами-то. Если заранее сговориться с новгородцами да плесковичами, так успеем дойти до Торжка. И всё, и конец поганым…

Даниил Романович молчал так долго, что у князя Михаила помимо воли мелькнула мысль, что больше ни слова они от гостя не услышат.

— План хорош, Фёдор Олексич, — тряхнул головой Даниил. — Ой, хорош! Значит, мы биться будем, а князь Георгий в лесу сидеть?

— Твои предложения? — ровным голосом спросил Михаил.

— Моё предложение простое. Дать знать Георгию, условиться о встрече, собрать все силы в кулак и тогда уж…

— Время, княже, время! — напомнил Фёдор. — Упустим время, упустим всё.

— А поспешим, поодинке выступив, ещё хуже будет! — отрезал Даниил. — Рязанцы вон поспешили, и где они теперь? Нет, Михаил, Всеволодович. Ты как хочешь, а на верную смерть своих людей я не поведу. Токмо вместе с князем Георгием выступать, не иначе.

Воцарилось молчание.

— Ладно, — вздохнул Михаил. — Давай-ка в баньку, устал с дороги, небось. Да и я схожу, пожалуй. И боярин Фёдор немыт давно. После обговорим.

— Погоди… — мотнул головой Даниил. — А что сам-то князь Георгий? Есьм связь с ним или нету?

Боярин Федор и Михаил Всеволодович переглянулись.

— Лгать не станем. Нет вестей от него никаких. Мы письма шлём, да без ответа.

— Аыыы!!!

Савватий мотал головой, заходясь истошным визгом. Вонь пожарища перебивал тошнотворный запах палёного мяса.

— Говори, шелудивая урусская свинья! Где коназ Горги, ну?!

— Оиииии!!!

Монгол, прижигавший пленника калёным железом, критически осмотрел железный прут, уже потерявший свечение, и сунул его в костёр, в самые угли. Вынул взамен свежий, рдевший на конце малиновым светом.

— Говори, собака! Где коназ Горги?!

— Уииииии!!!

Савватий уже утратил свойство членораздельной речи. Разумеется, палачи скоро выяснили, что он говорит по-монгольски, что только укрепило их подозрения — разумеется, непростой человек попал к ним в руки, ох и непростой! Выяснили они и то, что Савватий служил у князя Василько, и даже то, что сбежал он от Бурундая. Само по себе уклонение от службы такому человеку служило основанием для смертной казни, но сейчас важно было одно — как можно скорее найти спрятавшееся в лесах русское войско. Вот тут палачи упёрлись в стену. Нет, отче Савватий охотно указал им не менее полусотни мест, где располагались рати Георгия, от Дона и Волги до новгородских лесов. Но какое из них истинное?

— Говори, падаль палёная!!

— Ааааааааа!!!

Книжник, последний раз дёрнувшись на верёвках, которыми был примотан к бревну коновязи, уцелевшему при пожаре, затих, голова свесилась набок, глаза закатились под лоб и остановились, стекленея.