Пираты Короля-Солнца

— С чего вы взяли? Католик, самый что ни на есть католик.

— А зачем тогда перевод?

— Для себя. Хотелось разобраться кое в чем. Ведь наш перевод очень старый.

— А…может, вы — иезуит?

— Я — иезуит? — расхохотался капитан, — Я простой моряк, господин паж, и от политиканов предпочитаю держаться подальше. Почему вы решили, что я — иезуит?

— Иезуиты изучают древнееврейский, — объяснил Анри, — И еще…Разве не бывает капитанов — иезуитов?

— Мне, конечно, доложили об этом, — сыронизировал граф, — Может и есть, не знаю. Вас проводить?

— Не выпроваживайте меня, господин де Вентадорн! Я должен сказать вам самое важное!

— Тысяча чертей! — воскликнул капитан, — Так говорите в двух словах!

— В двух словах не получится, — вздохнул Анри.

— А вы учитесь быть лаконичным. Итак?

— Хорошо, — вымолвил Анри, — Постараюсь. Помоги, Господи! Господин де Вентадорн! Я знаю, что негоже идти в чужой монастырь со своим уставом. Я уважаю традиции вашей 'Телемской обители' под парусами, и все же, поймите, вы, монархист, самый что ни на есть монархист, приверженец Короля — Солнца, о пришествии которого после гражданской кровопролитной войны за сто лет предупреждал Нострадамус, что первый ваш тост: 'За Короля! ' в этой конкретной ситуации не этичен! Честь имею! — чуть ли не хрипло сказал Анри де Вандом.

Мировая литература от Гомера до Сервантеса помогла златокудрому пажу. Капитан де Вентадорн так устал от разговора об изящной словесности, что у него просто не было сил продолжать полемику. К тому же вопрос о первом тосте был давно решен в пользу романтиков. Он внимательно посмотрел на взволнованного и напряженного Анри.

— Господин де Вандом, — устало, улыбаясь, сказал он, — Вашему приятелю, господину де Бражелону, совсем не нужно опаздывать на ужин, или, Боже сохрани, переходить на сухой паек. Первый тост мы, находясь в море, поднимаем за Нептуна, царя морского. За ужином мы сегодня за него и пили. Если бы вы пришли вовремя, вы присоединились бы к нашему тосту. К сиренам и русалочкам морского царя виконт не собирается ревновать властелина морей, не так ли?

— За Нептуна? — вытаращил глаза Анри, — Первый тост — за Нептуна? А не за Людовика Четырнадцатого?

— Этот вопрос, — сказал капитан, — Мы решили с вашим…нашим светлейшим адмиралом, играя в биллиард после обеда.

— Черт возьми! Вы говорили об этом в биллиардной?! — вскричал Анри, — Как вам не стыдно!

— Игроков было двое — Бофор и я. Это было секретное совещание, скажем так. Тогда же мы решили вопрос о дуэлянтах.

— Следовательно, игра закончилась вничью? — спросил Анри.

— Да, но мы непременно продолжим партию.

— Тут и биллиард имеется?

— И биллиард, и фехтовальный зал к вашим услугам, пажи и паладины. Но это для особых условий.

— Понимаю. Когда корабль ложится в дрейф или полный штиль.

Капитан улыбнулся.

— У вас должен быть план корабля.

— План есть. Но я в нем еще не разобрался. Позволю только уточнить, господин капитан, — добавил Анри, — Вы назвали господина де Бражелона моим приятелем, а я это категорически отрицаю! Мы с ним почти враги! Я его терпеть не могу! Я его почти ненавижу! Что вы смеетесь? Разве я говорю что-то смешное?

— Обратите свою ненависть против настоящих врагов, господин де Вандом! Какие вы враги! Да, дитя мое, с вами не соскучишься!

— Но мы все время спорим и ругаемся. Он все высмеивает!

Капитан махнул рукой.

— Одного поля ягоды, — сказал он, — А насмешка, это своего рода защита.

Анри опять хотел возразить, но капитан де Вентадорн состроил трагикомическую гримасу.

— Увольте…вы меня с ума сведете. Если вы намереваетесь выпалить р-р-романтичекий монолог, вроде того, что вы произнесли давеча о шестнадцатом веке и в таком же стиле говорить о нашей эпохе, у меня нет ни малейшего желания внимать вам. Меня ждут люди. Сколько можно, черт вас раздери!

— Нет-нет, — кротко сказал Анри, — Я ухожу. Вы, наверно, больше на порог меня не пустите?

— А кто-то обещал подклеить книги, — напомнил капитан.

— Я сдержу обещание.

