Песня последнего скальда (СИ)

Хрёрек смекнул, что запахло жареным, собрал своих и убрался прочь. А славяне смекнули, что теперь под шумок можно и от Льотбарда отделаться, пошли на Ладогу и взяли город. Льотбард и вся его дружина полегли в бою, а ладожане избрали себе правителем Гостомысла сына Буривоя и стали сами по себе править. А Хрёрек за море ушел и посылал оттуда свои корабли на ладожские берега за данью. И не он один. Оттого-то приходилось ладожанам звать на службу людей заморских – таких, как тот Харвард,– чтобы и от северян отбиваться и своих соседей близко не подпускать. А старшим над всеми этими людьми был князь Вадим, мне уже знакомый.

Вот как дело было. а как будет дальше, я не ведал.

На другой день мы перетаскивали товар с наших кораблей на гостинный двор – так надежнее. На берегу всякое может случиться, а там, в крепости держать свое добро всегда спокойнее.

Шли мы через город вверх по склону, и сопровождали нас отроки из славянской дружины, которых прислал нам в помощь князь

Вадим. Когда мы одолели половину дороги, я оглянулся и увидел на другом берегу – крутом и обрывистом – выходящие из-за леса островерхие крыли.

– Что это? – Удивился я.– Там тоже город? Отрок-славянин, шедший рядом, ответил:

– На той стороне усадьбы воевод, что служат славной .Ладоге. Вон в той живет Рагнар-хозяин. Еще его отец его в Ладоге жил.

– А кто он, этот Рагнар?

– Знатный муж, воевода., У него своя дружина и корабль.

Больше расспрашивать я не стал и удовольствовался тем, что услышал. а потом и вовсе стало не до разговоров, потому что вошли мы в крепость.

Дом для заморских гостей был велик непомерно, и селились там люди разные, и всем места хватало под крышей.

Мы с Орваром поместились в углу за кожаной занавеской, где прежде держали зерно. Тригвальд велел перетащить туда мешки с солью, а мы навалили на них соломы и стали раскладывать свое добро. Орвар сразу вынул из мешка сыр, хлеб и вяленую рыбу, а после достал топор в кожаном чехле.

– Что это?– Спросил я. Прежде мне не доводилось видеть у чего это оружие.

– Секира,– сказал фриз,– самая лучшая секира. Второй такой не отыскать ни по ту сторону моря ни по эту.

Он расстегнул чехол и протянул оружие мне. Гладкая длинная рукоять удобно легла мне в ладонь и как будто вросла в нее. Я ценил хорошее оружие – повидал его на своем веку немало, но такое видел впервые. -

Секира была тяжела, очень тяжела – такую, пожалуй, не всякий поднимет одной рукой. Двустороннее лезвие – в три ладони с каждой стороны – было густо смазано медвежьим жиром, чтобы ржа не источила добрую сталь.

Если есть на свете что-либо верное и надежное, так это боевое оружие – уж оно-то не предаст и не обманет. Я представил, как взблескивает в гуще боя широкое стальное лезвие и даже замахнулся пару раз для пробы.

– Эту секиру,– сказал Орвар,– выковал для моего деда горбатый карлик. Её всегда брали только в большие битвы и не тревожили по пустякам. Уже шесть зим не пробовала ока человеческой крови.

– Это доброе оружие, – сказал я, отдавая топор.

– Да, -кивнул фриз,– на ее лезвии нет ни одной зазубрины. Смотри, вот здесь выбиты руны. Это ее имя – Херья. Она недаром носит имя одной из валькирий, ибо ее появление сулит смерть.

Я посмотрел на секиру еще раз и отвернулся. Отчего-то вдруг мне стало неприятно на нее смотреть.

День прошел, и следующий день клонился к вечеру, фризы опять с утра, торговали, а я пошел к реке и дальше – в лес. И не куда-нибудь, а все к тому старому капищу, куда забрел в прошлый раз. То ли сила древних богов была столь велика, то ли думал я вновь увидеть ту девушку…

Я долго ходил вокруг идолов, заглядывал в их пустые глаза, потом крикнул, как в тот раз, но голос мой разбился о глухую стену деревьев и вернулся звенящим эхом.

Я сел на поваленного идола и погладил ладонью мягкую траву. Травинки, ласкаясь, льнули к моим пальцам, нашептывали что-то… Или смеялись? Я их не слушал, Мои мысли летали далеко, кружились и падали, как острокрылые чайки, что рассекают воздух над громовым грохотом прибоя.

