Корсары по крови

Во второй половине дня бывшие пленники, грязные и оборванные, однако немного отдохнувшие, продолжили переход.

Остров был богат на различную растительность. На нём имелись большие равнинные участки. Некоторые из них заросли апельсиновыми деревьями. Немало встречалось и таких мест, где росли пальмы. Ориентироваться на местности днём оказалось не сложнее, чем по звёздам ночью.

Неоценимая помощь неожиданно поступила от доктора Алана Торнсби, заявившего о себе как о большом любителе и знатоке дикой природы. Среднего роста, худощавый, с длинным носом и умными карими глазами, доктор показал себя на диво выносливым и неутомимым, когда дело касалось растений и пауков, которые в изобилии встречались по дороге. Оставалось только удивляться, что такого человека занесло на Карибы, как будто в Старом Свете ему находилось мало объектов для изучения. Радуясь, как ребёнок сладости, каждому новому экземпляру, доктор то и дело попадал в нелепые ситуации, из которых его по очереди вытаскивали весельчак Том Хэнсон и угрюмый Стив Килинг.

При этом выяснилось, что Торнсби имеет привычку делиться своими знаниями с окружающими, независимо от того, слушают его или нет.

— Некоторые деревья достигают примерно ста пятидесяти футов в высоту. Сучьев у них нет, но где-то вверху от ствола отходят широкие стебли, их мякоть по вкусу напоминает белокочанную капусту. Свари эти плоды, и они от капусты не будут отличаться. Семенами этих пальм питаются дикие свиньи. Листья довольно крепкие, ими кроют хижины, для чего их коптят и кладут прокопчённой стороной вовнутрь. С внешней стороны листки зелёные, с тыльной — белые. Содранная с них кожица используется как пергамент или бумага, писать на ней вполне возможно. А когда внезапно начинается дождь и поблизости нет никакого иного укрытия, тогда эти листья предоставляют надёжную защиту…

— Капуста хороша, когда к ней можно добавить хороший ломоть мяса, — мечтательно проговорил я.

— Да, и я бы сейчас не отказался от куска жареной свинины! — с чувством произнёс Том, желая подразнить Килинга.

— Ещё одно слово, и на месте этой свинины окажетесь вы, сэр… — проворчал голодный Килинг.

Этот смуглокожий, широкоплечий силач был совершенно облысевшим, но отсутствие волос на макушке с лихвой возмещалось густой бородой. К тому же на лысом черепе красовались татуировки, изображавшие различных зверей.

— Древесина этих пальм необычайно тверда, но сердцевина поддаётся лезвию ножа, — как ни в чём не бывало продолжал разглагольствовать доктор Торнсби. — Твёрдый слой древесины, собственно, не толще трёх или четырёх дюймов, а ствол настолько могуч, что его едва обхватывают два человека. Эти деревья встречаются по всему острову и растут на любой, самой неплодородной почве. Из сердцевины можно приготовлять и вино…

— Сэр, а растолкуйте, как оно готовится? — тотчас приблизился к доктору Мэтью Ларсон.

— Готовят его обычно следующим образом. Дерево спиливают примерно в трёх или четырёх футах от земли, на спиле делают четырёхугольный надрез, и со временем в него собирается сок, да такой крепкий, что его уже можно пить, — охотно пояснил доктор Торнсби.

— Дайте мне эту пальму! Я её голыми руками без пилы…

— Обрадовался! — вмешался Килинг. — Надо было меньше ворон ловить. Те капустные деревья мы прошли часа два назад. Я тебе, Ларс, могу предложить взамен колючую пальму. Из сока этой пальмы тоже делают неплохое вино! Называется она так из-за бесчисленных шипов длиной до четырёх дюймов. Они усеивают её ствол от корней до самых листьев. Некоторые индейские племена, живущие в испанской Америке, этими шипами наносят узоры на коже или пытают своих пленников…

— Это они тебя так разукрасили? — съехидничал Ларсон, указывая на лысый череп Килинга, покрытый татуировками.

— Как это пытают пленников? — удивился Торнсби.

— Очень просто, — пояснил Килинг, не обращая внимания на ехидство Мэтью, — пленного привязывают к дереву, обвёртывают шипы тряпицей, пропитанной пальмовым маслом, и загоняют их в тело близко друг к другу, словно они покрывают ствол пальмы. Затем тряпье поджигают. Если пленник при этом напевает, тогда его объявляют добрым воином и больше не причиняют никакого вреда. Если же он орёт и визжит, то решают, что он трус, и убивают.

