Глаз Лобенгулы

— Господин Костин, что вы можете сказать по сути выдвинутых обвинений? — обратился наконец комендант ко мне.

— Только одно, господин Квенту: человек, предъявляющий мне претензии, сам же и обокрал меня, — твердо заявил я. — Воспользовавшись тем, что я зашел в гости к его спутнице Найтли Лау, он разрезал подкладку моей одежды, — продемонстрировал я изуродованную ножом куртку, — и похитил все мои деньги. Похищенная у меня пачка денег состояла из двадцати пяти купюр по пятьдесят долларов и сорока купюр по двадцать долларов. Всего 2050 долларов США. Проверьте его карманы — наверняка вы их там обнаружите! Хотя не исключаю, что часть денег этот прохвост успел уже потратить. Кстати, — добавил я, — некоторые пятидесятидолларовые купюры помечены черным фломастером. Внизу, в правом углу. Видимо, каким-то кассиром…

— Вы сами предъявите находящиеся при вас денежные купюры или нам придется обыскать вас? — Таксиди Квенту явно наслаждался видом разом смутившегося Зомфельда.

Вилли побледнел, но, сознавая, что отвертеться от обыска не удастся, начал неторопливо извлекать из карманов всё содержимое. Мои перетянутые резинкой доллары «отыскались» во внутреннем кармане его кожаной жилетки. Когда Вилли нехотя бросил их на стол, комендант от восторга даже хлопнул в ладоши.

— Вот это сюрприз! — воскликнул он. — Выходит, всё обстояло совсем не так, как вы внушали мне утром? Получается, задержать мне следует не господина Алекса, а вас?!

— Вы всё подстроили! — взорвался Зомфельд. — Мое заявление об ограблении остается в силе! И у меня, между прочим, есть свидетель! Найтли, расскажи им, — потряс он за плечо съежившуюся от его прикосновения девушку, — как эти двое делили ночью мои алмазы!

Взоры всех присутствующих обратились к Найтли. Девушка наконец-то подняла глаза, и при виде ее лучистого взора я вздохнул с облегчением: что бы она ни сказала, чью бы сторону ни приняла, я был благодарен ей уже за то, что она на меня взглянула. Унылые стены кабинета волшебным образом вдруг осветились и заиграли всеми цветами радуги, и я, разумеется, связал произошедшую перемену с магическим действием ее глаз.

— Мне нечего добавить к уже сказанному, — тихо произнесла Найтли.

— А как же рана вашего спутника? — буквально перевесился через стол комендант. — Разве не вы его перевязывали?

— Я. Вилли напоролся в темноте на гвоздь, и мне, разумеется, пришлось оказать ему первую помощь…

— Что?! — яростно завопил немец. — И ты с ними заодно?! Решила выставить меня полным идиотом? Не выйдет! Я вам всем… я вас сейчас… — с этими словами он выхватил из-за брючины «вальтер», который вчера мы второпях забыли подобрать, и направил дуло мне прямо в лоб.

Расстояние между нами составляло не более трех метров, и было понятно, что Зомфельд не промахнется. Найтли, оказавшаяся ближе всех к стрелку, не растерялась и, поведя рукой, словно невзначай, задела его локоть. Этой малости оказалось достаточно: первая пуля, просвистев рядом с моим ухом, с треском впилась в стену. Уже в следующее мгновение я ласточкой спикировал на пол, успев заметить в полете, что сидевший за столом писарь рванул наперерез Вилли. Тут же грохнул второй выстрел, и в воздухе повис чей-то вопль. Еще выстрел, еще… Схватив оказавшийся рядом табурет, я метнул его в беспорядочно палящего во все стороны Зомфельда. Тяжелый деревянный предмет угодил немцу в грудь, и тот, выронив оружие, с грохотом отлетел к противоположной стене.

Я потянулся к выпавшему из его руки пистолету и вдруг увидел, что Найтли, неуклюже согнувшись, тоже оседает на пол. В глазах у меня потемнело. Забыв обо всем, я метнулся к ней, подхватил на руки и бросился к выходу. Миновав коридор, ударом ноги выбил дощатую входную дверь вместе с косяком. Уложив девушку прямо на дверное полотно, осторожно ощупал ее курточку: кровь сочилась из-под правой руки. Секунда — и вот оно, зловещее пулевое отверстие! По счастью, рана оказалась неопасной (пуля задела мягкие ткани плеча сантиметрах в десяти выше локтя), поэтому остановить кровь с помощью жгута, скрученного из носового платка, было для меня делом одной минуты. Найтли открыла глаза и взглянула на меня, словно подстреленный олененок Бэмби:

— Я умру?

