Магнетизерка

— Это неважно, — отмахнулась Турчанинова. — Что вам удалось выяснить?

Павел Андреевич присел на скамеечку рядом с ней и тоном прокурорского служителя, присутствующего на судебном следствии, начал свой рапорт. В продолжение оного Анна Александровна не единожды вскакивала с места, переспрашивала и наконец уставилась в глубоком раздумье в мраморный пол беседки.

— Поэтому у меня нет никакого сомнения, что адмирала де Риваса убили из-за «Петицы». Ведь он успел прочесть ее.

— Вы так думаете? — прервала размышления Анна.

— Уверен, — твердо ответил Татищев. — Слуга Риваса сказал мне, что адмирал в последнее время сильно изменился. Стал тих, задумчив, как-то благостен и уважителен даже к слугам. Несомненно, это произошло вследствие прочтения этой загадочной «Петицы». Что-то там было такое, от чего сии изменения и произошли. И человек чести победил в нем фактора. Поэтому он и решил отдать книгу императору.

— «Пети-ица-а»… — протянула Анна. — Что же в ней было такого, что все, кто имеет к ней хоть какое-то касательство, умирают?

— Это мы вряд ли узнаем, — сказал Татищев и добавил: — Что позволит нам, кстати, оградить себя от риска так же скоропостижно усопнуть, как и все остальные.

— А я бы предпочла рискнуть, только бы узнать, что было в ней написано, — вдруг заявила Турчанинова.

— Я бы тоже, — неожиданно для себя сказал Павел Андреевич и посмотрел на Анну Александровну.

«Как восхитительны ее глаза!» — подумал он.

Какое-то время они неотрывно смотрели друг на друга. Потом Павел Андреевич вдруг побледнел и вскочил со скамеечки.

— Не все, — произнес он в крайнем волнении.

— Что? — мягко спросила Анна.

— Не все умирают…

— Да о чем вы?!

Павел Андреевич сейчас походил на человека, который только что прибежал, не спросив позволения, прямиком из Желтого дома — так лихорадочно загорелись его глаза.

— Не все, кто касался «Петицы», погибли, — выдохнул он.

Анна широко открыла глаза, и они в один голос произнесли:

— Христенек!

Глава двадцать седьмая

Магнетизер неторопливо оделся, поправил висевший на поясе в кожаном чехле небольшой стилет с трехгранным лезвием, застегнул шинель с пелериной до самого горла и надвинул на глаза треугол. Все, сюда он более не вернется — в нутряном кармане шинели лежали пашпорт и подорожная, выправленная и оплаченная еще третьего дня. Так что беспокоиться не о чем: он сделает последнее в Северной столице дельце и помашет ей ручкой, адью! И растворится в воздухе. Ищи потом его, господин Татищев, гоняйся за фантазмами и хватай за фалду вольный ветер. Все равно, когда ты сомкнешь руки, уверенный в удаче, в них останется одна пустота.

В участок за подорожной он ходил сам, одевшись по сему случаю в вицмундир, дабы не мозолить глаза полициантам плащом и шляпой, давно попавшими, надо полагать, в описания его примет. Правда, на улице за ним все же увязался один из татищевских топтунов, однако он сумел оторваться от хвоста без всяких пассов и раппортов.

Окидывать прощальным взглядом оставляемое жилище Магнетизер не стал — пусть этим занимаются в готических и семейных романах кисейные барышни и сентиментальные маркизы. Вышел, спокойно закрыл нумер и сдал ключ служке меблирашек.

С Фанинбергом попрощался кивком головы и взглядом, коротко брошенным из-под полей шляпы. Затем на ближайшей бирже взял извозчика и поехал на Большую Морскую. Подъехав к дому Гунаропуло, какое-то время сидел в коляске, глядя на окна квартиры Христенека и осматривая улицу. Погоды стояли сумрачные, как и положено началу мая в Северной Пальмире. К тому же опускался вечер, мало отличный от прочих весенних вечеров, холодных и колющихся мелким дождем. Прохожих в такие вечера было мало, а сегодняшний вечер ничем не отличался от иных.