Не знаю, сколько я сидел так, глядя перед собой, пока позади не послышались легкие шаги – так крадется лисица, мягко ступая пушистыми лапами по траве, и только шорох прошлогодней листвы выдает ее приближение.

Я оглянулся., Девушка – та самая – стояла в тpex шагах позади меня и смотрела с любопытством в серо-голубых глазах.

– Ты снова пришел?– Спросила она, склонив голову набок.

– Ты тоже пришла.

Девушка осторожно присела на корточки, все так же не сводя с меня настороженно-любопытных глаз.

– Я была здесь вчера, скальд,– оказала она. Сказала – и улыбнулась. Хитро так, с лукавым:: искоркам? в глазах.– Я знаю, кто ты. Ты ведь пришел с торговцами, верно?

– Ктоо тебе сказал?

– Не важно. Я видела ваши корабли. Но ты не купец.

– Почему?

– Купцы носят на поясе большой кожаный кошель с серебром.

– Мне не нужен кошель.

– Все равно ты не купец. Я знаю.

– Я вижу, ты слишком много знаешь,– усмехнулся я,– а сама мало что рассказываешь.

Она пожала плечами.

– мели я спрошу,– продолжал я,– ты ответишь?

– Попробуй.

– Как твое имя?

– Ингрид.

~ Ингрид? И все?– Я ждал, что она назовет имя своего отца и местность, в которой родилась. Но она молчала.

– Ты говоришь на языке северного народа. Ты ведь не из вендов, так? Что же ты здесь делаешь?

– Я здесь живу.

Я удивленно посмотрел на нее, а потом подумал – чему удивляться -то? Кого ведь только нет в славном городе Ладоге?!

– А ты?– Спросила девушка.– Откуда ты взялся?

– Издалека. Ты ведь все знаешь.– Усмехнулся я.

– Знаю.– Серьезно сказала она.– Ты из Свеаланда.

– Из Уппланда. Мой приемный отец Тормунд сын Грима был родом из тех мест.

– Где он теперь?

– Пьет пиво на пиру у Одина.

Девушка кивнула и лицо ее вновь стало серьезным. Потом она стала расспрашивать как попал я к торговцам-фризам, и я нехотя стал рассказывать о нашем последнем походе и битве с данами, в которой пали все наши воины, а я попал в плен. Ингрид слушала с интересом, только, казалось, думала о чем-то другом. и говорил без умолку -только бы не молчать– но у меня плохо получалось. А когда я мимоходом вспомнил о недавнем госте Тригвальда, она вдруг переменилась в лице и ее брови высоко взметнулись, словно от удивления.

– Ты знаешь Харварда?– спросила она. И замерла, приоткрыв рот, ожидая ответа.

– Н видел его один раз. Он будто бы на службе у Вадима.

– На службе? – Хмыкнула Ингрид.– У Вадима? Ну-ну…

– А ты? Ты тоже его знаешь?

– Да так, слышала имя,– Отмахнулась Ингрид и заговорила одругом, а я все не мог взять в толк :что это вдруг она вспомнила о Харварде из Конунгахеллы.

А потом девушка выпрямилась и сказала, глядя на меня сверху:

– И пойду.

Я встал и подошел к ней. Она не убежала, не отступила. Даже как-то с вызовом задорно глянула мне в лицо.

– Увижу ли я тебя снова?– Спросил я.

Ингрид прищурила левый глаз и хитро улыбнулась.

– А зачем тебе?

Я не нашел, что ответить. Или не решился?

Она прищурила правый глаз и, засмеявшись, сказала:

– Приходи завтра – может, увидишь.

И опять засмеялась, и побежала к лесу. У края поляны остановилась, оглянулась, помахала рукой и побежала дальше. Я не пошел за ней – вернулся в город. И не знал, то ли радоваться мне, то ли позабыть обо всем. и думать но хотел об Ингрид, и не мог, и боялся увидеть ее снова.

Хорош был торг в городе Ладоге. Тригвальд доволен был без меры. Да и от чего ему не быть довольным, когда фризы славно торговали, а в тот день распродали почти весь товар., Думал наш вождь через два-три дня. идти обратно в Поморье, чтоб зазимовать где-нибудь в родных местах, всю зиму торгуя славянским зерном.

Вечером же пришли к нам люди от Вадима, чтобы вести час на пир в большой терем. А к тому времени Орвар рассказал мне немало и о Вадиме – все, что в тот день на торгу проведал.