Дикари

Бывший префект размышлял, а Гонорий в это время заканчивал обирать грозди.

– Ты хочешь вернуться туда, откуда пришел, – спросил Лепид Хотия, – или останешься здесь, у меня? Ведь твой хозяин виновен, и ты можешь ослушаться его. Будешь жить у меня, а если это будет необходимо, то я перекуплю тебя. Что ты умеешь делать?

– Уголь, – ответил Хотий.

– И больше ничего?

Тот отрицательно покачал головой.

– Хорошо, это подходит, – решил Лепид. – У меня достаточно лесов. Там растет тополь, ясень и вяз.

– Самое лучшее – это тополь, – нравоучительным тоном сказал раб.

– Ты весь год будешь заготавливать уголь. А Гонорий уедет в город. Так ты хочешь остаться?

Казалось, что угольщик задумался, а потом сказал, нахмурив брови:

– Я бы хотел остаться, если смогу получить женщину.

– К несчастью, там нет женщин, – вступил в разговор Гонорий. – Ни у одного из угольщиков.

– Ладно, – добродушно решил Лепид, – нельзя отказывать Венере или Приапу[81] принимать в свою империю все живое, даже если оно находится в рабском состоянии! Конечно же здесь, среди рабочего скота, есть женщины... И ты хочешь, чтобы тебе дали одну женщину, которая пойдет с тобой в лес? Правильно?

Хотий на этот раз улыбнулся, показав все свои зубы:

– Да, хозяин. Тогда я останусь с удовольствием и сделаю много костров...

– Ну что же, это возможно, – объявил Лепид. – Только при условии, что ты сделаешь для меня много детей. Мне нужны трое живых детей в ближайшие шесть лет... Сможешь?

Хотий снова довольно улыбнулся.

– А в этом смысле он здоров? – Лепид адресовал свой вопрос Гонорию.

– Я... я не знаю, – сказал адвокат.

– Тогда посмотрим! Нужно следить, чтобы венерические заболевания не распространялись, если такая болезнь появится, то невозможно будет ее остановить. Это будет дорого стоить и принесет большие убытки хозяйству. Я всегда обращал на это большое внимание. Покажи‑ка свой член, мой друг!

Хотий повиновался, подняв тунику и вытащив этот орган из‑под ткани, которая проходила между ягодицами, завязывалась поясом и служила штанами.

Лепид наклонился, чтобы рассмотреть его получше:

– Пожалуйста, отведи назад кожу...

Угольщик покорно обнажил головку члена. Лепид взял ее двумя пальцами и надавил.

– Прекрасно, – сказал он, выпрямляясь и растирая что‑то между пальцами. – Этот раб абсолютно здоров. А так бывает не всегда, далеко не всегда... – И шутливо добавил: – У тебя счастливая рука, мой дорогой Гонорий, если можно так выразиться в подобных обстоятельствах...

Глава 27

Металла у бестиариев

Металла подошла к входу в подземные помещения амфитеатра, предназначавшиеся архитекторами для бестиария и для содержания мужчин и женщин, которые должны были погибнуть на арене, растерзанные зверями.

В одинаковых кожаных одеждах, украшенных шкурами леопардов, служители бестиария, вооруженные длинными крюками, с помощью которых они управлялись со свирепыми хищниками, перегоняя их из клетки в клетку, окружили непобедимую возницу, всегда внушавшую им восхищение. Руки и ноги большинства были отмечены когтями и зубами животных, но это были ранения, которые не дали гангрены и позволили им выжить.

– Металла! – вскричал один из них. – Какую честь ты нам оказала, спустившись в наши подвалы!

– Я знал, что ты не устоишь перед удовольствием подышать изысканными запахами мочи наших львов! – радостно бросил другой.

– А карфагенянка – ты убьешь ее, да? – закричал третий. – Я все поставил на тебя. Не заставляй меня потерять последние штаны!

Услышав их голоса и отпускаемые шутки, управляющий бестиарием, который сидел в своей конторке у входа в помещения с дикими зверями, вышел навстречу Металле.

– Ave, Мезий! – сказала возница.

– Ave, Металла! Я думаю, что ты пришла повидаться с Суллой?

– Да, Мезий.

