Гроза Византии

– Что? – воскликнул Аскольд.

– Ты очень поспешен!… Такие дела так скоро никогда не делаются…

– Но я молю тебя!

– Напрасно!… Что я? У меня есть император, который только один может решить это дело.

– Идем к нему!

– И этого нельзя… Невозможно видеть императора всегда, как только пожелаешь… Он не допустит теперь ни меня, ни тебя пред свое светлое лицо…

Аскольд весь поник.

– Что же делать? – прошептал он.

– Ждать!

Изок и Ирина, присутствовавшие при этой сцене, смутно понимали ее. Они видели, что речь идет именно о них, но в чем дело, этого они не могли постигнуть. Ирина с удовольствием глядела на красивого варяга. Из слов брата, сказанных ей шепотом, она поняла, что это именно и есть тот самый князь, о котором она столько раз слышала от него. Женское любопытство сказалось в ней. В Аскольде она видела героя, героя ее родины, избавителя родного народа от ига хазар. Но что он хочет? О чем он молит этого доброго Василия, и зачем этот Василий на все его мольбы только отрицательно качает головой?…

– Василий, скажи мне, я чувствую, что речь касается меня, -заговорила она, – скажи же мне, что ему нужно?

– Видишь ли, дитя мое, – ответил Василий, – тут говорят действительно о тебе, и речь идет очень серьезная… Я затрудняюсь тебе сказать… Но, если ты ответишь мне на некоторые вопросы правдиво, искренно, как подскажет твое сердце, тогда и я встану на твою сторону и помогу тебе поступить по твоему желанию… Будешь ли ты мне отвечать по сердцу?

– Буду, говори!

– Сейчас… А вы, князья, слушайте, запомните ее слова и потом решите сами, что делать.

Он на минуту смолк, потом обратился к Ирине с вопросом:

– Дитя мое, веруешь ты во Христа?

– Верую! – было ответом.

– И не отвергнешь его?

– Никогда!

– Даже если бы это лишило тебя всего счастья, которое суждено тебе на этом свете?

– Даже и тогда!… Что счастье земное, если нас в будущей нашей жизни ждет лучшее счастье – небесное!

– Я ожидал этих ответов, дитя мое… Благодарю тебя, но теперь я скажу тебе вот что: любила ли или любишь ли ты кого?

Личико Ирины вспыхнуло ярким пламенем. Всего еще за несколько мгновений до этого она смело бы ответила на этот вопрос отрицанием, но теперь она смутилась и ничего сказать не могла…

– Хорошо, не отвечай, – заметив ее смущение, сказал Василий. – Но вот что: если бы язычник предлагал тебе свою любовь, и ты бы сама полюбила его, решила бы ты стать его женой?

– Да, если бы он принял святое крещение.

– А если нет…

– Я бы умерла, но отказалась он него…

– Слышишь, князь?… Спасибо тебе за эти ответы! Теперь я скажу, что речь действительно шла о тебе. Вот этот человек, он – вождь храброго славянского народа, хочет взять тебя своей женой; правда это, Аскольд?

– Да, – глухо подтвердил киевский князь.

– Я слышал твой ответ. Этот человек, Ирина, – язычник; что ты ответишь ему?

– Пусть он станет христианином, и я буду ему верной подругой на всю жизнь.

– Слышишь, князь! Теперь, Ирина, удались в свои покои… Изок, поди с ней…

Или нет, предложи молодому витязю, – Македонянин указал на Дира, -пройтись по императорскому саду, мы же здесь поговорим с его братом.

Изок поспешил повиноваться Василию, и Дир, со своей стороны, не нашел предлога к отказу. Он понимал, что между этим византийцем и его названным братом должен произойти серьезный разговор.

Они ушли. Василий и Аскольд остались одни.

– Ты все слышал, князь? Ведь не наложницей, а женой своей хочешь взять ты эту девушку? – заговорил первым Василий.

– Да, женой! – воскликнул Аскольд. – Вы сами отняли у меня Зою и должны мне теперь отдать ее назад… Да, должны…

– Но ты слышал, что она сама тебе здесь сказала?

– Слышал!

– Она – христианка и может стать только женой христианина…

– Что же из того?

