Зулус Чака. Возвышение зулусской империи

Мдлака посоветовал ему уйти подобру‑поздорову. Мгобози презрительно фыркпул и спросил, к чему зулусскому войску охотиться по неприступным скалам за «бабуинами». Все командиры сошлись на том, что крепость взять невозможно, даже если ее никто не обороняет. Это только раздражало Чаку. Видя это, Мгобози мрачно заметил:

– Ты думаешь о жиряках[105] и бабуинах, отец мой, а не о воинах.

Чака, однако, уперся на своем, еще раз обошел гору и нашел решение. Его острый глаз обнаружил уязвимое место в системе обороны, и он тотчас же вернулся в лагерь, чтобы подготовиться к штурму.

По его приказу было заколото несколько быков, не столько ради мяса, сколько ради шкур. Из них немедленно наделали длинные ремни. Круговой надрез сначала шел вдоль края шкуры, а заканчивался в центре, поэтому получался очень длинный ремень шириной один дюйм, который затем делили на куски по пятьдесят футов. Сырые ремни были очень эластичными. Несколько лучших воинов получили приказ привязать к концу ремня камень и поучиться забрасывать его на самые высокие деревья. Другим было велено укрепить на спине щит и ассегай и карабкаться по ремням вверх. Трюки, которые они при этом выделывали, вызвали много добродушных шуток, особенно когда Мгобози сравнил верхолазов с бабуинами и заметил, что теперь‑то они себя покажут. Воины, которые карабкались лучше других, были выделены в особый отряд. Затем Чака построил все свое войско в пять плотных колонн. То, кто стоял во внутренних шеренгах, держали щиты над головой, так что над всей колонной образовалась крыша; то, кто был на флангах, прикрывали бока, обращенные наружу, щитами, передняя шеренга вытянула их вперед. Это очень напоминало черепаху Цезаря. Когда учения закончились, воинов на время отпустили.

Наконец Чака отобрал нескольких старших у‑диби и велел показать воинам, как взбираться на высокие деревья с помощью длинных ремней и даже без них. Кроме того, он приказал им учиться подтягивать ремни тонкими веревками. У‑диби с энтузиазмом выполнили приказ и достигли отличных результатов.

На рассвете Чака предпринял с разных сторон – особенно там, где пепета имели обыкновение подниматься по лестнице, – ряд ложных атак на крепость, чтобы отвлечь внимание противника. Колонна же, предназначенная для настоящей атаки, задолго до рассвета исчезла из виду, укрывшись в густых зарослях на нижнем конце оврага, который разрезал гору от вершины до основания. На уровне естественного эскарпа, окружавшего гору, в овраге зияла пропасть, которая, казалось бы, исключала возможность штурма с этой стороны. Однако по краям пропасти, откуда после сильных дождей низвергался водопад, росли удобно расположенные кусты и деревья.

Ловкие у‑диби с большим трудом поднялись вверх по оврагу: во многих местах им пришлось забрасывать на ветви деревьев, росших выше, веревки с камнями. К ним привязывали легкие канаты, и с их помощью мальчики подтягивали наверх увесистые ремни из сыромятной кожи. Растительность, а местами и выступы скал совершенно скрывали зулусов от тех, кто с вершины горы осматривал окрестности. Постепенно в нужных местах было закреплено несколько прочных ремней. Благодаря этому колонна, состоявшая из трех рот («черепаха»), медленно, но верно преодолела почти отвесную стену и построилась наверху под прикрытием кустарников. Времени на это ушло немало, и когда был закончен подъем, уже почти наступил полдень. Чака в это время отвлекал внимание пепета на другой участок и принимал на себя все оскорбления, какие только могли измыслить люди этого племени, не говоря уже о камнях, которые они скатывали на псевдоштурмовые отряды.

Тем временем настоящая штурмовая колонна двигалась вперед, оставив у закрепленных ремней в резерве у‑диби и отряд воинов. Вскоре колонна очутилась в глубоком овраге, напоминавшем ущелье с отвесными стенами высотой сорок‑пятьдесят футов. Дно оврага имело примерно такую же ширину и нигде не поднималось так круто, чтобы по нему можно было скатывать камни. В сущности, овраг представлял собой наклонный желоб с более или менее ровным дном. Большие камни, сброшенные сверху, летели бы прямо вниз и оставались там, где упали, по краям оврага, не причиняя вреда колонне, совершавшей подъем посередине. Впрочем, кидая в зулусов мелкие камни и метательные копья, защитники крепости могли бы превратить ущелье в смертельную западню.

