Разбойник Кадрус

Дело было сделано. Теперь уже никто не мог оспаривать у разбойников принятые ими титулы и положение в свете. С помощью подлинных документов Жорж Кадрус доказал, что он — кавалер де Каза-Веккиа, незаконнорожденный сын князя де ла Веккиа. Де Фоконьяк с короной маркиза на гербе попросил доступа ко двору императора, был с радостью принят и жил на широкую ногу.

Наполеон имел слабость окружать себя дворянами, и два разбойника в обличии аристократов встретили отличный прием в императорском дворце. Вот что представляла из себя шайка «кротов» с ее двумя главарями.

Глава VII,

ГДЕ КАДРУС, ЩЕДРЫЙ НА УДАРЫ НОЖА, ВЗДУМАЛ ПРЕПОДНЕСТИ РОЗУ МОЛОДОЙ ДЕВУШКЕ

Всадники разговаривали, но не о преступлении. Говорили они о любви. Атмосферное электричество сильно действовало на Фоконьяка, вообще по своей натуре очень влюбчивого.

— Слушай-ка, Жорж! — вскрикнул он вдруг с сильным гасконским акцентом.

Кадрус, ехавший в задумчивости, поднял голову.

— Что тебе? — спросил он.

— Я думаю, что чертовски жарко, я сам не свой.

— Это гроза, — спокойно ответил Жорж.

— Пусть будет гроза, а все же я весь горю, я пламенею…

— Еще бы! — вскрикнул Жорж, смеясь.

— И так вечно. Но сегодня я тебе предложу нечто великолепное. Знаешь ту красотку, которая…

Жорж презрительно пожал плечами.

— А ведь миленькая!

— Я не спорю.

— У нее прелестная подруга.

— Ну, пожалуй, — согласился Жорж.

— Любезный друг, ты говоришь о любви, как о приеме лекарства! — воскликнул де Фоконьяк, почти оскорбленный.

— Я тебе сто раз повторял, что смотрю на такую любовь, как на удовлетворение потребности.

— Оно тебе, по-видимому, очень неприятно.

— Потому что я мечтаю о лучшем.

— О чем же?

— Я хочу, чтобы любили меня самого! — ответил молодой человек.

— Какой вздор!

— Разве не горько сознавать, — продолжал Жорж, понизив голос, — что женщина без ума от кавалера де Каза-Веккиа, а когда узнаёт, кто носит это имя, то с отвращением его отталкивает?

— Что тебя заставляет раскрывать свою тайну?

— Все и ничто.

Де Фоконьяк, по-видимому, искренно любил друга, поскольку погрустнел и замолчал. Вдруг гасконец увидел двух девушек.

— Гм, гм! — откашлялся он. — Жорж, посмотри какие красавицы! Постарайся, чтобы они полюбили тебя самого, и ты познаешь истинное наслаждение!

Жорж не ответил. Он поигрывал розой, которую держал в руке. Поглощенный собственными мыслями, он ничего не видел и не слышал.

— Взгляни же на красавиц, говорю тебе, — повторил де Фоконьяк. — Выпрямись, подбери поводья и покажи этим прелестным созданиям все свое искусство. Вот, следуй моему примеру.

Он гордо выпрямился и расплылся в широкой улыбке.

Только тогда Кадрус бросил рассеянный взгляд на балкон. В эту минуту Жанна и Мари, сгоравшие от любопытства, высунули в окно свои прелестные головки. Взгляды двух девушек встретились с его взором. Глаза молодого человека сверкнули, и лица кузин озарились пламенем, вспыхнувшим в серых глазах Кадруса.

Между двумя прелестными девушками и красивым молодым человеком словно молния промелькнула. Жанна едва устояла на ногах, она побледнела и приложила руку к сердцу, чтобы сдержать его биение. Яркий румянец разлился по смуглым щекам Мари.

Окно располагалось невысоко, так что Жорж вполне мог достать до него рукой. Он одним рывком осадил лошадь, хотя она еще продолжала фыркать. Удивленный де Фоконьяк молча наблюдал за этой сценой.

Жорж медленно повернул голову к двум девушкам, они инстинктивно прижались друг к другу. Окинув их пламенным взором, он быстро подъехал к стене и протянул Жанне розу, которую держал в руке. Она приняла ее, сама не понимая, что делает, а молодой человек тотчас ускакал.

