Пояс Богородицы

— А ты куда?

— Потом расскажу. Исполняй быстро — каждая минута дорога!

…Олелькович все же не удержался и, выпив пару больших кубков, был уже навеселе. Федор резко одернул его. Ольшанский слегка нервничал.

— Василий, — сказал князь Федор Медведеву. — Когда король приедет… Ты понимаешь… Лучше было бы, чтобы никто из его свиты не знал, кто ты и откуда…

— Разумеется, — сказал Василий. — Я подожду, где прикажешь.

— Подожди в моем кабинете в партере — там сейчас Юрок — скоротаете время вместе… А я должен к Анне… — извиняюще улыбнулся Бельский и вышел.

Медведев спустился вниз и через двор направился в арку партера.

И тут к нему подошел Юрок и, взяв под руку, спросил почти шепотом:

— Василий, кто из твоих знакомых знает, что ты здесь?

— Никто! — удивился Василий.

— Странно… Тебя спрашивает какой-то пан Сурожский и говорит, что по срочному делу…

— Кто? — переспросил Василий и вдруг, вспомнив в одну секунду замок Горваль, богемского принца и его распорядителя с рукой на перевязи, похолодел. — Юрок, — прошептал он. — Это может означать только одно. Случилось что-то очень плохое. Где он?

— У ворот.

— Пойдем. Будь невдалеке.

Антип, подняв воротник собольей шубы, стоял в тени у ворот дома, среди шумной веселой толпы, с нетерпением ожидающей прибытия короля.

— Некогда даже обняться, Василий, — сказал Антип, взяв его за руку. — Тебе надо немедля уходить отсюда.

Пойдем, я тебя выведу.

— Я не могу, Антип. Что стряслось?

— Вместо короля в его карете сюда едет твой литовский друг в сопровождении очень солидного войска. Ты знаешь, что это значит,

И тут Медведев ощутил тот необыкновенный прилив энергии и огромной внутренней силы, того самого старого, так Хорошо знакомого чувства смертельной опасности, которая находится совсем рядом, которая вот-вот настигнет тебя, а ты должен ее опередить и выйти невредимым.

— Сколько у меня времени? — спросил он.

— Думаю, не больше четверти часа. Потом дом будет оцеплен плотным кольцом.

— Спасибо, Антип, ты второй раз приходишь мне на помощь… Я не забуду этого. Иди и не тревожься — я выберусь!

— Как знаешь, — Антип повернулся и пошел.

— Антип, — остановил его Василий, — я никогда не спрашивал… А как тебя по батюшке?

— Филимонович. Антип Филимонович. А почему спросил?

— Чтобы знать, — ответил Медведев. — Еще увидимся — вот увидишь!

Антип улыбнулся и растворился в толпе. Василий взял Богуна за локоть.

— Юрок, мне нужно немедленно увидеться с князем.

— Он за столом с невестой.

— Это вопрос его жизни и смерти.

— Я понял. Пойдем.

…— Горько! — закричали гости, и князь Федор Бельский в последний раз в жизни поцеловал свою прекрасную и юную невесту княжну Анну Кобринскую.

Юрок, пользуясь своим правом канцлера всегда и беспрепятственно получать доступ к князю, пробрался позади кресел и шепнул ему что-то на ухо.

— Прости, моя дорогая, — галантно сказал князь Федор, целуя руку невесты. — Мне надо отлучиться на несколько минут.

— Хорошо, дорогой, я буду ждать тебя.

Бедная, бедная княжна Анна — жена-девственница!.. Она ждала своего мужа, отлучившегося на несколько минут, долгих двадцать лет, но так никогда и не дождалась…

…Медведев объяснил князю Бельскому, что происходит.

Князь побледнел, но не потерял самообладания.

— У нас стоят наготове войска, нам надо только выбраться отсюда, и мы с оружием в руках защитим свои права или отойдем к Москве!

И тут Юрок побледнел еще больше:

— Князь, я не успел сообщить, ты был занят невестой… Я только что получил странное донесение от Макара: в нашем войске какие-то волнения, он пишет, что в настоящую минуту на наши отряды нельзя полагаться…

— Что за чушь? Я им исправно и много плачу.

— Произошло какое-то недоразумение, деньги не были выплачены, и вспыхнул бунт!

— Черт возьми, но есть еще войска Олельковича и Ольшанского!