Прошел мастеровой, подняв воротник, проехала крытая бричка, боком просеменил пес, уныло уставившийся в одну точку прямо перед собой, — вот, пожалуй, и все. Посидев еще с минуту и не заметив ничего подозрительного, он велел извозчику ждать и вышел.

Магазейн антикварных вещей находился на первом этаже. Христенек жил на втором.

План прост. Он входит в магазейн под видом покупателя, просит приказчика показать одну вещицу, другую, потом, недовольный, скажем, ценой на понравившуюся вещь, требует пригласить владельца магазейна, чтобы переговорить с ним лично. А далее все предельно просто.

— Кто-то подъехал, — сказала Анна Александровна, вглядываясь в щелочку между тяжелыми портьерами. Даже в неясном свете единственной свечи, стоявшей на диванном столике, было заметно, как она побледнела. — Кажется, это он. Я чувствую.

— Вы все поняли? — кивнув Турчаниновой, произнес Татищев, обращаясь к такому же бледному антиквариусу. Каменное лицо Павла Андреевича было строгим. Даже строже, чем тогда, когда они приходили сюда вместе с ротмистром Нелидовым отбирать у Христенека «Петицу». — Ведите его сюда под любым предлогом и старайтесь не смотреть ему в глаза. И не бойтесь, мы не позволим ему убить вас.

Христенека от сей прямолинейности каменнолицего подполковника судорожно передернуло.

— Да уж, будьте так любезны, — без всякого намека на иронию с трудом произнес он и перевел взор на Нелидова. Тот смотрел на него в упор, не отводя взгляда.

Оба, и Нелидов, и Турчанинова, находились здесь по их настоянию. Слишком упрямому и настойчивому, чтобы отказать. Будь его, подполковника Татищева, воля и иного рода обстоятельства, он, конечно же, предпочел бы, чтобы в секрет с ним пошел кто-либо из сотрудников экспедиции, проверенных в делах подобного толка. Но тут случай был необычный, да и злоумышленник, коего надлежало взять, был из ряда вон. Кроме того, Нелидов, как боевая единица, был не хуже иных, ежели не лучше, а Турчанинова, как ей казалось, убедившая его в своей необходимости, и впрямь могла пригодиться с ее магнетическими возможностями.

Звякнул колокольчик входной двери.

— Берем его сразу, как только он снимет перчатки. По местам, — приказал Татищев и спрятался за портьеру.

Нелидов прошел за двери, ведущие в спальню, оставив одну створку приоткрытой, а Анна зашла за торец большого книжного шкапа и принялась потирать ладони одна о другую. Затем, почувствовав в них тепло, она опустила левую ладонь вниз, а правую простерла над ней на некотором расстоянии, будто держала в руках что-то хрупкое. Потом она стала манипулировать ладонями так, словно лепила ими большой снежок или пыталась сжать тряпичный детский мячик. Почувствовав сопротивление этого невидимого мячика, она сжала ладони в кулачки и притихла.

Скоро послышались шаги. Двери, противоположные спальным, открылись, и в кабинет просунулась голова приказчика.

— Иван Моисеевич, вас спрашивают посетитель.

Христенек шумно сглотнул.

— Скажи, что сейчас буду.

Голова приказчика пропала.

— Ну что, я пошел? — робко спросил антиквариус, обращаясь к портьере.

— Ступайте, — глухо, голосом каменнолицего подполковника, ответила портьера и слегка колыхнулась.

— Добрый вечер, сударь. Чем могу служить?

Антиквариус Магнетизеру крайне не понравился. Похож на навозного жука: тостый, маленький, черный. Копошится, как жук. Глаза бегают.

— Мне приглянулась вот эта вещица, — указал Магнетизер на агатовую камею с вырезанным на ней барельефом в виде морской богини, сидящей боком на дельфине. Камею с готовностью держал в руках приказчик.