— Ну что ты, солнышко, о чем ты говоришь? — погладил я ее по щеке. — Уже завтра сможешь снова сесть в седло.

— Мне больно, — пожаловалась она, болезненно морщась.

— Сейчас мы найдем врача, и он тебя перевяжет, — успокаивающе поправил я ее непослушные волосы. — Сделает прививку, снотворное даст. Завтра проснешься и даже не вспомнишь о своей царапине.

— Правда? — девушка доверчиво распахнула бездонные глаза.

— Конечно, правда, — ответил я и помог ей сесть, прислонив спиной к стене здания полицейского участка. — Видишь, ты уже можешь сидеть. А еще через пару минут и ходить начнешь…

Рядом загремели казенные ботинки, и в дверном проеме показались комендант и двое полицейских, придерживающих за руки арестованного Вилли.

— Ты еще жив?! — с досадой воскликнул Зомфельд, увидев меня. — Странно… Обычно я с такого расстояния не промахиваюсь…

— Я тоже, — ответил я сокрушительным хуком в его челюсть.

Зомфельд деревянно стукнулся затылком об изуродованный дверной косяк и начал заваливаться вперед. Полицейские поначалу слегка растерялись, но в последний момент успели всё же подхватить его и удержать от падения.

— Что с девушкой? — поинтересовался комендант. — Рана серьезная?

— На мой дилетантский взгляд — не очень, — пожал я плечами. — Но лучше всё-таки показать ее доктору.

— Идемте, я вас отведу. Здесь совсем недалеко, метров двести…

Моя мечта лишний раз подержать Найтли на руках не сбылась: комендант решительно подхватил девушку справа, и мне осталось лишь трепетно поддерживать ее под руку с другой стороны. Позади нас полицейские с негромкой руганью волокли немца, всё еще пребывающего в нокауте.

Бедный врач, со старомодным стетоскопом в кармане, долго не мог взять в толк, за кого из пациентов ему следует браться в первую очередь: за бесчувственно обмякшего рослого мужчину или за вполне уже бодро настроенную рыжеволосую красавицу? Мне пришлось на пальцах объяснить ему ситуацию, и в последующие двадцать минут доктор усердно пользовал Найтли, а срочно примчавшаяся из соседнего кабинета дородная сестра милосердия «реанимировала» напрочь отключившегося Зомфельда.

Разумеется, на этом дело не закончилось. После похода к местным лекарям меня вновь потащили в участок, где заставили ответить на тысячу новых вопросов, подписать несколько протоколов и даже оставить отпечатки пальцев на каких-то бумажных полосках. К счастью, предварительно мне удалось убедить коменданта отправить девушку в дом, где находился мой дядя. Таксиди Квенту, живо сообразив, что ему же будет спокойнее, если все участники столь необычного происшествия соберутся в одном месте, не упорствовал. Меньше всех повезло полицейскому писцу: получив от Вилли две пули в грудь, он умер, не приходя в сознание. Самого же Вилли, откачав, посадили в изолятор.

Деньги мне, правда, не вернули, заявив, что вопрос с ними будет решен лишь после завершения следствия. Тогда я написал заявление, в котором отказался от всей суммы в пользу Найтли, указав в примечании, что деньги могут быть потрачены только на специальное медицинское сопровождение девушки через пограничный кордон. Комендант клятвенно пообещал обеспечить команду медиков, и теперь я за Найтли был вполне спокоен.

Из-за всех этих треволнений в снимаемую нами хатку я приволокся в тот день только к девяти вечера и, хоть и падал с ног от голода и усталости, принялся ухаживать за своими «пациентами». Накормив и напоив их, тоже что-то поклевал, после чего, присев на полати в ногах у Найтли, погрузился в невеселые думы.

«Надо как можно скорее выбираться из этого проклятого места, — лениво поползли по извилинам привычные мысли. — За какие-то два дня случилось столько всего, что у других и за пять лет не происходит. Страшно даже подумать, что может произойти завтра… Самое лучшее будет отчалить прямо сегодня ночью, пока местные мальчишки не нашли и не распотрошили надувной плот. Вдруг наш милейший Таксиди Квенту хорошенько проанализирует сегодняшние события и примется за меня по полной программе? Нет, надо отчаливать сегодня, когда стемнеет…»