Борьба за огонь. Рис. Н. Вышеславцева

Вскоре перед входом в пещеру выросла стена. Уламры оставили не заложенным только одно отверстие на высоте человеческого роста. Когда медведь подошел совсем близко, он остановился и удивленно тряхнул головой. Он давно учуял людей, слышал шум, поднятый ими при сооружении стены, но не ожидал, что вход в берлогу окажется прегражденным.

Медведь смутно почувствовал, что существует какая-то связь между появлением этого неожиданного препятствия и вторжением людей в его берлогу. Преграда озадачила его, но нисколько не встревожила: он чуял, что имеет дело со слабым противником.

Сперва огромный зверь мирно потягивался, расправляя грудь. Затем внезапно, без видимого повода, он пришел в ярость. Издав хриплый рев, он встал на задние лапы. Стоя, он еще больше напоминал человека — волосатого, с уродливо короткими ногами и непомерно удлиненным торсом. Переваливаясь с лапы на лапу, медведь подошел к оставшемуся незаложенным отверстию.

Нам и Гав, скрывшиеся в темноте пещеры, держали наготове топоры. Сын Леопарда поднял свою палицу. Уламры думали, что медведь опустит передние лапы на груду камней и примется разрушать укрепление. Но зверь неожиданно просунул в отверстие мохнатый лоб и раскрытую пасть, обнажавшую два ряда острых, как дротики, зубов. Топоры Нама и Гава с силой опустились на лоб хищника; Нао взмахнул палицей, но низкий потолок помешал нанести удар. Медведь с ревом отступил. Он не был даже ранен — ни одна капля крови не выступила на его морде; но его горящие маленькие глазки и лязг мощных челюстей ясно говорили о возмущении оскорбленной силы. Однако, он не пренебрег полученным уроком. Вместо того чтобы итти напролом, он решил уничтожить опасное препятствие. Он толкнул преграду лапой — она дрогнула. Тогда, удвоив усилия, медведь стал расшатывать стену. Он то наваливался на нее плечом, толкал лбом, цеплялся когтями и тянул к себе, то, отступив, с разбега бросался на нее всей тяжестью своего массивного тела. Обнаружив слабое место у основания стены, он сосредоточил на нем все удары. Это место было недосягаемо для людей, и они не могли помешать разрушительной работе противника.

Тогда и уламры быстро изменили способ защиты: Нао и Гав подперли плечами опасное место, и стена перестала шататься; Нам же высунулся в отверстие и подстерегал мгновение, чтобы метнуть дротик в глаз противника.

Вскоре медведь заметил, что слабое место в преграде перестало шататься от его толчков. Это непостижимое явление, шедшее в разрез со всем его долголетним опытом, озадачило его. Он отошел в сторону, сел на задние лапы, недоверчиво тряхнул головой… Затем он снова попробовал расшатать стену. Когда и на этот раз преграда не поддалась, медведь пришел в ярость и оставил всякую осторожность.

Отверстие в стене притягивало медведя — ему казалось, что здесь он найдет свободный проход. С разбега он бросился на него. Дротик просвистел и впился ему в веко; но уже ничто не могло остановить сокрушительного натиска этого живого тарана. Стена рухнула.

Нао и Гав отскочили в глубину берлоги; Нам не успел сделать этого, и чудовищные лапы подмяли его. Нам не защищался; покорный и беспомощный, как лошадь, настигнутая львом, он в каком-то оцепенении ожидал смерти.

Нао, сначала растерявшийся от неожиданности нападения, увидев опасность, угрожавшую его спутнику, загорелся воинственным пылом. Отбросив ставший ненужным топор, он обеими руками схватил свою узловатую палицу.

Медведь заметил его движение. Отложив расправу со слабым противником, он с грозным рычанием шагнул навстречу Нао. Но не успел зверь пустить в ход свои страшные когти и клыки, как палица уламра молниеносно стукнула его по челюсти. Удар, нанесенный искоса, был не очень силен и не опасен, но пришелся по чувствительным местам и причинил такую боль, что хищник осел и завыл.

