Сердце тигра

Тот открыл. Каракалла вбежал внутрь, бросился к мраморному столбу и заглянул внутрь стеклянного шара. Там было пусто.

- Украли! — оглушительно заорал император. — Как это случилось? Я же сам вчера, положил его внутрь!

- Это все негр, тот негр и другой проходимец, его хозяин, это все они господин, — затараторил Публий Фуск.

- Молчать! Опять ты обвиняешь моего брата, собака! Ты сторожил сокровищницу до рассвета?

- Я!

- И двери были закрыты и никто не приходил?

- Нет. Утром, я открыл двери и проверил, как полагается! Камня не было!

- Так чего же ты обвиняешь моего брата и того негра, когда их здесь и не было, а был лишь ты один?

- Должно быть, они колдуны! — вскричал Публий. — Они всем нам заморочили головы!

- А мне думается, это ты украл камень! — загремел Каракалла.

- Я?! Украл?! — голос Публия сорвался на фальцет.

- А кто же еще мог это сделать? Ключ был только у тебя! Я сам его тебе отдал! По твоим словам никто сюда ночью не приходил, стражники были мертвецки пьяны!

Оба стражника при этих словах в ужасе затряслись.

- Где мой камень, Публий? — заорал Каракалла — Где мой брат?

- Я не знаю! Я не виноват!

- Взять его! — зарычал император.

Не успел Публий Фуск и глазом моргнуть, как телохранители отобрали у него меч и заломили за спину руки.

- Пощади, Светлейший! — завопил Публиий. — Я ни в чем не виноват! Я всегда был верен тебе!

- Да, вина Публия не доказана, — заметила Юлия Домна. — Ты переходишь все границы, Антонин. У тебя что, так уж много верных людей?

- Замолчи, мать! — рявкнул Каракалла. — Ты ничего не смыслишь в этих делах. Я сам разберусь!

Где палач Секула?

- Эээ… он умер, — замялся один из стражников, по имени Тилас, — умер, Божественный.

- Как умер? Кто приказал? То есть тьфу! Когда же случилось это несчастье?

- Так уж две недели назад, — почесал затылок Тилас.

- Две недели? И я ничего не знал? Да как же это произошло?

- Ну, Секула выпил лишнего и свалился в котел с кипятком. Долго кричал бедняга.

- Какое несчастье, — Каракалла покачал головой. — Такой человек был… Кто же у нас теперь палач?

- Ну, палача у нас пока нет. У Секулы есть помощник, его раб Варген Цумян из Армении. Но мы все зовем его Варом. Ему, так больше нравится. Вот он пока, вместо палача.

- А что, этот Варген Цумян, очень жестокий?

- Не знаю господин, но вид имеет устрашающий. А при такой внешности мне думается, вряд ли человек может быть добрым. Так что, наверное, Вар — жестокий.

- Ну, может тогда ему, и быть палачом? — сказал император — Дело он знает, жестокий, как ты утверждаешь. Что еще нужно? Приведите-ка его.

Вскоре, привели Вара. Сначала, Каракалла увидел огромное волосатое пузо, потом, склонив наголо бритую голову, вошел высоченный, грузный мужчина лет сорока в одной набедренной повязке. Вид он имел и вправду устрашающий: толстый отвисший живот, кривые, короткие ноги, длинные, как у обезьяны руки и бугристая от мускулов спина. Все тело Вара покрывали густые, черные волосы. Его глаза были глубоко посажены, а массивный лоб с широкими надбровными дугами, был низок, как у людей, обычно, не особенно умных, но зато чрезвычайно агрессивных. Нос Вара был огромен и изогнут, словно клюв стервятника, рот тоже был большой с кривыми крупными зубами. Страшную рожу Вара покрывала недельная щетина и доходила она, едва ли не до самых глаз. Одним словом, типичный представитель Кавказа.

В одной руке Вар сжимал толстую железную цепь, намотанную на его огромный волосатый кулак, а в другой лапище, на удивление нежно держал маленького серого мышонка. Зверек возбужденно принюхивался, просовывая нос между толстых пальцев и его черные глаза-бусинки, блестели.

- Так ты, значит Вар? — немного придя в себя от впечатления, спросил Каракалла.

- Я гаспадын, — кивнул армянин.

- Как долго ты был помощником Секулы?

- Пять лэт.

- Что ж, срок не малый. И в этом ремесле тебе все знакомо?

- Да господын. Яа всо знаю.

