Знамя Быка

— Я ответил, что не в моей власти отдать подобный приказ, но… но я попрошу об этом ваше высочество. Я уверен, что вы не станете препятствовать желанию дочери быть рядом со своим больным отцом.

— Вы слишком уверены, — мрачно произнес Чезаре, — и ваши обещания неосмотрительны. Поспешность еще никогда и никому не помогала достигнуть величия. Запомните это.

— Но она так удручена, — запротестовал Лоренцо.

— Ну да, — сухо ответил герцог. — И она обошлась с вами так любезно, так нежно глядела на вас и угощала таким сладким вином, что у вас не хватило сил отклонить ее робкую просьбу.

Внимательно наблюдавший за кондотьером Чезаре отметил, что при упоминании о вине глаза молодого человека сверкнули, и был этим удовлетворен.

— За мной шпионили? — возмутился Лоренцо.

Чезаре пожал плечами и не снизошел до ответа.

— Вы можете идти, — резко сказал он, давая понять, что разговор окончен.

Но Лоренцо был настроен решительно и не спешил подчиняться.

— А как же разрешение для синьорины Бьянки? — спросил он.

— Никто не должен проникнуть в Сан-Лео, — последовал холодный ответ. — Я сожалею, что вынужден отказать вам, но во время войны необходимость — превыше всего.

Раздосадованный и удрученный, кондотьер поклонился и ушел. Окончательно убедившись в невозможности выполнить обещание, данное Бьянке за чашей вина, которую она сама поднесла, он теперь не осмелился вновь появиться перед ней. Вместо этого он отправил к девушке пажа с неутешительным известием о решении герцога.

Однако Чезаре Борджа проявил непоследовательность. Едва Кастрокаро удалился, он тут же повернулся к своему, одетому в черное секретарю.

— Напишите приказ делла Вольпе, — сказал он. — Если синьорина Бьянка де Фиорованти попробует незаметно прокрасться через позиции его войск в сторону Сан-Лео, ей никто не должен препятствовать.

При этих словах на круглом лице Агапито отразилось изумление. Но глядевший на него Чезаре тонко улыбнулся, и, зная своего господина и эту улыбку, Агапито понял, что герцог задумал одно из своих хитроумных предприятий, цель которых никто не мог понять до тех пор, пока оно не оказывалось достигнутым. Он склонился над столом, и его перо проворно заскрипело по бумаге.

В ту же ночь предусмотрительная Бьянка поступила так, как предполагал герцог. В темноте она проскользнула мимо часовых Борджа и с рассветом оказалась в Сан-Лео. В Урбино об этом никому не было известно. Ее дворец, как обычно, был открыт для посетителей, которым сообщали, что синьорита нездорова. И Лоренцо Кастрокаро предположил, что она сердита на него за невыполненное обещание, и стал на удивление окружающим молчалив и угрюм.

Когда на второй день после ее побега пришло известие о смерти Фиорованти, Кастрокаро был отправлен к герцогу Чезены с миссией, которая могла быть с успехом выполнена офицером куда более низкого ранга. Через десять дней ему было велено срочно возвращаться, и, прибыв в Урбино, весь в пыли, он тотчас же явился, как тою требовал приказ, к герцогу, чтобы передать ему депеши.

У герцога в это время собрался военный совет.

— Вы вернулись очень кстати, — приветствовал герцог кондотьера Лоренцо, отодвинув в сторону привезенные им бумаги, словно они не имели никакого значения. — Мы здесь собрались, чтобы обсудить, как сломать сопротивление Сан-Лео, оборону которого теперь возглавил Толентино. Именно вы, Лоренцо, можете сделать это.

— Я? — воскликнул молодой воин.

— Садитесь, — велел Чезаре, и Кастрокаро занял свое место за столом. — Слушайте. Вы должны понять, что я вам ничего не приказываю, поскольку ни одному ценимому мною офицеру я не могу приказать подвергнуть свою жизнь опасности. Я хочу всего лишь рассказать вам наш план.

Кондотьер кивнул в знак понимания и устремил взгляд своих голубых глаз на герцога.