Второй удар палицы упал на несокрушимый череп. Это была ошибка: медведь почти не почувствовал боли и только яростно зарычал на дерзкого врага. Нао отпрянул в сторону и притаился за выступом скалы. Когда же обезумевший от боли и бешенства медведь снова слепо кинулся на него, Нао в самую последнюю секунду отскочил в сторону, и огромный зверь со всего разбега ткнулся мордой в базальтовую стену. Оглушенный, он зашатался.

Воспользовавшись этим, Нао с такой силой хватил медведя палицей по спине, что у зверя хруснули позвонки.

Медведь зашатался и упал. Нао в упоении победы бешено колотил его палицей по ноздрям, по лапам, по челюсти, в то время как Нам и Гав вспарывали ему брюхо топорами.

Когда, наконец, окровавленная туша перестала содрогаться, уламры молча переглянулись. Это был торжественный момент. Нао вырос в глазах спутников: ни Фаум, ни Гу, сын Тигра, ни один из тех великих воинов, о которых рассказывал старый Гоун, не могли похвалиться победой над серым медведем!

Глава четвертая

Лев-великан и тигрица

Прошла одна луна. Нао и его спутники, все время безостановочно двигавшиеся на юг, давно уже оставили позади саванну. Теперь они шли по густому лесу. Казалось, темная чаща никогда не кончится. Изредка встречались поляны, поросшие высокой травой, болота и небольшие озера, но за ними снова начиналась лесная чаща. Буйный растительный покров то взбирался на холмы, то спускался в глубокие овраги.

Все виды растений и все породы животных водились в этом лесу.

Здесь можно было встретить тигра и пещерного льва, леопарда и гиену, вепря и волка, лань и серну, носорога, оленя, муфлона, козулю. В этом лесу встречались даже львы-великаны — редчайшая порода хищников, начавшая вымирать сотни веков тому назад.

Кое-где в лесу виднелись широкие просеки, устланные растоптанными ветвями и вырванным с корнем молодняком, — неоспоримое свидетельство соседства мамонтов, стадо которых причиняет лесу больший ущерб, чем самые сильные бури и ураганы.

В этом опасном месте уламры находили обильную пищу, но и сами они могли стать добычей какого-нибудь крупного хищника.

Нао, Нам и Гав подвигались вперед с величайшей осторожностью, построившись треугольником, чтобы одновременно иметь возможность наблюдать за большим пространством.

Днем острое зрение и тонкий слух заблаговременно предупреждали их о всякой опасности. Впрочем, днем опасные хищники спали; они выходили на охоту только в сумерки. Волки могли бы представлять немалую опасность для уламров, но в этом, обильном всякого рода добычей, лесу они остерегались нападать на таких сильных и коварных противников, как люди. Страшный пещерный медведь охотился на животных только тогда, когда не находил растительной пищи. В остальное время это огромное животное мирно утоляло свой голод плодами.

Но если дни проходили относительно спокойно, то ночи были полны страха. Задолго до наступления сумерек уламры начинали искать безопасное убежище для ночлега. Иногда это была естественная пещера; иногда им приходилось строить укрепление из камней; порой они находили приют в глубокой яме в земле.

Но чаще всего они проводили ночи на деревьях, выбирая группу близко расположенных друг к другу стволов.

Больше всего страданий уламрам причиняло отсутствие Огня. В безлунные ночи им казалось, что свет навсегда оставил землю, что мрак больше никогда не рассеется. Темнота угнетала их, наваливалась на них огромной тяжестью. По ночам они подолгу вглядывались в глухую чащу, ожидая, что где-нибудь вспыхнет искра и языки пламени начнут лизать сухие ветви.

Но в темноте мерцали только искры далеких звезд да раскаленные угольки глаз хищников…

Наконец, лес поредел. На запад он уходил таким же сплошным массивом, без единого просвета, но на востоке лежала равнина с редкими группами деревьев и островками невысокого кустарника. Зубры, бизоны, олени, сайги и лошади поедали молодые побеги деревьев и тем защищали саванну от наступления леса. Здесь протекала река, берега которой были покрыты черными тополями, пепельными ивами, осинами, ольхой, тростником и камышами. Кое-где виднелись бурые груды ледниковых валунов.