— Макар сообщает, что в войске Олельковича внезапно вспыхнула эпидемия красной болезни, а княгиня Ольшанская в отсутствие мужа распустила все войско по домам…

— Это заговор! — прошептал князь Федор: — Значит, мы обречены…

— Князь, — сказал Медведев голосом, в котором зазвенел металл. — У нас очень мало времени! Однажды я уже дал тебе добрый совет, послушайся меня и в этот раз!

— Говори, — опустил голову Федор, — возможно, ты единственный, кто сохраняет холодную голову, — я лично не понимаю, что происходит… Что надо делать.

— Где сейчас Олелькович и Ольшанский?

— В своих комнатах. Готовятся к выступлению перед королем…

— Юрок, беги вниз, вели конюхам мигом запрягать на служебном дворе самыми лучшими лошадьми большие крытые сани княгини, и пусть захватят четверку пристяжных. Князь — быстро за Олельковичем и веди его вниз к саням, я — за Ольшанским. И мчимся в Москву! Если вы, трое могущественных князей, останетесь живы, вы вернете себе и земли и людей! Но, что бы остаться в живых, надо бежать немедленно, князь!!!

— Да-да, ты прав! — князь Бельский бросился вниз по лестнице, как мальчишка.

Медведев прыжками помчался по коридору. Юрок выбежал на задний двор…

…Князь Ольшанский задумчиво смотрел в окно, когда дверь внезапно резко открылась и на пороге появился Медведев.

— Князь, — негромко сказал он, — заговор раскрыт.

Королевские войска через несколько минут окружат замок. Внизу стоят запряженные сани — пойдем!

Знакомое, липкое и отвратительное чувство страха охватило Ольшанского. Ноги сразу стали ватными и непослушными, руки свинцово отяжелели. Но он с детства привык бороться с этими приступами, и со стороны казалось, что в его внешности и поведении ничего не изменилось.

— Я знал, что так будет, — спокойно сказал он. — И покойный старец Иона знал. — Князь перекрестился. — Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда спрашивал: "Зачем ты откажешься?" Но он также предрек мне великую победу в конце моего пути. Спасибо, Василий, но я откажусь. Я никуда не двинусь отсюда. Негоже князю Ольшанскому бегать от кого бы то ни было!

Страх колотился в сердце князя Ивана, стараясь разорвать это сердце на части, страх шептал ему горячо и убедительно: "Беги! Беги! Спасайся! Все остальное — ничто перед твоей единственной, неповторимой жизнью! Беги!"

— Когда-то ты помог мне, князь, — сказал Василий. — Позволь мне на этот раз помочь тебе.

— Спасибо, — белыми бескровными губами произнес Ольшанский — Поезжайте без меня. Я рыцарь и еще никогда в жизни не уступал страху. Не уступлю и сейчас. Я остаюсь, и пусть Господь будет моей опорой, — он перекрестился.

— Ты твердо решил?

— Да.

— Я не одобряю твоего решения, но глубоко уважаю его, — тихо сказал Медведев — Прощай, князь!

Он низко поклонился и вышел.

… Дверь в комнату Олельковича была прикрыта неплотно, и оттуда доносилось какое-то бормотание.

Князь Федор остановился перед дверью и открыл ее шире.

Но Михайлушка не расслышал скрипа открываемой двери.

Он был занят!

Он репетировал.

Но не ту речь, которую должен был произнести перед королем, а совсем другую, должно быть тронную.

Попивая из огромного кубка, он красовался перед большим зеркалом во весь рост и негромко, но выразительно повторял с разными интонациями:

— Мы, Божьей милостью великий князь литовский, и жмудский, и русский, и… нет, не так… Мы, Божьей милостью… Нет, лучше так — мы, Божьей…

Князь Федор Бельский отступил в коридор, прижав руки к лицу, тихо застонал, склонившись, и вдруг вспомнил далекое раннее утро на реке Ипути, свои тогдашние планы и замыслы, свою наивность и чудовищную самоуверенность… Волк, вожак псов, послушный своей своре… Какая чушь! Как это далеко от грязи и крови реальной жизни…

…Боже мой! Что я наделал? Я погубил себя, свою семью, Анну, братьев… Но это Михайло, это он виноват… Он во всем виноват… Господи, прости меня, грешного, — и да воздай нам каждому по грехам нашим…