- Хорошо, назначаю тебя палачом, с соответствующим жалованием.

Вар вытаращил глаза и разинул от удивления рот. Он просто не мог поверить своему счастью.

- Если будешь хорошо работать и как следует пытать, через год обещаю оставить тебя в этой же должности и сделать свободным. Ну а пока, вот тебе первое задание. Видишь Публия Фуска?

- Вижу, гасподын.

- Этот мерзавец украл из моей сокровищницы драгоценный камень, бесценный рубин Сердце тигра. Узнай, куда он спрятал камень.

- Это не я! — завопил Публий. — Это негр!

Каракалла поморщился и игнорируя крики бывшего начальника дворцовой стражи продолжил:

- Еще, у меня пропал брат. Публий, тоже может быть к этому причастен. Или, скорее эти двое, — Каракалла указал на перепуганных Максия Галька и Тертулиана Веноция, — пытай их, пока не скажут правду. Но смотри, не переусердствуй, чтобы они не сдохли слишком быстро.

- Да господын, — Вар плотоядно улыбнулся. — Оны всо выложат.

Гальк, Веноций и Публий в ужасе закричали, когда палач сгреб всех троих и потащил из сокровищницы. Когда их вопли и стенания стихли, Опеллий Макрин неуверенно произнес:

- Может, не стоило так с Гальком и Веноцием? Они все-таки, представители знатных и уважаемых семейств в Риме. У них много влиятельных друзей. И потом, общеизвестно, что они всегда были вам верны и ненавидели Гету.

- Эти свиньи, давно напрашивались, — раздраженно отмахнулся Каракалла, — их имущество конфисковать, а родственников сослать в Таврию [129].

- Таврия? — вскричал Макрин. — Какое ужасное место!

- Заткнись, проклятый мавр! Иначе, и ты отправишься туда следом! — Каракалла яростно потряс кулаками. — Я никому не позволю безнаказанно обижать моего брата! Кто убил его или похитил, умрет страшной смертью. Клянусь, я даже прикажу пытать собственную мать, если на нее падет хоть тень подозрения.

- Как? Меня? — вскричала Юлия Домна, побледнев. — Ты, совсем обезумел, Антонин! Мало тебе было крови, когда, став императором ты устроил резню в Риме! Сколько тогда погибло? Двадцать? Тридцать тысяч?

- Это не важно! — заорал Каракалла. — Все эти ублюдки поддерживали Гету! Да если придется, я весь Рим вырежу и город спалю! Еще раз повторяю, все кто повинен в исчезновении моего брата умрут! И мне плевать, скольких придется перебить!

- Ну, мы не можем, вот так просто казнить кого придется! — возмутилась Юлия Домна. — Так в Риме исчезнет вся знать! Кто окажет нам тогда поддержку?

- У меня есть армия! — рявкнул Каракалла. — Какую поддержку тебе еще надо? Если понадобится, пригласим дружественных нам германцев, а сенат пополним людьми из провинций. И потом, не забывай, что мне нужно пополнять фиск. Имущества этих двух болванов Галька и Веноция, как раз хватит, чтобы покрыть расходы на вчерашний пир и выплатить жалование нескольким легионам на пару месяцев вперед.

- Эта погоня за деньгами, казни, конфискации ни к чему хорошему не приведут, — сердито произнесла Юлия Домна. — Твой отец копил деньги и богатства двадцать лет, а ты, став императором, почти все пустил на ветер. Вот скажи, зачем было повышать жалование солдатам до 750 динариев и увеличивать им довольствие вдвое?

- Да? А как мне было тогда добиться их поддержки? — парировал Каракалла. — Твой любимчик Гета, сделал бы тоже самое.

- Но ты мог, бы, после этого вести умеренную жизнь, как твой отец.

- Так я и веду такую жизнь! — вскричал Каракалла. — Питаюсь из солдатского котла, жру черствый хлеб…

- Похвально, Антонин, но так жить нужно, не только в походах. Стоит тебе приехать в Рим и начинается… Зачем, все эти пиры и оргии? Они опустошают казну, быстрее, чем войны.

- Много ты понимаешь, — презрительно фыркнул Каракалла. — Твой этот Гета, да и ты сама окружили себя философами, литераторами, поэтами и прочим отребьем, воображающих себя культурными людьми. А я солдат! И как всякий солдат хочу в перерывах между боями пировать и веселиться. Потому что любой день для солдата может быть последним. А насчет денег не волнуйся. Не забывай, про прошлогодний эдикт.