— Какое варварство! — возмутился доктор.

— Добро пожаловать в Новый Свет, доктор! — поприветствовал Том Хэнсон.

— А ещё какая-нибудь выпивка здесь растёт? Подскажите! — взмолился Ларсон.

Ему, уроженцу Шотландии, где виски и эль всасывают чуть не с молоком матери, вынужденное воздержание было хуже каторги. Мэтью не был пропойцей, но выпить обожал и всегда был душой питейной компании. Я успел это узнать, пока мы вместе ходили на «Моргенстере»… да упокоятся с миром души его матросов и капитана!

— Я видал здесь неподалёку винную пальму, — не заставил себя упрашивать доктор и поделился со спутниками очередной толикой знаний, почерпнутых из учёных книг: — Зовётся она так оттого, что из неё можно приготовить много вина. В высоту растение не больше сорока-пятидесяти футов и на вид весьма необычно. От самых корней и примерно до половины или двух третей высоты ствол не толще трёх пядей, а затем раздувается, как французский бочонок. Это утолщение наполнено веществом, подобным мякоти капустной кочерыжки, и соком, довольно приятным на вкус. Когда сок перебродит, он становится крепче любого вина. Чтобы добыть этот сок, пальму валят. А срубить её можно только огромным ножом, который называют мачете. Когда пальма срублена, в сердцевине высверливают четырёхугольное отверстие, в средней части расширенное, и эту дыру прозывают бочкой. В ней и толкут мякоть до тех пор, пока та не разбухнет, а затем вычерпывают сок руками.

— Господа, хватит о вине! — споткнувшись о корень, взмолился наконец я. — У Мэтью уже слюнки текут!

— Хорошо! — согласился Торнсби. — А есть такие замечательные насекомые…

— М-м-м-м-м!!! — раздался громкий стон Килинга, утомлённого лекциями доктора.

— Некоторые по своему виду и окраске похожи на личинок, только побелее и подлиннее. На голове у них два пятнышка. Они светятся ночью так сильно, что, если на дереве сидят два или три таких насекомых, кажется, что сквозь ветки светится огонь. Мне бы очень хотелось привезти их в Европу. Надо сказать, что если раздавить такое насекомое или оно само собой лишится жизни, то, странное дело, свет от него тотчас пропадает. Этих насекомых испанцы называют москас де фульго… — как ни в чём не бывало продолжал доктор.

— И откуда вы столько знаете про мошкару?! — изумился простодушный Килинг. — Вы же лекарь!

— Да, я окончил Тринити-колледж в Дублине. Но растения и насекомые — моя страсть…

Вот так, под россказни доктора преодолевая милю за милей, путешественники поневоле приблизились к противоположной оконечности равнины. Нам предстояло преодолеть ещё две небольшие горы, поросшие лесом, и выслушать немало историй о растениях и насекомых.

Встретившийся на пути водоём едва не омрачил путешествие. Одного из матросов утащил кайман, когда тот наклонился к воде, чтобы напиться. Огромная тварь футов пятнадцати в длину мгновенно бросилась на человека и потянула его за собой, топя в воде. Спас незадачливого матроса Бен Амстафф, который уже имел дело с подобными чудовищами. В прошлом охотник и рыбак, он моментально нырнул вслед за кайманом, зажав в зубах нож, который отобрал у одного из чёрных пиратов. Ударил рептилию острым клинком в брюхо, и та пошла ко дну, выпустив жертву…

Подходил к концу второй день путешествия. Доктор продолжал собирать растения и восхищаться насекомыми. На его причуды никто уже не обращал внимания. Постоянно подшучивая над безобидным Торнсби, наш Том Хэнсон поднимал настроение уставшим людям, которым предстояло ещё немало испытаний.

К вечеру путники выбрали место для ночлега в небольшой пальмовой рощице. Трава, росшая у подножия пальм, издавала резкий пряный запах, который не нравился москитам, уже вылетевшим на вечернюю охоту. Люди собрали вороха сухих пальмовых листьев и поспешили зарыться поглубже, так как зудение насекомых становилось всё злее и звонче.