– Это справедливо! Так как ты его вольноотпущенница, ты в долгу перед ним, ты должна была сюда прийти... Ты, – приказал он одному из бестиариев, – отведешь Металлу в камеру к галлу! По закону, – сказал он, обращаясь к вознице, – он содержится отдельно. А мы здесь все уважаем закон.

Он подошел к молодой женщине поближе.

– Не так много среди нас тех, кто считает его виновным в захвате наследства Менезия, – доверительно сказал он.

* * *

Следуя за своим провожатым, Металла прошла мимо мощных решеток, за которыми находились медведи, львы, пантеры. Она чувствовала движение воздуха, которое обеспечивала сложная система аэрации, иначе животные и ухаживающие за ними смотрители не выжили бы в подобном месте.

Одни решетки сменились другими, за которыми уже содержались те несчастные, которые должны были через несколько часов или дней погибнуть ужасной смертью под радостные крики толпы.

Человек в леопардовой шкуре свернул в коридор, ведущий к камерам за массивными металлическими дверями, снабженными небольшими окошками, через которые можно было следить за узниками. Провожатый заглянул в несколько камер и наконец обернулся к вознице:

– Он здесь. Посмотри!

Металла заглянула в глазок. Сулла действительно был там, он спал на откидной койке, служившей кроватью. Немного света доходило сверху из колодца, вокруг которого были расположены все камеры.

– Ты разбудишь его, – с сожалением сказал охранник.

– Да, но я должна с ним поговорить. Открывай!

Тот отодвинул три больших засова. Металла вошла, потом обернулась к своему провожатому, не успевшему закрыть дверь:

– Через три четверти часа я хотела бы поговорить с Мезием, прямо здесь. Скажи ему, что я прошу его прийти...

Суллу, который спал повернувшись к стене, разбудил скрежет закрывавшейся двери. Сначала он не понял, кто к нему вошел.

Возница приблизилась к откидной койке и встала перед ней на колени, чтобы оказаться на уровне лица галла.

– Прости, что разбудила тебя, – сказала она.

Сулла чуть заметно улыбнулся. Возница нашла руку того, кто теперь являлся ее патроном[82], сжала ее, приникла губами, чтобы поцеловать.

– Я принесла тебе что‑то, что ты любишь больше всего. – Она лукаво улыбнулась и протянула маленький мешочек, заполненный веточками калины и завязанный ленточкой.

– Действительно, мне этого не хватало, – сказал он.

Он взял мешочек, а она прижала свои губы к его губам.

– Я думаю, что тебе еще кое‑чего не хватает... Я пришла, чтобы принести и это, – прошептала она. – Не хочешь ли заняться любовью?

Сулла опять улыбнулся.

– И ты не можешь теперь меня высечь, – продолжала она тем же ласковым голосом.

– Но если бы ты мне это так вежливо предложила, как делаешь сегодня, то я бы не стал тебя сечь...

– А ты бы согласился?

– Не сразу. Я бы заставил некоторое время себя упрашивать... Ты же знаешь, что я человек принципов.

– Сегодня, пожалуйста, не заставляй себя упрашивать. У нас не так много времени. Я сказала охраннику, чтобы он вернулся через три четверти часа.

– Так рано? Ты меня недооцениваешь, – сказал он, продолжая игру.

Она потянула руку Суллы к своим бедрам. Сулла почувствовал ее наготу.

– Важно не то, что даешь, – прошептала она, прижимаясь к его устам, – а то, что намереваешься сделать...

Пальцы галла уже трогали увлажнившиеся места молодой женщины.

– Как ты видишь, я не теряю времени...

Они обменялись долгим поцелуем. Он был счастлив забыть о том положении, в котором находился, а у нее не было мужчины со дня неожиданной кончины Менезия. В этом поцелуе она ощутила необходимость мужественного члена и обнимающих ее сильных рук. Одновременно она поняла, что ее любовь к Алии была скорее любовью сердца, чем любовью тела.

* * *

Послышались тяжелые шаги по камням, устилавшим коридор, засовы были открыты, и в камеру вошел Мезий.

– Спасибо, что пришел, – сказала Металла, сидевшая на полу, скрестив ноги около откидной койки, на которой лежал Сулла. – Я хотела поговорить с тобой так, чтобы никто ничего не слышал, – добавила она, как только металлическая дверь закрылась за ним.