— Вы говорили нам, — продолжал Чезаре, — о существовании малоизвестного пути в Сан-Лео. Вы также говорили, что, добравшись до площадки на южной стороне горы, можно с помощью веревки и абордажного крюка проникнуть в крепость. Предположим, что это удалось бы сделать. Затем можно было бы убрать часового, застав его врасплох, прокрасться к воротам и снять засовы, тогда все остальное не составило бы труда. Солдаты делла Вольпе тем временем скрытно поднялись бы по тропе, ведущей в крепость, и ждали бы сигнала, чтобы ворваться через незапертые ворота в крепость. Таким образом, Сан-Лео был бы захвачен с малыми потерями.

Кондотьер Лоренцо погрузился в размышления, а герцог не сводил с него глаз.

— Это хитрый план, — одобрительно сказал наконец Лоренцо. — В то же время его нетрудно исполнить тому, кто знает скалу и саму крепость.

— Разумеется, только при таком условии, — согласился Чезаре и снова устремил взгляд на молодого человека.

Лоренцо выдержал этот взгляд со свойственным ему самообладанием и тихо произнес:

— Я пойду и, если небеса помогут мне, сделаю все.

— Вам известна цена неудачи? — спросил Чезаре.

— О ней нетрудно догадаться. Веревка или прыжок со скалы.

— Что ж, тот, кто рискует, должен знать не только то, что он может потерять, но также и то, что может выиграть, — сказал герцог. — Поэтому позвольте сообщить вам, что в случае успеха вы станете комендантом крепости и получите жалованье в десять тысяч дукатов.

Лоренцо покраснел от удовольствия. Его глаза вспыхнули, а голос по-юношески зазвенел:

— Я не подведу вас. Когда велите отправляться?

— Завтра ночью. Пока отдыхайте и готовьтесь. Итак, синьоры, будем надеяться, что нам удастся решить задачу, заданную нам Сан-Лео.

III

Многое из произошедшего так и осталось непонятным для кондотьера Кастрокаро, ибо он ничего не знал о событиях той ночи, когда герцог нанес визит Корвинусу Трисмегиту. Выбор именно его для осуществления задуманного свидетельствует о замечательном умении Чезаре разбираться в людях и находить для каждой задачи наиболее подходящий инструмент.

Проницательность Чезаре Борджа, проявлявшаяся им в безошибочном выборе исполнителей своих замыслов, была высоко оценена Макиавелли, который посвятил герцогу одну из глав своего труда «Государь». Он пишет: «Об уме правителя первым делом судят по тому, каких людей он к себе приближает; если это люди преданные и способные, то можно всегда быть уверенным в его мудрости, ибо он сумел распознать их способности и удержать их преданность». Таким образом, Макиавелли написал не больше, чем мог бы написать сам Чезаре, возьмись он философствовать, вместо того чтобы заниматься практикой.

Герцог выбрал хотя и самого молодого, но наиболее подходящего для этого рискованного дела офицера.

На другой день, после полудня, капитан Лоренцо Кастрокаро, хорошо отдохнувший и набравшийся сил, выехал из Урбино в сопровождении полудюжины солдат и направился к лагерю делла Вольпе под Сан-Лео. Ближе к вечеру он без помех добрался туда и, поужинав в компании командира, приготовился к выполнению задуманного плана. Он облачился во все черное, чтобы быть не столь заметным при подъеме, надел под камзол кольчугу, которая была настолько тонкой, что умещалась на двух сложенных вместе ладонях, вооружился шпагой и кинжалом, опоясался веревкой, к которой прикрепил абордажный крюк с двумя зубцами, очень широкий в том месте, где загибались зубцы, и плотно обмотал его соломой.

Он условился с делла Вольпе, чтобы тот во главе пятидесяти человек незаметно подкрался по тропе к крепости и ждал, когда Кастрокаро откроет ворота.

Стояла ясная летняя ночь, с неба светила полная луна, и на многие мили вокруг все было видно как на ладони. Это благоприятствовало осуществлению первой части плана, а к полуночи, когда Лоренцо рассчитывал оказаться около вершины, луна уже начнет опускаться за горизонт.

В девять часов вечера он начал подъем на обрывистый утес, вершину которого, словно капитель колонны, венчала крепость, серые стены и башни которой сейчас были залиты лунным светом. Поначалу он мог карабкаться вверх достаточно быстро, однако вскоре склон стал круче, точек опоры стало гораздо меньше, а кое-где они совсем исчезли, и Лоренцо стал двигаться медленнее, с предельной осторожностью, продвижение замедлилось.