— Отлично. А теперь идемте, — он посмотрел на часы, — Я провожу вас до вашей каюты, не дай Бог, вы заблудитесь.

Анри в смятении отправился в обществе капитана в обратный путь.

ЭПИЗОД 9.СЕРЖ ДЕ ФУА ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: НА КОРАБЛЕ СТУКАЧ

7. 'БЫВШИЙ ЛУЧШИЙ, НО ОПАЛЬНЫЙ СТРЕЛОК'

— Вот так номер! — сказал Гугенот, когда они с Люком вышли из библиотеки капитана, — Черт возьми!

— Ай, де ми Алама… — пробормотал Люк.

— Скажи еще 'мама миа' , как когда-то говаривал Мазарини или: 'Это сурьезно' .

— Очень надо! — огрызнулся Люк, — Вижу, доблестный Д'Артаньян воспитал у своих мушкетеров ненависть к Мазарини. Судя по тому, как вы презрительно произнесли имя кардинала и передразнили его итальянский акцент.

— Д'Артаньян, — грустно произнес Гугенот, — Д'Артаньян нас не дал бы в обиду. Вот попали! Тысяча чертей, да что же теперь с нами будет?

— Господин де Монваллан, я надеюсь…

— Оставь надежду всяк сюда входящий, — мрачно сказал Гугенот, — А какого дьявола мы сейчас разводим церемонии, Люк? Мы уже пили на брудершафт в 'Золотых лилиях' у папаши Годо и еще тогда решили перейти на ты. Все остается в силе. Согласен?

— Что ты предлагаешь, Гугенот? — спросил Люк, — На мой взгляд, надо обо всем рассказать нашим Пиратам. И они нас уже заждались.

— Мы расскажем, но не сегодня. Пусть хоть сегодня гуляют. Сегодня не будем ничего говорить нашим товарищам.

— Но они перепьются и могут передраться, — возразил Люк.

— Нет, — сказал Гугенот, — Этого не случится. Пираты пить умеют. Вот только Оливье…он иногда срывается… И эти, молодые — я их совсем не знаю. Но Рауль не пригласил бы кого попало. Ему виднее.

— Пойдем к Пиратам? — предложил Люк.

— Подожди. Я что-то как пришибленный. Надо выработать нашу тактику.

— И стратегию, — пробормотал Люк, — Объясни мне, Гугенот, в чем ты видишь опасность? Может, мы преувеличиваем? Ты же сам сказал, что собираешься обнажать шпагу только против мусульман.

— Человек предполагает, а Бог располагает, — вздохнул Гугенот, — Ты вроде давно меня знаешь, Люк.

— Да, Анж, я давно тебя знаю. Но тогда, в Париже, ты был блистательным мушкетером, а я бедным, вечно голодным художником.

— Уже тогда я понимал, что ты нечто большее, чем бедный художник.

— Я Люк Куртуа, — сказал художник, — А ты — Анж де Монваллан.

— Да полно сказки-то рассказывать! — сказал Гугенот, — Хочешь скрывать свое дворянское имя, твоя воля. Мушкетера этим не удивишь!

Люк поджал губы.

— Никогда бы не подумал, что де Бражелон меня сдаст.

— Рауль знает, кто ты такой?

— Да.

— Но он мне ничего не говорил о тебе, Люк.

— Почему же ты решил, что я дворянин?

— Это знал не только я, а все наши ребята из Роты Гасконца. Люк, наивный ты мой Люк, это же не скроешь!

— Несмотря на мою заляпанную краской одежду и стоптанные башмаки? — спросил Люк.

— Да, Люк. Это проявлялось во всем.

— Ах, — вздохнул Люк, — что теперь говорить о наших дворянских грамотах, если Бофор и капитан завтра огласят свой чудовищный приказ! Плаха — это одно. Но болтаться в петле на ноке рея — это уже выходит за пределы моего понимания.

— Это произвол. Наши так и расценят этот приказ.

— Выражусь посильнее, используя арго Двора Чудес — это беспредел.

— Согласен, — кивнул Гугенот, — И выхода нет. Черт возьми! Как не хватает гасконца! Вот кто всегда прикрывал дуэлянтов!

— Мы в ловушке. Мы в западне. Бежать-то здесь некуда. Открытое море. В Париже столько возможностей, столько вариантов! Добрый конь, дорога, верные друзья!

— А тут — только за борт и топиться. Но ведь жалко душу губить!

— Да… — протянул Люк, — Влипли. А ты думаешь, без дуэлей не обойтись?

— Кто знает? — пожал плечами Гугенот, — Уже сам подобный приказ может вызвать у наших парней возмущение.