Едва зулусская колонна миновала кусты, которые маскировали ее в нижней части ущелья, как ее заметили сверху несколько женщин пепета. Они немедленно подняли тревогу, и вождь Мшика поспешил послать воинов, а также всех женщин и детей, способных переносить камни, на скалы, тянувшиеся по обеим сторонам ущелья. Зулусы (их было около трехсот человек) немедленно образовали «черепаху», как им было показано накануне, и продолжали неуклонно двигаться вперед. Их построение походило скорее на приготовившегося к нападению армадилла[106], нежели на черепаху. Но сами они называли его «тысяченожкой Чаки».

На «тысяченожку» обрушился град метательных копий, палиц и камней величиной от кулака до половины кирпича, но шестьсот ног ее стоически и ритмично продолжали двигаться вперед. Вскоре, однако, число их стало уменьшаться: один за другим воины выходили из строя и опускались на землю. Щит упавшего немедленно поднимал его сосед: в крыше и стенах, образованных всеми щитами колонны, не должно было оказаться дыр.

Раненых, лишавшихся таким образом прикрытия, легко было прикончить, бросая в них по старинному библейскому примеру камни со скал.

Все пепета, которые могли бросать камни, расположились на скалах по обе стороны ущелья. В племени насчитывалось около тысячи человек, из них боеспособных было семьсот. Ничто, кроме построения в виде тысяченожки, не помогло бы зулусам пройти через это испытание.

«Тысяченожка» размеренным шагом двигалась вперед, словно не обращая внимания на град камней и метательных орудий. Когда она достигла верхнего конца ущелья, ее потери составляли около одной шестой состава. Там ее встретили двести воинов пепета, выстроившихся в несколько шеренг от одной стены ущелья до другой. Зулусская колонна медленно, но верно, протаранивала себе путь сквозь гущу врагов и наконец прорвалась к открытой вершине, разрезав строй пепета надвое. Мужество отчаяния не могло возместить защитникам крепости отсутствие выучки и недостаток опыта. К тому же на стороне зулусов было и преимущество численное, так что организованное сопротивление вскоре прекратилось. Началось всеобщее «спасайся, кто может!» Но где спастись? Подавляющее большинство пепета в панике разбежались во все стороны, преследуемые разъяренными зулусами. А все направления на этой вершине вели к пропасти глубиной двести футов.

– Вот они идут, – произнес Чака с сардонической усмешкой, завидев женщин и детей, которые появились на вершине скалы напротив него; бегущих неотступно преследовали зулусы. Некоторые пепета повернулись и грудью встретили окровавленные копья, остальные спрыгнули в пропасть на верную гибель. Падали они с громким криком. Вопль прерывался глухим звуком разбившегося тела, за которым наступала тишина.

Штурм крепости Описвени еще больше поднял престиж Чаки. Теперь, казалось, не было ничего невозможного для зулусского оружия.

Тот факт, что сотни мужчин, женщин и детей бросились с горы в пропасть, предпочтя такую смерть зулусским ассегаям, породил миф, получивший широкое распространение, будто Чака имел обыкновение уничтожать этим способом не только отдельных лиц, но и целые племена. Вот откуда происходят фантастические россказни про едва ли не все пропасти и водопады в Зулуленде[107] и большей части остального Натала и Пондоленда. Утверждают даже, что Чака практиковал этот вид казни в трех краалях, служивших ему резиденциями: старом и новом Булавайо и Дукузе. Изучение топографии территории, где располагались эти краали, показывает, что палачам вместе с осужденными, а также злорадствующему Чаке пришлось бы каждый раз покрывать расстояние в пятнадцать‑двадцать пять миль, чтобы достигнуть утеса или водопада, пригодного для этой цели. Нет ни малейших доказательств того, что Чака казнил хотя бы одного человека, приказав сбросить его в пропасть или водопад.