– Как что? В этом все… Я не могу тебя понять, – уж не слеп ли ты? Бог столько раз показывал тебе Себя в явных чудесах, и ты до сих пор еще не решаешься обратиться к Нему…

– Я уже сказал, что я уверовал в Него!

– Этого мало!

– Что же еще?

– Крестись!

Аскольд ничего не ответил и только поник своей могучей головой…

8. ПАТРИАРШЕЕ ВРАЗУМЛЕНИЕ

Тотчас же весь этот разговор стал известным Вардасу и патриарху. И тот, и другой вполне сошлись во мнении с Василием, что таким путем само Небо хочет подчинить Византии столь страшного врага, как славяне.

– Сильны путы любви, – хитро улыбаясь, сказал Вардас, – посредством этой женщины мы всех славян будем держать в полной покорности…

– Да, судьбы Божьи неисповедимы, – согласился Фотий, – но я вижу еще дальше… Всем вам известно, что образовалось два славянских государства: одно – на севере, на озере, которое по-славянски называется Ильмень, другое – на Днепре. Северные варяго-россы грубы, свирепы, нрав их неукротим, и борьба с ними была бы очень трудна. Теперь и они для нас безопасны. Если между Византией и киевскими варягами установится прочная связь, то нам нечего бояться северных. Киевские варяго-россы станут первым оплотом Византии, и они никогда не допустят своих ильменских соплеменников до нас.

– Ты прав, блаженный! – воскликнул Василий. – Но тогда что же -отдать в жены девочку этому варвару?

– Только если он примет крещение по обрядам нашей веры…

– Он примет!

– Тем лучше для него…

– Но эта… Ирина, ты говоришь? Какова она? Будет ли она предана интересам Византии? – спросил Македонянина Вардас.

– Насколько я знаю ее, она скромна, честна, она воспиталась здесь, и город Константина стал ей родиной. Как все славянки, она несколько упряма, но это только может вести к нашей выгоде.

– Тогда действуй в этом направлении, но прежде всего я хочу видеть обоих вождей варваров, – сказал Фотий. – Я увижу, насколько их сердца приготовлены для принятия света истины.

А те сердца, о которых говорил патриарх, по крайней мере сердце Аскольда, только и жаждали, чтобы поскорее этот свет озарил их…

Они так наволновались за это время, что, не веруя еще на словах, уже веровали в глубине своей души. Они часто бывали в христианских храмах, и всегда богослужение производило на них сильное впечатление. И Аскольду, и Диру всегда казалось, что в облаках фимиама над бескровным жертвенником всегда витает Бог христиан, Бог – перед которым ничто и Один, и Тор, и Перун славянский…

Свидание с патриархом, подготовленное вскоре Василием, застигло их чуть ли не врасплох.

Когда они были введены к Фотию, то патриарх был окружен такой пышностью и великолепием, что простодушные норманны пали пред ним ниц.

– Встаньте, – сказал им Фотий, – поклоняйтесь Единому Богу, я же -недостойный и смиренный служитель Его здесь на земле!… Призвал я вас, чтобы говорить с вами. Слышал я уже от многих теперь, что смягчились сердца ваши, и желаете вы познать истинную веру в Бога живого… Отвечайте, правда ли это?

– Правда, – твердо ответил Аскольд.

– Да, правда… – не так твердо, но все-таки подтвердил его слова Дир.

– Вы радуете меня, и на небесах радость… Проследите, как Небо вело вас к истине: ты, витязь, – обратился патриарх к Аскольду, – потерял свою невесту, ты был в горе, тоске и отчаянии, но Небо в громе, молнии, вихре и буре сперва показало вам свою силу, разметав вас по морским волнам, а потом и оказало тебе милость, приведя тебя к той, которая кажется тебе как бы вставшей из мертвых твоей невестой… Правду ли я говорю вам, отвечайте?

Оба князя ответили утвердительно.

– Я рад этому, – продолжал патриарх, – но если вы познаете истину, то должны забыть все ваше прошлое. Вы должны вновь родиться и стать другими людьми. Вы должны возлюбить ближнего, как самого себя, забыть про битвы, про войны и быть готовыми лучше самим умереть, чем пролить кровь брата вашего…

Голос Фотия звучал необыкновенной торжественностью.

Тон его то был настолько мягок, что проникал прямо в душу, то вдруг становился строгим и даже грозным, заставляя варяжских князей вздрагивать всем своим телом.