Княжич

- Да! - посочувствовал он Андрею. - Такое пережить, не каждому дано!

Помолчав, после рассказа Андрея, он спросил его:

- А, что тебе рассказать Князь?

- Что тебе известно о смерти моего батюшки? - спросил Андрей.

- Ты надеешься, узнать, его последние слова? - переспросил Григорий.

Андрей молча кивнул головой.

- Люди говорят, он умер, не приходя в сознание. Похоронили его в вашей родовой усыпальнице!

Наступило скорбное молчание.

- Ты на Родину собираешься? - прервав молчание, спросил Григорий.

- Хотелось бы! - тяжело вздохнув, ответил Андрей. - Но насколько я знаю, меня там считают самозванцем!

- Ну и что? - рассмеялся Григорий. - Ты знаешь кто я?

- Кто?

- Дьяк посольства, первый помощник и советник руководителя посольства Елизара Романовича Бекмана, хранитель царской печати! - похвалился Алферев. - Из покойников я тебя сделаю живым.

Григорий был самым старым из студентов, ему было двадцать четыре года, в отличие от остальных, которые не дотягивали и до девятнадцати. Он был весь в своего отца, печатника, думного боярина Наума Алферева, который достиг всего только благодаря своему необыкновенному уму и рассудительности. Григорию также прочили известное будущее.

- А как же грамотка Разбойного приказа о моей смерти от топора татя? - спросил Андрей.

- На дыбе любой признается даже в том, чего он не делал! Оговорил себя крестьянин! - успокоил его Григорий.

Пропели вторые лондонские петухи. Алферев вытащил из кармана что-то похожее на позолоченное яйцо. Внутри него что-то тикало. Странное яйцо имело крышку, которую Григорий открыл.

- Немецкие часы! - пояснил он Андрею. - “Нюрнбергскими яйцами” их здесь называют. Смотри, как местные петухи точно по часам поют!

Григорий протянул Андрею часы, чтобы тот удостоверился в сказанном им. Под крышкой часов, на белой окружности, большая черная стрелка указывала на цифру два. Андрей никогда не видел таких маленьких часов. В Литве, в кабинете у князя Константина часы были размером с арбуз и по форме напоминали его половину.

- Полезная вещь! - произнес Алферев.

Увидев, как заинтересовался ими Андрей, он быстро спрятал часы в карман камзола.

- Мне пора! Как бы мне взбучку от Елизара Романовича не получить за опоздание! Знаешь, как он за волосы таскает? А разговор продолжим завтра. Вечером, я приду к тебе! Давай руку, попрощаемся!

- Гриш! А как ты оказался в трактире, да еще в английском платье? - поинтересовался Андрей, провожая товарища.

- Что ты такие вопросы задаешь? Возвращался от дамы, решил зайти, горло промочить! - поморщился Григорий. - Забыл, каким я в университете был?

В Падуе студент Алферев был известен как гуляка и дамский ухажер.

- Таким я и остался! - смеясь, продолжил Григорий. - А статут, мой теперь о-го-го какой! Да и в посольской одежде гулять, страну позорить! Узнают, погонят! На квартирке переоденусь и утром, как есть настоящий русак, на работу! Ну, я задержался у тебя! Прощай!

На улице его ждал слуга с лошадью. Григорий шутливо помахал Андрею входившей в моду широкополой шляпой с перьями, пришпорил коня и исчез в темноте.

На следующий день, на верфи, Василий рассказал Андрею о своем разговоре с Джейн. Уговоры Джейн проходили тяжело. Она то заявляла, что если он уйдет в море на корабле Рэли, забудет его навсегда, то плакала, моля его этого не делать и довольствоваться денежным доходом капитана торгового судна, которым он мог стать через несколько лет, выбрав положенный ценз. Сердце ее не могло смириться с тем, что она может навсегда потерять его. Но ум и природная практичность говорили ей, что если она отговорит его от этого рискованного шага, придется им всю жизнь влачить жалкое существование. В конце концов, она была дочерью своей страны, женщины которой привыкли провожать своих мужчин - сыновей, возлюбленных и мужей в неизвестную, опасную морскую даль, зная, что не все из них вернутся обратно. Джейн согласилась. Было решено, что возвратившийся из похода Василий, будет просить руки Джейн у сэра Джона Грина и ее матери. Если ему в этом будет отказано, а юные леди и джентльмен были в этом уверены на 99 процентов, они тайно венчаются в одной из церквей близ Лондона и бегут в Голландию, где попытаются начать свою новую жизнь. О том, что будет, если Василий не вернется с моря, никто из них, старался не думать.

