Виконт де Бражелон или Десять лет спустя (3 тома) Ил. Ж.Боже

Лицо короля оживилось. На нем была видна непреклонная воля, которой во Франции уже никто не перечил и которая вскоре не будет встречать отпора во всей Европе.

– Принц, – заявил король своему брату, – я недоволен шевалье де Лорреном. Вы его покровитель, посоветуйте ему в течение нескольких месяцев попутешествовать.

Словно снежная лавина в горах, эти слова свалились на принца, обожавшего своего фаворита и сосредоточившего на нем всю свою нежность.

Он воскликнул:

– Чем шевалье мог разгневать ваше величество?

И бросил яростный взгляд на принцессу.

– Я сообщу вам об этом, когда он уедет, – отвечал невозмутимо король.

– А также когда принцесса, ваша супруга, отбудет в Англию.

– Принцесса в Англию! – пробормотал пораженный изумлением принц.

– Через неделю, брат мой, а куда мы с вами поедем, я оповещу вас позднее.

И, подарив принца улыбкой, чтобы подсластить горечь двух столь внезапных известий, король круто повернулся на каблуках и отошел от него.

В это время Кольбер продолжал разговор с герцогом д'Аламеда.

– Сударь, – сказал Кольбер Арамису, – пришло время, когда нам подобает внести полную ясность в отношения между нашими странами. Я помирил вас с королем, я не мог поступить иначе по отношению к такому выдающемуся человеку, как вы; но так как и вы проявляли порою дружеские чувства ко мне, то теперь и вам представляется случай доказать их искренность.

Впрочем вы более француз, чем испанец. Ответьте мне с полною откровенностью: можем ли мы рассчитывать на нейтралитет Испании, если нами будут предприняты кое-какие действия против Голландии?

– Сударь, – отвечал Арамис, – интересы Испании не оставляют ни малейших сомнений. Возбуждать Европу против Голландии, к которой в моей стране существует старинная ненависть из-за завоеванной ею свободы, такова наша политика, ставшая традиционною: но король Франции находится в союзе с Голландией. Затем вам, конечно, известно, что война с этой страной была бы войною да море, которую Франция, мне кажется, не в состоянии успешно вести.

Кольбер, обернувшись в этот момент, увидел д'Артаньяна, который искал себе собеседника на время разговора короля с принцем.

Кольбер позвал его и шепотом сказал Арамису:

– Мы можем продолжать в присутствии господина д'Артаньяна?

– О, разумеется! – ответил испанский посол.

– Мы только что говорили с герцогом д'Аламеда, что война против Голландии была бы войною на море.

– Это очевидно, – согласился мушкетер.

– А что вы думаете об этом, господин д'Артаньян?

– Я думаю, что, для того чтобы вести эту морскую войну, нам потребовалась бы сильная сухопутная армия.

– Как вы сказали? – спросил Кольбер, решив, что ослышался.

– Почему сухопутная? – удивился Арамис.

– Потому что короля побьют на море, если англичане не помогут ему, а будучи побит на море, он будет быстро лишен портов, которые захватят голландцы, и всего королевства, в которое хлынут испанцы.

– А если испанцы останутся строго нейтральными? – поинтересовался Арамис.

– Они будут нейтральны, пока король будет сильнее противника, – отвечал Д'Артаньян.

Кольбер был восхищен этою прозорливостью, которая если уж касалась какого-нибудь вопроса, то освещала его до конца. Арамис улыбнулся. Он знал, что в дипломатии д'Артаньян в учителях не нуждается.

Кольбер, как все тщеславные люди носившийся со своими фантазиями и уверенный в том, что они завершатся успехом, между тем продолжал:

– А кто вам сказал, господин д'Артаньян, что у короля нет сильного флота?

– О, я не вникал в подробное рассмотрение вопроса о королевском флоте. Я неважный моряк. Как все нервные люди, я ненавижу море; однако я думаю, что Франция, будучи приморской страной, обзавелась бы и моряками, если бы у нее было достаточно кораблей.

Кольбер вытащил из кармана небольшую продолговатую тетрадку, разграфленную на две части. С одной стороны были записаны названия кораблей; с другой – количество пушек на них и численность экипажей.

– Мне пришло в голову то же самое, что и вам, – обратился он к д'Артаньяну, – и я велел сделать список тех кораблей, которые мы недавно добавили. Всего тридцать пять кораблей.

– Тридцать пять кораблей? Непостижимо! – вскричал д'Артаньян.

– Что-то вроде двух тысяч пушек, – поклонился Кольбер. – Это то, чем обладает король в настоящее время. Тридцать пять кораблей – это три сильные эскадры, но я хочу иметь пять.

– Пять? – переспросил Арамис.

– Они будут спущены на воду, господа, до конца года, и у короля будет пятьдесят линейных боевых кораблей. С такими силами можно бороться, не так ли?

– Строить корабли, – сказал д'Артаньян, – трудно, но все же возможно.

Но что касается их вооружения, то как тут быть, право, не знаю! Во Франции дет ни литейных заводов, ни арсеналов.

– Ба! – отвечал Кольбер с веселой усмешкой. – За последние полтора года я много чего понастроил. Неужели вы не знаете этого? Знаком ли вам господин д'Инфревиль?

– Д'Инфревиль? Нет.

– Это человек, которого я открыл. У него хорошая специальность: он умеет заставить работать. Это он стал лить пушки в Тулоде и рубить лес в Бургундии. Быть может, господин посол, вы не поверите, но мне пришла в голову еще одна мысль.

– О сударь, – поклонился Арамис, – я верю вам всегда и во всем.

– Представьте себе, что, размышляя о характере наших союзников, достопочтенных голландцев, я сказал себе: они – купцы, они – друзья короля и будут счастливы продавать его величеству то, что делают для себя. Так вот, чем больше покупаешь… Ах, следует добавить еще, что у меня есть Форан… Знаете ли вы, д'Артаньян, Форана?

Кольбер забывался. Он называл капитана попросту д'Артаньян, совсем как король. Но капитан улыбнулся и ответил Кольберу:

– Нет, я не знаю его.

– Это еще один человек, которого я открыл, специалист по закупкам.

Этот Форан закупил для меня триста пятьдесят тысяч фунтов ядер, двести пятьдесят тысяч фунтов пороху, двенадцать транспортов северной древесины, фитили, гранаты, смолу, нефть и еще всякую всячину на семь процентов дешевле, чем обошлись бы эти же вещи, будь они приобретены в нашей Франции.