Жанна вспыхнула от восторга. Мари побледнела от досады. Мог ли де Фоконьяк упустить такой случай, чтобы показать себя изысканным кавалером? Он проворно сорвал цветок с куста шиповника, росшего у дома, и последовал примеру друга, но, преподнеся свой дар, послал ему вслед самый нежный воздушный поцелуй.

Очень довольный собой, он грациозно округлил руку, закрутил свои длинные усы и поскакал вслед за Жоржем, облизываясь, как кот, только что отведавший сливок.

Девушки не отрывали глаз от всадников, пока те не скрылись из виду.

Глава VIII

КАДРУС ЗАСТАВЛЯЕТ ОФИЦЕРОВ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ЗАПЛАТИТЬ ЗА СВЕДЕНИЯ, КОТОРЫЕ ЕМУ ДОСТАВИЛ ОДИН ИЗ ЕГО «КРОТОВ»

Гасконец догнал Жоржа, и разбойники мало-помалу поехали медленнее, шагом после рыси.

— Ну, мой добрый друг! — сказал Фоконьяк своему спутнику, как только они отъехали от балкона.

— Ну что?

— Ну, дорогой мой, мне кажется, что ты попался. Никогда не надо бросать ни одного взгляда на прекрасный пол, на этих вероломных существ, которые не хотят любить Кадруса, которые обожают только кавалера Каза-Веккиа. И вот при первом же случае… розы летают по воздуху, завтра, вероятно, начнется переписка…

— Оставь меня в покое, — сказал Жорж, очевидно, раздосадованный замечаниями своего друга. — Что с того, что я подарил этот почти увядший цветок двум девушкам?

— Но мне кажется, что тут все ясно.

— Ясно? Как… той розе, которую я держал в руке, обрадовалась белокурая девушка на балконе…

— Ты видишь, я тебя поймал, — с живостью сказал Фоконьяк. — Ты сказал «белокурая», не правда ли?

— Конечно!

— А между тем ты все время уверяешь, что ненавидишь всех красавиц, которые не хотят любить Кадруса и смотрят только на кавалера Каза-Веккиа.

— И что из этого?

— А то, что ты назвал ее белокурой девушкой, и это замечание, мой милый, опровергает твое пренебрежение к прекрасному полу.

— Ты мне надоел, — нетерпеливо оборвал его Жорж.

— Видишь ли, — продолжал Фоконьяк, — я очень силен в логике, а логика мне подсказывает…

— Что? — спросил Жорж и пристально посмотрел на Фоконьяка.

— Признаюсь тебе, мне очень понравилась брюнетка, и я намереваюсь в самом скором времени объясниться ей в любви. У нее такие густые брови… что, наверное, очень много огня в сердце…

В конце дороги показалась блестящая толпа придворных, присутствовавших на императорской охоте. Де Фоконьяк снова принял самодовольный вид, но Жорж взглядом осадил его, и тот снова начал играть роль маркиза. Сзади них послышался голос. Жорж и Фоконьяк обернулись. Подъехал ординарец гофмаршала. Остановившись, он любезно поклонился им.

— Вы заблудились на охоте, господа? — спросил ординарец.

— Бог мой, да! — ответил Фоконьяк.

— Часть охотников возвращается, — сказал порученец. — Как только я вас заметил, то поскакал вперед, чтобы сообщить вам новость.

— Какую?

— Обер-егермейстер так плохо все устроил, что охота не удалась.

— Бедный обер-егермейстер!

— Император взбешен.

В эту минуту за поворотом дороги они заметили нищего. Жорж и Фоконьяк недоверчиво на него посмотрели и даже прислушались к его гнусавому бормотанию.

— Подайте Христа ради, добрые господа, я вас не забуду в молитвах своих и буду просить Бога, чтобы Он дал вам место в раю.

Де Фоконьяк засунул руку в огромный карман, украшавший его роскошный жилет. Он вытащил оттуда кошелек, достал монету в один су и положил ее в руку нищего с таким видом, словно оказывал ему неслыханное благодеяние. Нищий взглянул на монету и так же гнусаво произнес:

— Ах! Мои добрые господа, и бедный человек может остаться честным, никто не должен говорить, что я, бедняк, воспользовался ошибкой…

Он поднял монету вверх.

— Неужели я ошибся? — удивился Фоконьяк. — Уж не наполеондор ли это?

— Нет, — ответил нищий, — вот почему я говорю, что ваша кроткая душа не могла вознамериться подать мне простой су.

— Это правда, приятель, чистая правда. Человек, принадлежащий к фамилии Фоконьяк, мог лишь по ошибке дать тебе столь ничтожное приношение.