Андрей рассказал о своем разговоре с товарищем по университету. Но не все. О предложении вернуться на Родину он пока промолчал, ввиду неопределенности сказанного Алферевым. Василий хохотал выслушав рассказ Андрея, о том, как плут трактирщик бегал от подвыпившего, со шпагой наголо Алферова, когда к ним подошел матрос идущий от ворот верфи и сообщил, что приехал какой-то русский и просит Андрея подойти к нему.

- Наверное, это твой вчерашний товарищ! - догадался Скурыдин. - Иди быстрей.

Действительно, у ворот стояла карета, с кучером впереди и гайдуками сзади, возле которой переминался с ноги на ногу в высокой собольей шапке и накинутой на малиновый кафтан ферязи, Алферев.

- Здравствуй! - протянул ему руку Гришка. - Садись в карету!

- А куда едем? - спросил удивленный Андрей.

- В дороге расскажу! - уйдя от ответа, ответил Гришка.

В полумраке кареты, Алферев, наклонившись к нему, пояснил:

- В посольство в Ричмонд поедем! Елизар Романович хочет с тобой лично поговорить!

По дороге, Гришка рассказал Андрею, что глава посольства обрусевший ливонский дворянин на русской службе, человек умный и порядочный, которых в наше время еще поискать надо.

- Ты его не стесняйся! - советовал Андрею Гришка. - Хоть и фамилия у него немецкая, а на самом деле он давно русак! Веры православной и жена у него русская!

Ехали недолго, потому что Ричмонд находился рядом с Лондоном, почти в его предместьях.

- Со мной! - бросил на ходу Григорий стрельцу, пытавшемуся бердышом преградить вход Андрею в двухэтажное, увитое диким виноградом здание, выделенное королевой для русского посольства. По широкой лестнице, покрытой дорогими персидскими коврами, они поднялись на второй этаж, в приемную русского посла.

- Князь Андрей Бежецкий! - представил своего спутника Алферев, опередив вопрос вставшего с кресла секретаря, - Доложи!

Постучав, в высокую белую дверь с позолоченными ручками, секретарь скрылся за нею. Через какое-то время дверь открылась. Из кабинета послышалось:

- Князь Бежецкий! Заходи!

Андрей вошел в большой и просторный кабинет. В глубине его, рядом с письменным столом, на стуле расположился грузный широкоплечий мужчина в ярко-зеленом кафтане, с умным, притягивающим взгляд лицом. “Это Бекман!” - сразу решил Андрей. За ним попытался войти Алферев, но мужчина остановил его:

- Посиди в приемной! Не по твоему чину разговор!

- И дверь прикрой! - напомнил он недовольно поморщившемуся Григорию.

- Будь здрав боярин! - из вежливости присвоив Бекману высокий чин, поздоровался Андрей.

- Будь здрав князь! - заулыбался Бекман. - Я не боярин, зови меня просто Елизаром Романовичем! А тебя не отличить от настоящего денди! Садись, располагайся как дома! - предложил он, показав на кресло рядом с ним.

Андрей сел. Он был взволнован. Впервые в жизни его официально именовали князем.

- Ну, расскажи мне князь о твоих с другом приключениях, а то мне Гришка, что-то невнятно тебя пересказал! - с лукавым простодушием попросил Бекман.

Андрей приступил к рассказу. Бекман слушал, пытливо сверля его глазами, в некоторых местах переспрашивая. Несколько раз он просил повторить рассказ о разбойниках, напавших на Андрея с Никодимом по дороге в имение, о лжеприставах в Донкове.

- Сидит, наверное, и сейчас эта гнида в каком-нибудь Приказе! - возмущенно воскликнул он, узнав о том, что Болдырь говорил о каком-то большого положения человеке в Москве, приказавшем убить Андрея.

Расспрашивал он Андрея и о том, что они с Василием видели у татар, турков и мавров. За окном уже наступили сумерки, а он все не отпускал Андрея. Наконец, довольный его рассказом, посол спросил: